Импульс Логовенко

КСЧ-8 мерно гудела: шло обследование. Неизвестно, кто сейчас находился в ней: любопытствующий, или журналист, или кто-то пришедший по направлению. Даниила это не особенно и интересовало. Гораздо интереснее, каковы будут результаты. Он вышел из кабинета и столкнулся с ментоскопистом Ковалевым, чем-то очень возбужденным. – Десмонд, – выпалил он, отдуваясь, и споткнулся на бегу. – Ну, ну, Сергей Петрович, – Даниил поддержал Ковалева за локоть. – Что с Мишелем? – Да вот, извольте – повторная ментограмма… Даниил забрал у Ковалева ментограмму и вернулся в кабинет. Буквально вчера он разговаривал с инспектором Глумовым из КОМКОНа-2. Глумов проявлял какой-то неуместный интерес к деятельности Института чудаков, прикрываясь расспросами о недавнем визите в Институт Колдуна с Саракша; как понял Даниил, за этим интересом стояла вовсе не личная инициатива Глумова, а поручение его непосредственного начальника и старинного приятеля Даниила – Каммерера. Помнится, Даниил заверил этого Глумова, что Мишель Десмонд, человек с двойной ментограммой, никак не контактирует с существом, которое делит с ним сознание. Без всякого подвоха – он и сам в это верил. Полиментализм явление крайне малоизученное в силу своей исключительной редкости, параллельные уровни сознания до сих пор ставятся под сомнение как факт, да и Десмонд этот уверял, что они с этим другим никогда не общались. И вот, пожалуйста, – ничего подобного! Контактируют. Общаются. Влияют друг на друга. Полиментал Десмонд, как явствовало из новейших обследований, обладал сложной бинарной психикой. Или обладали? – своего рода ментальные близнецы. Даниил покрутил головой. На этом можно было бы защитить еще пару диссертаций. Не то чтобы это его как-то занимало, – какую пользу из его трудов могут извлечь люди? – но могло послужить хорошим прикрытием. Интерес КОМКОНа-2 был тревожным звоночком. По крайней мере, он получил ответ на вопрос, от которого Мишель так ловко уходил все это время: почему Мишель не улетает с Земли? Должно быть, его Другой боялся, что их поразительная связь может каким-то образом разорваться, или ему самому придется сменить местожительство, чтобы не разлучаться с Мишелем. Кто знает? – и неизвестно, что знают о полиментализме те, другие, существа. Ясно, что Мишелю их связь была дороже, чем возможность улететь с Земли, в отличие от остальных. Почти все «чудаки» поселялись как можно дальше от Земли, зачастую выбирая малоосвоенные миры без регулярного сообщения с Землей и тем более между собой. Друг с другом они могли связаться и так, а в человеческом окружении более не нуждались. Многим помог улететь сам Даниил. Во многих отношениях покинуть Землю им было сложнее, чем людям. Кое-кто, испуганный собственной «чудаковатостью», не в состоянии привыкнуть к ней и к себе новому, выбирал одиночество; они бежали не с Земли, а от себя. С ними было больше всего мороки: отслеживание перемещений и дальнейшей судьбы, может быть, помощь в налаживании контактов при необходимости, а порой и настоящие операции по спасению, но не мог же Даниил оставить их на произвол судьбы. Остальные организовывали целые колонии. Тогда роль Даниила заключалась в подборе подходящей колонии, а обустроиться на новом месте помогали уже сами колонисты. И все-таки он не мог отделаться от желания узнать, как обстоят дела в колониях. Ему самому улететь не хотелось никогда. Кто, если не он, поможет «чудакам» стать «чудаками». Он чувствовал себя повивальной бабкой – или ангелом-хранителем? – Даниил Александрович, не заняты? – Пак, ты? Нет, конечно, заходи, – Даниил с нетерпением уставился на Пака. Тот подал ему распечатку. – Зачем? Мог бы просто переслать. – Всегда же распечатывал, – удивился Пак. Он работал оператором КСЧ-8. Камера скользящей частоты, или «Как словить чудака», она же «Агрегат сатаны», как в шутку именовал ее Пак, проектировалась под личным контролем Даниила и выявлять должна была только одно: «Т-зубец» в ментограмме. Он же «импульс Логовенко», Даниилом и открытый. Именно он отвечал за скрытые метапсихические способности. Пак, сам «чудак» из «чудаков», и точно так же, как Даниил, считавший себя ангелом-хранителем – или повивальной бабкой? – отлично знал, что такое третья импульсная система, проявляющаяся в ментограмме через Т-зубец, но он не знал, что такое Каммерер. Даниил подумал. – Мне не нравится интерес КОМКОНа-2, – наконец, честно признался он. – Но у них интерес не к нам, а к этому Колдуну, – возразил Пак. – И он совершенно понятен. Каммерер же еще со времен своего пребывания на Саракше был знаком с этим Колдуном, может быть, надеялся увидеться с ним, все-таки старые приятели, и вдруг такое. Обычная для людей сентиментальность. Кстати, вы так и не узнали, почему он так внезапно ушел? – Приблизительно, – медленно произнес Даниил. Назвать Колдуна чьим бы то ни было приятелем он бы поостерегся. И вряд ли у Каммерера с этим «приятелем» и вообще с Саракшем были связаны приятные воспоминания. Нет, Колдун с его визитом и его причудами – лишь предлог. А главное – Каммерер и сентиментальность это понятия из разных словарей. – Он что, тоже был тут по заданию Каммерера? Но как они связались? «Все может быть», – подумал Даниил. – Даня, – проникновенно произнес Пак, – хватит отмалчиваться. Какие претензии к нам могут быть у КОМКОНа? И, ради бога, что тут такого мог найти этот Колдун? По-моему, вы просто перестраховщик! Даниил покачал головой и вызвал на экран отчеты обо всех операциях Института чудаков вообще и Харьковского филиала в частности. Индуцированная фукамифобия. Да, без нее невозможно было обойтись – фукамизация каким-то образом нейтрализовала Т-зубец. Но Даниил хорошо знал Каммерера и этих стариков из КОМКОНа-2 с их слащавыми благоглупостями. В ушах так и зазвучал скрипучий голос Сидорова: «Фобии! Это же удар по психике! Это намеренное влияние! Неэтично! Из-за вас молодые люди лишились возможности получить внеземные специальности!» – как будто кто-то мог удержать человека с расторможенной третьей импульсной, если тому хотелось убраться с Земли… «Синдром пингвина». Никакого, даже малейшего, вреда, с точки зрения Даниила, этот синдром никому не причинил. Это были всего лишь не очень приятные сны. Но ведь сны и так снятся людям, в том числе и неприятные. Ни психика, ни физиология не страдали, после минимального лечения «синдром пингвина» проходил, что не так-то? Хорошо, допустим, сны были не просто неприятные, а очень неприятные. Кошмары. Кошмары, которые мучили людей настолько, что многие вынуждены были обращаться к врачам. Зато инверсный синдром пингвина был надежнейшим маркером «чудака»! Даниил припомнил недавний эксперимент в Малой Пеше. Пожалуй, старым девам вроде Сидорова или Комова на его месте стало бы стыдно. Перепугать людей, многим из которых опять-таки пришлось обращаться к врачу, бросить тень на репутацию Флеминга, нанести материальный ущерб… «Чушь, – разозлился про себя Даниил. – Благодаря этому эксперименту у нас есть парочка чудесных новичков! Флемингу этому уже ничто не повредит, чего стоят его собственные эксперименты. И вообще, вы, человечество, слишком расслабились. Как вы собираетесь дальше развиваться – неизвестно, с вашей-то уязвимостью перед пустяковыми психическими нагрузками! Да вы просто застыли, остановились. По-моему, нынешний уровень – это ваш потолок. Дальше пойдете не вы, а мы». Он ухватился за виски, осознав, что мысленно полемизирует с Каммерером. Последним человеком, чье мнение почему-то было ему важно. Окончательно рассерженный на себя, Даниил ухватился за распечатки Пака и пролистал их. Взгляд зацепился за знакомую фамилию. Глумов! Тойво Глумов, инспектор КОМКОНа-2. Обладатель Т-зубца. Несколько секунд Даниил пытался унять колотящееся сердце. Третий! Третий новичок за последние несколько дней! Третий из них! Еще один товарищ. Еще один брат. Невероятная удача. Разве не стоили все незначительные неудобства, которые терпело от них человечество, этой минуты чистейшего, незамутненного торжества? Да хоть бы и значительные! Кое у кого в Институте уже мелькало, что серьезная катастрофа дала бы их делу куда больше, чем пустяковые «синдромы пингвина», – и в этот миг Даниил их понимал как никогда. Пак терпеливо ждал, сидя напротив Даниила на неудобном синем кресле. Даниил замялся, потом припомнил, что Пак спрашивал насчет Колдуна. – По-моему, Колдун тут совершенно ни при чем. Просто ему, похоже, не нравятся полименталы, – сказал он.