Что есть любовь

Но нет любви! Нет ее, провозглашенной поэтами, безрассудной, пылающей любви! Только мерзкая страсть, случайная нежность, тупая привязанность и… Моцарт отбросил мятую бумагу с драгоценными нотами. Он думал, что писал о любви, не спал ночами, думая об Алоизии, капал чернилами на черновики, спеша записать свои мысли, задыхался, давился кровью, чувствовал, будто летел, но… Нет, не любил он ее. Глупая одержимость, призрачная цель, к которой он стремился. На самом же деле пустая, лживая девушка, насмехающаяся над ним сразу за его спиной. Не было любви. Точно не в его жизни. Моцарт встал, горячо выдохнул, чувствуя бурлящие внутри эмоции, его лицо горело, кажется, он был так близок к истерике, слому. Но нет, решил он. Он не сдастся. Никогда. В конце концов, может, его еще ждет настоящая любовь, откуда он знает? Он появится в новом обществе, узнает множество новых людей… Но нет, никогда он не испытает той любви, что ощутится правильно, потому что девушки его увидят как интересного, взбалмошного гения, мальчишку, с которым можно будет поиграться, а он увидит красивых, кокетливых, легко отдающихся женщин. Разве это любовь? О нет, это страсть, отвратительная, но принимаемая обществом страсть. Он лишь мечтал любить нежно. И вот в его жизни появляется Сальери. С первого же столкновения взглядами Моцарт понял, что что-то не так. Антонио смотрел холодно, но с выдержанным любопытством, и Вольфганг пытался уловить эмоции на красивом лице, но Сальери больше и не смотрел на него. Пока не заиграла его музыка. Глаза Антонио сверкали, он с восторгом смотрел на его листы, и Моцарту вдруг стало так приятно, так тепло внутри, что даже сгорало что-то неприятное на сердце, и становилось легче. Сальери смотрел на него, и было так приятно просто дышать, существовать, он будто даже жил и творил еще только ради этих глаз. Музыка грохотала в его голове, стихи складывались сами собой, и как только Моцарт терял пылающее вдохновение, он бросал все и бежал в дом Антонио, вбегал почти бесцеремонно, резко, но нежно касался его руки, снова вспыхивал и прямо в чужой гостиной садился дописывать. Сальери, кажется, смеялся над ним, садился недалеко от него, смотрел внимательно, и сердце Вольфганга билось как бешеное. Моцарт любил свою музыку, — вот это она, вот это — любовь. Он знал, что чем больше себя он вложит в композицию, тем счастливее будет. Пока его больше не оставалось. Сальери поднимал его за руки, осторожно поддерживал, уводил в гостевую комнату. Молча, не упрекая, — он все понимал, все чувствовал. Моцарта начинало лихорадить каждый раз в чужих руках. Хотелось больше касаться, дольше видеть дорогого друга, вместе сочинять музыку, смотреть долго-долго в чужие глаза. У Моцарта не муза, а муз. И ему это так подходило. Сальери говорил мало, потому что Вольфганг редко был способен слушать — так громко звучали ноты в его мыслях. Но когда он слушал, он полностью растворялся в чужом голосе, и ему было так приятно слушать мудрые, спокойные слова. Он почти засыпал, — скорее впадал в сладкую, томную кому. — Я так люблю Вашу музыку, — всегда внезапно говорил Антонио, резко переводя тему, и улыбка расползалась по лицу Амадея. Микеле всегда был довольно суеверным, верил в судьбу и перерождение. Поэтому такие суматошные, но приятные и теплые сны ему казались чем-то особенным. Он всегда просыпался, находил в интернете музыку Вольфганга Амадея Моцарта, что звучала во сне, включал и под нее шел умываться. Когда жизнь Моцарта приснилась ему в третий раз подряд, Микеле понял, что ему до безумия нравится характер человека, которым он был в сновидениях. Настолько, что однажды он, не спрашивая, взял у подруги тушь и подводку, и раскрасил глаза так ярко, что даже пугающе. Над ним по-доброму посмеялись, а на следующий день он купил себе тени и золотой хайлайтер. Его жизнь как будто наполнилась светом, — и он этот свет распространял. Он улыбался чаще, пел громче, и, как и Моцарт, думал о любви, лежа на кровати по вечерам. Он точно знал, что никогда не нравился девушкам, но вот он изменился, стал ярче, стал Моцартом, хотя этого, конечно, никто не знал, — и вот с ним флиртуют загорелые итальянки. А потом он узнаëт, что родился в день смерти Моцарта. Вольфганг просыпается в незнакомой комнате, почти полностью одетый, и он знает, что он в доме Сальери, и снова необъяснимое счастье наполняет его, он вскакивает, застегивает жилетку, накидывает сюртук, выбегает из комнаты. Антонио улыбается ему в гостиной, и Моцарт знает, что капельмейстер такой только для него, для других он — холодный, властный, строгий, а с ним он делится сюжетом, в котором один из главных героев любит мужчину. Кажется, какая-то девушка снова флиртует с ним, но Вольфганг слишком вдохновлен твердым взглядом карих глаз, чтобы обращать внимание на кого-то еще. Так что он вновь убегает от Констанции, просит Сальери снова предоставить ему комнату, говорит, что обязательно заплатит, пусть только он спасет его от Вебер, и Антонио странно закусывает губу. Их вгляды теперь редко пересекаются, и Сальери часто улыбается слегка виновато, тянет рукава ниже, но остается таким же контрастно спокойным, и Моцарт снова хочет вызвать у него больше эмоций, и создает такие шедевры, каких никогда не мог бы сотворить сам Бог. Он хватает, уже по привычке, руку Сальери, но тот резко ее вырывает, будто испугавшись, и Вольфганг пугается тоже. Микеле просыпается резко, и на душе почему-то тяжело, но заботы дня накрывают его резко и с головой, и ему приходится на время забыть о странной реакции человека, ставшего ему почти родным, хотя он видел его лишь во сне. Он вроде бы хорошо общается с одной прелестной девушкой, она смотрит на него с восторгом, но одевается пошло, и каждый раз все глубже ее декольте, и Микеле отворачивается. Нет, ну не любовь это, не любовь. А что любовь? Локонте читает в полной тишине биографию Моцарта, поражается точности совпадения всего, что он видел во снах, с исторической реальностью, ошалело смеется, и вдруг натыкается на отдельную графу про смерть композитора. Он точно знал, на каком моменте истории он находился в своих снах, и до времени последнего реквиема оставалось до ужаса мало. А Сальери отравил Моцарта. Вольфганг заходит в чужой дом с какой-то опаской, бросает сумку с нотами на пол, проходит в гостиную в поисках Сальери. Зовет его. Антонио быстро что-то отбрасывает, удивленно смотрит на Моцарта, когда тот заходит в его комнату. Снова поправляет рукава. Улыбается нежно. — Так скоро? — спрашивает он. Амадей кивает, подходит ближе, кладет руку на чужое плечо, и Сальери резко отворачивает голову. — Что такое, Антонио? — шепчет Моцарт, несмело приближая другую руку. — Ничего, что Вы, — спокойно отвечает старший. — Я все никак не могу дописать третью арию. Вольфганг улыбается, предлагает свою помощь, но Сальери вежливо отказывается, говоря, что это все-таки должна быть его собственная работа. Через несколько недель усердных раздумий и споров Микеле внезапно переезжает в Париж. Он сам не знает, что его на это толкнуло, однако там его загружают работой над мюзиклами и он с радостью приступает. Он не ищет спутницу жизни намеренно, ни с чем никуда не торопится, веселится, и находит удовольствие в музыке. Он так устает, что ночью ему ничего не снится. На самом деле, он осознает, не многое он теряет, — он сам стал Моцартом вне своих снов, он такой же взбалмошный, пишет музыку, поет, он счастлив, и влюблен лишь в творчество. Не хватает только одной огромной детали, что никак не дает ему покоя. И однажды он отбрасывает все дела, отключает будильники, намеренно рано ложится спать. Вольфганг берет чужую руку в свою ладонь. — Ваша музыка сводит меня с ума, — тяжело дыша, с кривой улыбкой, признается ему вдруг Сальери. — Я уже не знаю, что со мной. — Мне, мне жаль, — шепчет взволнованно Моцарт, хватает чужое плечо, поддерживая, и Антонио поднимает голову. Амадей вдруг понимает, что Сальери, должно быть, ужасно завидует его успеху, его гениальности. Все вокруг говорили об этом, все его наталкивали на этот вывод, но он до упора не хотел верить в это, он верил в их дружбу, и… Сальери падает на колени, ослабляя хватку на чужой одежде, Моцарт пугается, опускается вместе с ним. На белых рукавах алеет кровь. — Я люблю Вас, — горячо выдыхает он, глядя в глаза напротив. У Амадея совершенно нет времени подумать, но осознание резко бьет его по затылку, он резко вдыхает горячий воздух, и говорит: — Ох. Это… Это и есть любовь. Вот она, настоящая. Безумная, разбивающая на части, собирающая с нуля, и он отчетливо видит ее в чужих глазах, слышит в чужом голосе. Микеле просыпается и понимает вдруг, что влюблен совершенно в человека из своего сна. Его сердце бьется громко, разогревая кровь до каления, он с трудом поднимается, чтобы принять холодный душ. И в этот же день ему предлагают роль в «Mozart l'opêra rock», его бросает в жар от ужасающего, но потрясающе удивительного совпадения, и он соглашается, он знает, что никто, абсолютно никто кроме него не сыграет Моцарта так, как нужно. Вольфганг мягко целует щеки Сальери, сцеловывает слезы, зарывается пальцами в распущенные, длинные волосы, наконец целует в губы, и растворяется в любви, понимая, что это действительно то, что ему всегда было необходимо. И он влюблен. А на следующий день Микеле представляют Флорана. И он замирает, задыхаясь, видя перед собой человека из своего сна.