(не) моя сестра

...память смяло, как ком, ком снега, Соковийские детишки мешают его с грязью и швыряют друг в друга, Ванда смотрит на близнеца выжидательно, слегка кося в сторону, откуда из окна в любой момент мог выглянуть отец, и Пьетро смотрит на полуснег-полугрязь в ладошках, но что-то не то, не то, не то… - Когда ты понял? - Понял - что? - Что это - симуляция? Ну, то есть… Ну да, она предпочла бы использовать другое слово. Ванда закусывает нижнюю губу, совсем так… по-вандовски, а дурацкий алый костюм в обтяжку ей до того к лицу, что трудно сосредоточиться на чем-либо ином, кроме… И правда, как он понял? Ах да, пули оказались в нем, потому что он сам оказался недостаточно быстр. Абсурд какой-то. Однажды он в одиночку эвакуировал целую школу. Спас из Пентагона отца (какого из? как зовут отца? Олег ведь? Или…). [сбой: Эрик, Эрик, Эрик] Мысли Пьетро начинают блуждать, потому что сестра так хочет. Она уводит его от темы отца. Он вспоминает свою смерть. Не-свою, не-смерть, потому что в жизни бы его не подвела скорость, и уж точно он не стал бы рисковать собой ради какого-то левого мужика, который ранее к тому же успел навредить Ванде. Черта с два бы он вообще бросил Ванду одну, без защиты. За нее - словить хоть сотню пуль, она - семья - [сбой: она больше, чем семья]. Как же так вышло? Какое нелепое воспоминание. - Ну и что планируешь делать? - спрашивает Пьетро непринужденно. - С чем именно? - опять это закусывание губы и отвод взгляда. - У тебя тут счастливая семья, я погляжу. - Пьетро пытается формулировать максимально вежливо. - А твой муж? Ему ок? Дети в курсе? Их не станет, когда все кончится? И меня не станет? -Ничего не кончится.- резко отвечает Ванда. - Это мой дом. Никто не имеет на него права. Я. Здесь. Счастлива. Конечно, и кем надо быть, чтобы отобрать у нее это счастье? Пьетро не должен, хотя нечто внутри него вопиет, зовет, и нечто хочет в самом деле взять и немедленно закончить все это: [сбой: Пьетро, вернись, вернись, ВЕРНИСЬ] Ванда Максимофф не ведала счастья. Она ведала бедность, нужду, потери, сиротство, эксплуатацию, и снова потери одну за другой. Разве это не честно - за все пережитые ужасы всего-то домик в пригороде, муж, пара очаровашек-сыновей и непутевый братец, всегда готовый прийти на помощь, встать на ее сторону, снять груз с ее плеч… Что он должен ей сказать? Будто бы вот это вот все - нормально, и пусть треть соседушек пускает слюни, застыв, как статуи? Вообще-то Пьетро считал это нормальным. Пока Ванде от этого хорошо.... пусть все бы катилось к черту. Но… - А как же спецслужбы? Невозможно, чтобы вас, то есть нас, до сих пор не заметили? - Конечно. Но я обо всем позаботилась. Это постоянное - “все под контролем” “обо всем позаботилась” “все схвачено, Пьетро” -оно одновременно и бесило, и заставляло сердце ныть от тоски. Но почему он тоскует по Ванде, когда Ванда здесь? [ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ Я] Пьетро замирает на мгновение, чтобы понять. Его Ванда ждет его, в пекле войны мутантов и людей, его ЛЮБИМАЯ Ванда, ИХ отец - Эрик Леншерр. А в снежки с Вандой Пьетро и правда играл, давным-давно на заднем дворе дома Максимофф в американском пригороде, и уже тогда зарабатывал дурную репутацию, обстреливая их с Вандой соперников артиллерийскими очередями белоснежных снежков, а на Хэллоуин вместо мерзкой рыбины Ванда получала конфет больше всех детей в районе, несмотря на дурную славу брата, - ведь она была, в отличие от него, таким серьезным и послушным ребенком. Она всегда наряжалась ведьмочкой. И всегда отдавала конфеты Пьетро, все до одной. Ему, в конце концов, нужно было меньше воровать и больше сахара. А теперь его вытянуло сюда, к этой, одинокой и несчастной Ванде, от ЕГО дома, ЕГО Ванды, ЕГО семьи и сестры. Не та Ванда, прочтя все это в его взгляде, замечает так же и предательское - вечное - желание как-то помочь, нервно улыбается и смотрит с нежностью, но эта нежность жестока… [сбой]