***
Хезер носили свои рубиновые кулоны до самой старшей школы, до прихода Чендлер. Красный был ее цветом, всегда и во всем. МакНамара стала чаще ходить в школу с золотыми серьгами и браслетами, а Дьюк иногда надевала красивую брошь в виде бабочки или шестиугольную изумрудную, отделанную серебром. Никто никогда не говорил с ней об этом, но бабочка была довольно очевидным символом для многих. И для самой обладательницы броши. Рождаясь личинкой, эта гусеница перерождается в нечто прекрасное, обретает крылья, свободу. Да, сначала нужно провести немало времени в коконе, нужно иметь терпение, и однажды уродливое, жалкое насекомое становится символом прекрасного. Идеалом. Вот только никто не предупреждает бабочек, что живут они недолго. Но зато им на смену приходят новые и новые гусеницы. Хотя, личинкам из Вестерберга, вряд ли суждено когда-либо отрастить крылья. Дьюк хмыкает себе под нос от мысли об этом и отстукивает новыми туфлями ровный, идеальный шаг по школьному паркету: королева приказала быть в уборной после этого урока, а приказ игнорировать нельзя. Сегодня она особенно боится показаться непунктуальной, невежливой, неверной для раздраженно оглядывающей ее снизу доверху Чендлер. Почему? Она снова надела рубин на цепочке именно в этот день. Так получилось, что ее мама, знающая о значении этой уже потерявшей смысл для Дьюк побрякушки, нашла запрятанный на дальней полке шкафа Хезер кулон и спросила, почему та его больше не носит его. Дьюк пришлось соврать и сказать, будто она потеряла его уже довольно давно, а потом потеряла и надежду найти подарок подруги. Миссис Дьюк только покачала головой и прицокнула языком: ее дочь старается во всем, а просто разобрать шкаф не может. Пришлось надеть рубиновое украшение. И как на зло, при ходьбе кулон выбился из-под пиджака. Дьюк боялась показаться с ним на глаза королеве Вестерберга, но времени спрятать красный камушек обратно за ворот пиджака уже не хватало – она спешила. Хезер точно заметит. И она заметила. — Что это у тебя на шее? — настороженно, высоким тоном спросила Чендлер. Обладательница кулона было открыла рот, произнесла пару невнятных звуков, но серо зеленые глаза уже смотрели прямо в лицо Дьюк. — Я просила прийти. — кивок. — Мне срочно нужна твоя тушь! Моя смазалась, пока я умоляла мисс Флемминг не говорить родителям о количестве моих прогулов за последние две недели. Я ведь не виновата, что почти каждый день проходят футбольные матчи! Не могу же я не поддержать нашу команду тупиц, ты ведь знаешь, зачем они нам. — в ответ снова кивок и слова подтверждения и сочувствия.Чендлер продолжила очень раздраженным тоном рассказывать о катастрофе, только что случившейся в ее жизни. — Так вот, я почти расплакалась перед ней, понимаешь?! Каких усилий мне это стоило... чувствую себя такой же плаксивой размазней, как Мак! — обе Хезер одновременно зажали рот рукой, чтобы не прыснуть со смеху. МакНамара нередко плакала, иногда звонила им, чтобы те ее утешили, но в ответ получала только заливистый презрительный смех и вешала трубку. — Вот, смотри, — Хезер указала на чуть потекшую тушь в уголках глаз. — Она пообещала отнестись с пониманием к моим «временным женским проблемам», которые, порой, дают знать о себе еще до начала всего… процесса. Какая же она наивная дура! Мисс Флемминг, вам определенно нужно изучить психологию получше. Не выставляй себя экспертом в том, в чем ничего не понимаешь! — со смешком в голосе заключила она, быстро и ловко выхватывая из рук Хезер косметичку. Дьюк облегченно вздохнула. Разговора о рубине не будет. — Так ты не раскажешь своей лучшей подруге о том, откуда у тебя эта блестяшка на шее? — о нет… Нет-нет-нет-нет-нет! Нужно ответить что-то убедительное. Дьюк молча глядела на Хезер пару секунд, и вдруг, будто выйдя из транса, начала нести какую-то чушь про то, что этот кулон принадлежал ее бабушке, а сегодня ровно двадцать лет с момента ее смерти, и родители решили, что должны надеть на нее какое-то древнее барахло, да и вообще, какое это имеет значение, если завтра она все равно запрячет эту глупую блестяшку куда подальше. Ей незачем носить вещи мертвецов, правда ведь? Чендлер ее и не слушала толком, только кивала в ответ. Красивый, ровный красный камень манил ее, блестел и переливался на солнце, лучи которого падали из окна в уборной. На лице главной стервы школы появилась привычная улыбка, в которой она растягивала губы, когда ей было что-то нужно. И сейчас ей очень нужен был этот кулон с рубином, отлично дополнивший бы ее большую коллекцию сияющей алым бижутерии: — Если эта подвеска тебе не нужна, может… я могу взять ее на время? Скоро намечается большая вечеринка в честь победы Вестерберга в полуфинале, и этот красный камушек прекрасно смотрелся бы с моей красно-черной кофтой в полоску. Дьюк открыла рот, чтобы возразить что-то, но не успела придумать подходящей лжи, и Чендлер перебила судорожный поток мыслей подозрительным, язвительным тоном: — Если этот камень вообще настоящий, боже… Твоя бабка не скупала стекляшки под видом драгоценностей по дешевке? Я не ношу подделки, ты знаешь. Это значило, что своим надменным самоуверенным взглядом и «тем самым» тоном эта светловолосая стерва в красном уже присвоила себе рубин. Дьюк чувствовала прилив злости. Несправедливость комом нарастала внутри нее. Да, этот кулон пылится глубоко в ее шкафу с момента, как она приобрела «крылья», с момента, как появилась новая возможность стать выше. Носи она его – были бы проблемы. Но все-таки это был подарок. Подарок от МакНамары, над которой совсем недавно Хезер чуть не рассмеялись, но она была… Важной? Дьюк, ты что, чувствуешь, что какой-то кулон от бывшей близкой подруги, а теперь… а теперь… А кто они теперь? Это не играло роли. Плевать на кулон. Она Хезер Дьюк. Бессердечная самодовольная стерва, босс номер два в этой школе. У нее нет привязанностей и чувств. Она не может позволить себе сантименты. Рука с окрашенными в темно-зеленый ногтями тянется к цепочке и расстегивает ее. — Не волнуйся, не стекляшка. Старуха ценила настоящие драгоценности не меньше тебя. — Дьюк знала, что «на время» означало «навсегда». Внутри что-то больно кольнуло, но тут же успокоилось. Она сделала то, что велела Хезер Чендлер, а значит она молодец. И заслуживает очередной галочки в списке причин, по которым она, Дьюк, не подойдет к краю обрыва, откуда только один путь – в огромную, вонючую, грязную лужу, ее персональный ад. Хезер с усмешкой на ярко накрашенных губах отпускает цепочку, и медальон с металлическим звоном падает на ладонь Чендлер. — Ну а мне на эту вещицу откровенно плевать. Мне не нужны чужие драгоценности, особенно такие. Королева Вестерберга самодовольно улыбнулась в ответ и застегнула рубиновый кулон на своей шее.***
В столовой МакНамара поинтересовалась, откуда у Хезер такое чудное украшение. Чендлер рассмеялась и выдала нелепую историю об очередном по уши влюбленном в нее пареньке, потратившем на эту вещицу все карманные деньги, накопленные им за год. Трое рассмеялись, ситуация была забавной, но каждая из них знала, что это фальшивка. Однажды знание правды может сыграть одной из них на руку, и Хезер продолжают смеяться над неудачниками, что хотят получить хоть каплю внимания от трех идеальных королев, контролирующих школу. Чендлер довольно быстро закончила с обедом и встала из-за стола – ей нужно было «встретиться с одним человеком». Обе оставшиеся за столом девушки знали, что она собирается запереться в кладовке с очередным парнем и прогулять химию. Но это касалось уже совсем не их, а только Чендлер и ее умения умолять мисс Флемминг простить прогулы, ведь у всесильной стервы всегда найдутся и оправдания, и свидетели. — Зачем ты отдала ей кулон? — с едва слышимой болью и злобой в голосе спросила МакНамара, теперь обращаясь к Хезер в зеленом пиджаке. — Мы не носим их, но это не повод избавляться от воспоминаний о нашей дружбе. — Хезер обещала вернуть его после ближайшей вечеринки футбольной команды. — безэмоционально ответила Дьюк, допивая бутылку газировки, на этикетке которой яркими красными буквами было написано «без сахара и пищевых добавок». Не очень вкусно, но пузырьки от напитка были все же лучше, чем разговор о чем-то важном. Особенно в школьной столовой. Особенно с МакНамарой. — Я решила, что ничего плохого в том, чтобы одолжить подруге украшение, нет. — Но ты ведь понимаешь… — Да. Но когда вещь больше не нужна – ее выбрасывают. — неожиданно резко и грубо даже для самой себя дернулась в ответ Дьюк. Хвост, перевязанный зеленой резинкой, качнулся вместе с движением ее головы. – Ты знаешь, что Хезер Чендлер хранит в себе столько грехов и пороков, что обо всех мы и не догадываемся. Я отдала неактуальную вещь на самую красивую и отвратительную свалку в мире. МакНамара на мгновение посмотрела на нее взглядом той самой девчонки из шестого класса, но моргнула, еще раз, и улыбка снова вернулась на ее лицо. — Ты права, Хезер. И в целом, был ли у тебя выбор? Дьюк отрицательно качнула головой. Она знала, что могла не отдавать кулон Чендлер, знала, что ее отказ возможно был бы принят… Она знала, что у нее был выбор, но об этом не знала МакНамара. Хезер надеялась, что та не знала. Не догадывалась. Но за время вместе все трое научились узнавать лживые лица друг друга. Дьюк оставалось только молиться, чтобы МакНамара, та МакНамара с искрами в глазах, осталась в неведении. Хотя, есть ли ей до этого дело? Она бессердечная стерва. Если Хезер не может справиться с такой незначительной вещью, как недо-предательство, как ложь в лицо, то она не Хезер. А она, Дьюк, Хезер. И ради одобрения Чендлер пойдет на все. А воспоминания из прошлого можно сохранить и в памяти. — Кстати, ты права, нам больше не нужны эти кулоны, — смеясь добавила МакНамара. — зачем хранить их, если мы их больше не наденем? Как думаешь, Хезер, что можно сделать с этой штукой? — Не знаю. Можешь тоже отдать кому-нибудь. Какому-нибудь фонду сирот или вроде того. А я бы заложила этот кулон, а на полученные деньги купила бы новую шляпку или туфли. Обе девушки неискренне рассмеялись и вышли из столовой, зная, что каждый ученик Вестерберга провожает их взглядом. Наверняка, кулон бы эта сумасшедшая толпа подростков разделила на сотни мелких кусочков, только бы иметь у себя осколок вещи, когда-то принадлежавшей Хезер. Обе знали это. И это было смешно. Смешно до искр (как от кованного металла, как от ожога) из глаз. И обе смеялись так заливисто и звонко, как только могли.***
Вечером Хезер МакНамара достанет из небольшой шкатулки в ящике тумбочки подвеску с рубином. Она посмотрит на красивый камень пару минут, проведет пальцем по всем граням, рассмотрит свое отражение в гладкой красной поверхности. Странно. Он не светился так ярко, как раньше. Или ей кажется? Она сжимает золотую цепочку в кулаке и с силой ударяет кулон об угол стола. Камень дает трещину. Она бьет снова, и снова, и снова, пока рубин не разлетается на сотни, а может тысячи острых кусочков. Взрывается красным, как салют на рождество. Остается блестеть на полу, как слезы на щеках светловолосой девчонки. Из-за ее маски проступало сердце. Снова. Она вспомнила о том, как Дьюк целовала ее тогда. Сколько в ней было нежности, как осторожно она касалась ее… Слезы застилали взор Хезер. Почему она родилась с таким именем? Почему она чувствует? Почему ей больно? Она понимала, что Дьюк была бы рада не отдавать Чендлер кулон. Но она сильная. Властная. Она та, кто держит в страхе каждого из учеников Вестерберга. Но что если Хезер и правда плевать на воспоминания? МакНамара проведет ночь размышляя об этом. И не придет к какому-либо логичному решению вопроса. Ответ прост. Дьюк всегда ставит цель выше средств.