Теперь ты с нами

12:34 Шота: Мне нужно, чтобы ты подъехал в больницу, когда закончится шоу. Палата 413. Сидя на стуле, Хизаши почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Мужчина нахмурился и достал мобильный, благодаря всех богов, что его шоу только что ушло на рекламную паузу. Три короткие вибрации были установлены только на контакте мужа, который никогда не писал ему во время эфира. Этого факта было достаточно, чтобы желудок свернулся в узел от тревоги. От слов сообщения всё тело напряглось. На рекламную паузу оставалось только 60 секунд. Он поднял шпингалет, нажал кнопку на оборудовании напротив — и в считанные мгновения дверь открылась, а в студию заглянула одна из практиканток, удивлённо приподняв брови. "Чрезвычайная ситуация", - пояснил Хизаши, помахав телефоном. Практикантка кивнула и еле успела увернуться, когда тот вылетел из шумоизоляционной будки. Стоило ей зайти и надеть великоватые наушники, как сзади неё красным загорелась табличка "в эфире". Она потянулась прикрыть дверь, и Хизаши, ускоренно идя по коридору, отдалённо слышал, как она приветствует слушателей. "И снова приветствуем вас на РукиВверх Радиооооо! Сущего Мика внезапно вызвали по службе, поэтому остаток ночи вы проведёте со мной, диджейкой Snapshot!!" Он вытащил телефон из кармана, параллельно останавливая такси, и, диктуя адрес водителю, стал печатать сообщение Шоте. 12:37 Хизаши: Ты в порядке? 12:37 Хизаши: Пожалуйста, скажи, что ты в порядке. 12:38 Шота: Я нормально. Это не ко мне. Он позволил себе короткий выдох облегчения, как тревога поднялась с новой силой. Если Шота был в порядке, то он не понимал, для кого его муж вызывает его в больницу. И это было едва ли не ещё страшнее. 12:39 Хизаши: Кто в больнице. 12:39 Хизаши: Это Полночь? Тенсей? Твоя мама? 12:39 Хизаши: О, боже, это одна из моих мам? От этих мыслей по венам разливался холод... но почему тогда они позвонили Шоте, а не ему?? Он запаниковал и уже был на полпути, чтобы набрать кого-то из родителей, как его перебил звук сообщения от Шоты. 12:40 Шота: Нет. Ты его не знаешь. Ну, хоть какое-то облегчение, правда, с долей замешательства. Всё оставшееся время в дороге до больницы он прокручивал миллионы возможных сценариев. Герой передал несколько купюр таксисту, пробормотав что-то наподобие "оставьте сдачу себе", и стремительно прошагал к стеклянным дверям большого медицинского корпуса. "Хай, Мик! - Поприветствовала его медсестра за стойкой регистрации. - Что случилось?" В любой другой ситуации он бы улыбнулся узнавшей его медсестре. Его часто узнавали в его геройском образе: с поднятыми выше крыши волосами и гигантским микрофоном. Но, к сожалению, больничный штат знал его достаточно хорошо, чтобы узнавать его даже тогда, когда тот был одет в повседневную одежду, с волосами, завязанными в свободный пучок, с обычными очками вместо солнечных, обутый в побитые, но такие любимые чёрные конверсы. Из-за работы героем, его мужа и их общих друзей-про-героев он бывал тут по несколько раз на месяц. — Мне написал Сотриголова, - сказал он, подходя к стойке. — Ах, да, он привёл ребёнка. Ты в курсе, куда идти? - Она вопросительно подняла бровь. Хизаши только кивнул и отошёл от стойки регистрации, направляясь к лифтам. Он нажал кнопку четвёртого этажа. Ребёнок? Ранен один из его студентов? Если так, то сейчас же были летние каникулы — почему они вызвали Шоту? Лифт поднял его на четвёртый этаж, и после просматривания схемы помещения он ринулся по слабо освещённому коридору к палате 413. Было около часа ночи, поэтому тут почти никого не было и большинство комнат были погружены во тьму (если не считать свет лампочек различного медицинского оборудования). Яркая полоса света выбивалась из-за приоткрытой двери 413-ой палаты. Значит, внутри кто-то был. Хизаши успокоил себя, подготавливаясь увидеть пациента, кем бы он ни был, толкнул дверь и вошёл. Он окинул глазами комнату. Инстинкты про-героя требовали немедленной оценки ситуации. Пустой диван и металлический стул напротив стены. Пара полок. Умывальник. Больничная койка, на которой спит ребёнок. Взгляд Хизаши остановился на муже рядом. — Шота? - Хизаши мягко позвал, прикрывая дверь. Взгляд его мужа сначала направился на него, потом на часы на стене, потом снова вернулся к блондину. — Твоё шоу ещё не закончилось, - констатировал мужчина с волосами цвета воронова крыла. — Ты написал мне ехать в больницу, и ты правда надеялся, что я дождусь конца шоу? - Хизаши подвинул металлический стул к мужу и сел рядом с ним. Приглядевшись, он заметил следы слёз на лице Шоты. Шота никогда не плакал. Это значило, что кем бы ни был этот ребёнок, он был очень важен. — И кто это тут? - Хизаши спросил, чуть усиливая шёпот. Он взял ладонь мужа и переплёл их пальцы. — Я до сих пор не знаю его имени, - пробормотал Шота. Хизаши нахмурил брови и повернулся, чтобы оглядеть мальчика, пока Шота объяснял что к чему. В глаза бросались густые фиолетовые волосы, торчавшие во всех направлениях. Мальчик был маленьким, может, лет четырёх-пяти. Но даже так, он всё равно был маленьким. Очень маленьким. Он выглядел нездорово худым. Его руки лежали поверх светло-серого больничного одеяла, одна из них была плотно замотана в марлю и бинты. Синяки и порезы полностью усыпали лицо и руки малыша. "Я патрулировал один из... неблагополучных районов. Ничего необычного. Припугнул парочку вандалов. Остановил пацана, что хотел угнать машину. Я уже направлялся домой, когда услышал какие-то крики на аллее", - объяснял тихо Шота. Хизаши почувствовал, как рука Шоты затряслась, и он сжал её сильнее. "Там были несколько подростков, думаю, четыре. И они просто... просто..."- Голос Шоты надломился и он остановился на секунду, прежде чем продолжить: "Они избивали его. Пинали его и пинали. Но они убежали в ту же минуту, как увидели меня на аллее. Я должен был догнать их... но я не стал... Я подбежал к мальчику, он едва мог дышать, но, боже, Заши... Он увидел меня и, клянусь, он узнал меня. Я просто не мог оставить его там". — Поэтому ты привёл его сюда? - спросил Хизаши. Шота кивнул. Хизаши едва удержался, чтобы не захватить мужчину в объятия, когда заметил, как тот справляется с подступившими слезами. Да он сам хотел плакать. Он всегда говорил Шоте, что хотел бы, чтобы он показывал больше эмоций, но... это не то, что он имел в виду. Это причиняло боль. — Несколько часов назад. Он ужасно избит. — Никаких подвижек в поиске родителей? — Это то, почему я тебе написал. — Ты хочешь, чтобы я нашёл его родителей? - спросил сбитый с толку Хизаши. — Нет, я... Заши, приглядись, - Шота нагнулся вперёд и немного припустил одеяло с торса ребёнка. Там было ещё больше порезов и синяков. - Большинство из них несвежие. Хизаши также потянулся вперёд, и его глаза расширялись по мере того, как он всё больше осматривал ребёнка. Тот был полностью покрыт синяками разной степени тяжести, что свидетельствовало о том, что его регулярно избивали. И, к тому же, он выглядел изголодавшимся, и... Хизаши замер, увидев, как ладонь Шоты указала на один характерный порез на щеке малыша. Идентичный проходил вдоль другой щеки. Хизаши неосознанно потянулся свободной рукой к собственному лицу, проводя знакомые линии на щеке и чувствуя холод от их узнавания. — Шота. Пожалуйста, скажи мне, что они не от того, что я думаю, - его голос дрожал, как и всё его тело. — Он носил намордник, - Шёпотом произнёс Шота. Хизаши окаменел и уронил ладонь Шоты. Он понял, почему Шота был так эмоционален, почему он захотел, чтобы именно он пришёл в больницу. Память невольно вернула его в те непростые времена, когда он сам был ребёнком, лежащим на больничной койке и покрытый синяками от того, что некоторые люди вынуждали его носить намордник, настолько часто и настолько плотно, что его следы, казалось, навсегда отпечатаются на его щеках. Когда Айзава повернулся к нему, то чуть не отшатнулся от чистых злости и ненависти, что излучали лицо мужа. Он не мог припомнить ни единого раза, когда Ямада был настолько зол, и любые её проявления всегда ужасали. Но сейчас он разделял эту злость. — Откуда бы он ни был, Шота, он никогда не вернётся обратно, - процедил Хизаши сквозь сжатые зубы.