В душу не лезть

Честно говоря, Флетчер не ожидал встретить Рэя сейчас. Точнее, нет. Не так. Во-первых, Флетчер не ожидал встретить такого Рэя и только во-вторых — встретить его сейчас. Потому что, допустим, вернуться с работы Рэй мог и пораньше, но вот объяснений для его незамысловатых качаний бёдрами в такт песне у Флетчера не было. Что стоило срочно исправить. Гостиная Рэймонда Смита встретила уютным темнотой, теплом и густым запахом риса и жареных грибов. Музыка играла где-то на кухне, Флетчер прикрыл дверь, которая вела с заднего двора в дом, и осторожно прошел к обеденному столу, на котором стояла пара чистых стаканов, а рядом — открытая, наполовину выпитая бутылка вина. Вино было белое, дорогое, а с того места, где Флетчер стоял, открывался отличный вид на кухню, где его бородатое величество едва не вальсировал со скворчащей сковородкой под какой-то старомодный свинг, фанк… блюз… короче, Флетчер в кино разбирался, а не в музыке, ладно? Застать Рэя в щекотливом положении было для него чем-то новеньким. То есть, серьёзно, он ведь даже представить не мог, что этот строгий образцовый зануда так умеет. Жаль, он не додумался втихую его заснять — было бы, чем поднимать себе настроение, и вышел бы уморительный повод для шантажа. Когда песня подошла к концу, Рэй отставил сковородку с грибами на выключенную конфорку и на её место поставил сковородку другую, побольше. Хлебнул, кажется, виски прямо из бутылки и снял крышку с кастрюльки, которая стояла у чайника. Флетчер, взяв со стола пустой стакан, привалился плечом к двери. — Подумать не мог, что ты поклонник всего этого зажигательного мамбо-поп-джаза, Рэймондо. Рэй замер с кастрюлей руках. Медленно развернулся и в негодовании свёл брови, когда наткнулся на самодовольную ухмылку напротив. — Твою мать, Флетчер, тебя никогда не учили пользоваться дверьми? — Что ты, лапушка, я вошел через дверь. Ну не телепортировался же я сюда, право… Рэй с грохотом опустил кастрюлю на стол. Нынешняя песня была спокойнее предыдущей, но всё равно слишком весёлой для усталого недовольства на лице Смита. Он в целом не жаловал Флетчера, когда тот являлся без приглашения, и это было привычно, но сейчас Рэй действительно выглядел каким-то измотанным. — Какого хрена ты забыл у меня в гостиной, Флетчер? — Хороший вопрос, но у меня есть получше. Скажи, радость моя, а твой босс в курсе, что ты тут слегка курнул и устроил одинокую пьянку с танцами? Рэй поправил очки. — Да, Флетчер. Мой босс в курсе. А теперь проваливай отсюда к херам, я не хочу тебя видеть. — Ну нет, теперь я точно никуда не уйду. Как я могу пропустить такое веселье?! — детектив приподнял стакан. — По какому поводу пьём, дорогой? «Не твоё собачье дело» — так и рвалось с языка, но вместо этого Рэй, почему-то, только вздохнул. — Двадцать лет с того дня, как моя дорогая матушка приказала долго жить. Теперь ты наконец пойдёшь в зад? Флетчер растерянно приоткрыл рот. При всей своей толстокожести он, пожалуй, совсем не хотел слышать то, что услышал, и даже отвёл взгляд, поэтому не заметил, как мелькнуло тёмное довольство в глазах Рэя. Смит отвернулся к сковородке, уменьшил огонь и принялся перекладывать на неё мясо из кастрюли, а Флетчер вдруг подумал, что совершенно не умеет сглаживать неловкости. — Сколько тебе лет, Рэй? Тот обернулся, приподнял брови. Затем, поняв суть вопроса, опустил последние куски мяса на сковородку. — Тридцать семь. Через месяц. — Я… я не знал, — детектив кашлянул. — Мне жаль. — Да нихрена тебе не жаль. Подай вино, раз уж ты там. Флетчер охотно отвлёкся на просьбу, взял со стола бутылку и наконец вышел из темноты гостиной к кухонному столу. Не отдать вино не решился, но с непрозрачным упрёком изогнул бровь. — Я, конечно, не организация борьбы с алкоголизмом, но, может, тебе уже хватит? Вдруг ещё начнёшь, ну не знаю… признаваться мне в чём-нибудь… — Это для мяса, Флетчер. Забрав бутылку, Рэй опять повернулся к плите. К следующей песне желание танцевать у него пропало совсем, он опять сделался этаким несгибаемым бревном, и Флетчер окончательно понял, что не может это так просто оставить. Своим вскользь брошенным откровением Рэй, то ли потому, что был подшофе, то ли по какой-то иной причине, перешел черту, и в свою очередь Флетчер — то ли в силу профдеформации, то ли из чисто человеческого любопытства — решил, что это отличный повод до Смита докопаться. Может, он сегодня заработает ещё и на сеансе психотерапии? Хотя, терапевт из него был неважнецкий. Но оставлять Рэймонда одного он совсем не хотел. И профдеформация с любопытством были тут ни при чем. Пока Рэй добавлял вино к мясу, детектив, пританцовывая, подошел к нему, забрал незаконченную бутылку виски и вернулся к кухонному столу. Он уселся на высокий стул, наполнил стакан и вперил в Рэя внимательный взгляд, а тот, оставив мясо тушиться, глянул на часы у себя на запястье и с полупьяной рассеянностью нахмурился. Что-то высчитывал. Погоняв во рту виски, Флетчер с наиболее праздным видом наконец взял быка за рога: — Ты был близок со своей матерью, Рэй? Рэй посмотрел на него недобро и ничего не сказал. Флетчер не удивился, со смешком поднял ладони. — Ладно-ладно, не куксись, милый. Я, вот, со своей не очень близок, но она часто пишет мне сообщения. Только она не умеет пользоваться пробелом, поэтому выходит бессвязный бред, что-то вроде списка продуктов с глаголами, — он пригубил виски и помахал рукой. — Но вообще, она телефоны не любит. Считает ведьминством и всяким таким. — Она гордится тобой, Флетчер? Тем, кем ты стал. В голосе Рэя не было ни намёка на поддёвку, и Флетчер поднял брови. Хорошо, что под очками не был виден его удивлённый взгляд. — Да, вполне. В конце концов, в этом туманном городке я лучший детектив, тебе ли не знать, мой дорогой. — В том-то и дело, Флетчер, что я прекрасно осведомлён о твоей некомпетентности. Будь я твоей матерью, я был бы страшно разочарован, — Рэй вскинул подбородок, крутя перстень у себя на мизинце. — Ты пришёл продать мне компромат на Тощего Джо? — Откуда ты знаешь? — Я видел, как ты следил за ним. Мы с тобой даже пересекались, но ты, конечно, этого не заметил. Короче, переходя к делу — нет, Флетчер. Нам не нужны твои материалы. Ты опоздал, всё необходимое было у нас уже вчера. Так что делай последний глоток и катись отсюда. Детектив рассмеялся, но вместо того, чтобы допить виски и с миром катиться, налил себе ещё. Он с удовольствием отметил, что прогонял его Рэй как-то инертно, без напора, а значит не очень-то и хотел. Хотя, казалось, случай располагает — но нет! Ничего. Рэю ведь было достаточно кивнуть на свой пистолет, чтобы Флетчер тактично исчез — и Рэй это знал, и Флетчер знал, и Рэй знал, что Флетчер знал. Следовательно… Рэй достал из кухонного ящика увесистый нож и разделочную доску и поставил на стол перед Флетчером тарелку овощей. — У тебя был отец, Рэй? — Да, у меня был отец. Он обожал гольф и верховую езду, часто был в разъездах, и сблизиться мы не пытались. Когда моя мать умерла, он сбагрил меня своим родителям и в моей жизни больше не появлялся. — Ай, ничего, я тоже без отца рос, — Флетчер пригубил виски. — И что случилось потом, дорогой? Хочу понять, как в эту историю затесался Пирсон. Рэй быстро поднял взгляд и вернулся к овощам. — У моего деда была тяжёлая рука. — А-а. Так наш ковбой вытащил тебя из круговорота семейных неурядиц? И ты с радостью поменял шило на мыло. Рэй приподнял доску, постучал по ней ножом, стряхивая в прозрачную пиалу кусочки баклажана. Затем с едва заметным лукавством посмотрел Флетчеру в глаза. — В нашу первую встречу Майкл меня чуть не пристрелил. Потому что я был идиотом и лез играться с огнём, не понимая, что можно обжечься, — он указал ножом. — Прямо как ты, Флетчер. Тот с ухмылочкой покивал. — Ну, теперь-то ты умудрённый жизнью крутой парень, мой сладкий. Поделишься своей притчей? Вдруг и мне пригодится. — Я воровал у Майкла товар, а потом перепродавал по своей цене. Его ребята меня быстро скрутили и должны были пустить пулю в висок. Конец. — Ты отвратительный рассказчик, Рэй. Что ещё за «конец»? Никакой не конец! Хочу знать, как ты выжил с пулей в виске. Опустив дощечку с ножом в раковину, Рэй принялся медленно закатывать рукава, глядя на детектива — теперь соверешнно серьёзно. — Мне повезло не быть дураком, Флетчер. Микки мной заинтересовался, и я оправдал его интерес. — Так-так, погоди. Хочешь сказать, ты так хитроумно воровал, что Микки — Микки! — молодой и беспринципный, который как раз утверждал свои королевские позиции, вместо того, чтобы пристрелить, предложил тебе работу? Рэй не ответил. Возможно, он и не слушал — серьезно, нельзя же просто мыть посуду с таким лицом, будто доказываешь в уме теорему Ферма? Впрочем, с Рэймонда станется. Флетчер и отдалённо представить не мог, что творится у него в голове, не знал, когда тот лгал, а когда — говорил правду, но виски горчил на языке и притуплял чувство такта, поэтому Флетчер вовсю наслаждался приятным волнением уже от того, что Рэй говорил капельку дольше, чем обычно. — Знаешь, любовь моя, не то чтобы я преуменьшаю твои таланты, но я бы скорее поверил в то, что ты — джин, а Микки никак не загадает третье желание. Но, Рэй, — Флетчер подался вперёд, когда Смит выключил воду и взял полотенце, — ты не расстраивайся. Если вдруг нужно потереть твою лампу… — Оставь свои фантазии при себе, старый извращенец, и убирайся из моего дома. Что ж, определенное количество алкоголя делало Рэя более снисходительным, но лимит на болтовню всё ещё был. Флетчер покачал головой, но не сдался: в конце концов, впереди была целая ночь, и он до сих пор не знал, где находится пистолет Смита сейчас. — Да ладно, Рэй, перестань. Нельзя в такой день напиваться в одиночку. Флетчер понял, что ляпнул как будто лишнее, по недоумению на лице Рэя и внезапно струхнул. Смит же, сложив руки, смотрел непроницаемым, чуть затуманенным взглядом и выражал собой одновременно неодобрение и интерес. Особенно выразительной его хмурость была сейчас, в безмолвном промежутке между песней, которая уже закончилась, и той, что ещё не началась. Как известно, сглаживать неловкости Флетчер не умел. Но создать поверх неловкой ситуации другую, ещё более неловкую — о, в этом он был мастер. — Я тебе вот, что скажу, Рэймонд, ты можешь быть хоть тысячу раз благодарен Микки за то, что он взял тебя в оборот, но, поверь, он — твоё проклятие в той же мере, что и твой дар. Ты даже не заметил, как сделал его своим личным дьяволом и продал ему душу, время и все свои моральные ценности. — И к чему ты это несёшь, Флетчер? — Давай сбежим, Рэй? — детектив вдруг поднял на него совершенно серьёзный взгляд. — Бросим всё и махнём в какую-нибудь солнечную Италию с чемоданом налички. Будем пить маргариту, загорать и заниматься любовью — не обязательно друг с другом, так и быть. С кем захочешь. И там не будет Микки, травки, гольфа и верховой езды, никакой грязи, — он наклонил голову, когда Рэй, нервно моргнув, глянул на часы, — и не нужно будет держать ствол под полотенцем, пока готовишь ужин. Рэй посмотрел на него исподлобья. Возможно, Флетчер нёс бред, и надо было его не слушать. Возможно, чтобы его не слушать, надо было выпить чуточку меньше. Возможно, чтобы выпить чуточку меньше, надо было не вешать торжественные ярлыки на всякие глупые даты и ни о чём не вспоминать. А чтобы не вспоминать, возможно, надо было в целом поменьше думать — а для этого стоило вышибить себе мозги. Хотя, Микки бы не одобрил. Точно нет. Это был бред похлеще того, что заливал Флетчер. И Рэй, который умел, ничего не сказав, сказать обо всём, лишь блёкло отозвался: — Майкл мне не просто босс. — А кто ж ещё, сладкий? Друг, что ли? Может, любовник? О нет, я умру от ревности, если так, — Флетчер хихикнул. — Нет, я, конечно, допускаю, что далеко не всё знаю о ваших долгих и нежных отношениях, но, милый мой, из того, что я знаю наверняка, могу точно сказать, что Микки, хоть и питает к тебе уважение, является самым что ни на есть твоим боссом. Однозначно и бесповоротно. Потому что он единственный человек, которого ты не ослушаешься, когда он скажет тебе «фас». — Ты просто понятия не имеешь, о чём говоришь, Флетчер, — Рэй спокойно вскинул брови. — Майкл вытаскивал меня из такого дерьма, которое тебе даже не снилось. — Тогда почему сейчас он не здесь, рядом с тобой? В тёмно-синих сегодня глазах Рэя не мелькнуло ничего даже отдалённо похожего на смущение. Уголки его губ дрогнули в улыбке, и он слегка подался вперёд. — Не будет никакой Италии, Флетчер. — Ну, попробовать стоило, — детектив засмеялся. Он совершенно не знал, как много правды Рэй рассказал, и было ли в этом хоть слово правды вообще; не знал, чего от Рэя ждать дальше — когда он его прогонит, захочет он говорить или слушать и порадует ли ещё одним танцем; но точно знал, что такое количество еды, как готовил Рэй, невозможно съесть в одночку. Рэй же, в свою очередь, не собирался рассказывать ни о том, что они пережили вместе с Микки, ни о том, как на самом деле забыл о моральных ценностях, ни о том, что его мать сидела на героине — ни тем более о том, что в этом году станет старше её. Флетчеру эта информация была ни к чему, Рэй знал. А вот зачем готовил ужин на двоих — сказать действительно затруднялся. И это было туше. Наверное, теперь придётся напоить Флетчера так, чтобы на утро он ничего не вспомнил. Как раз в эту минуту Томас Андерс из далёкого восемьдесят четвертого пообещал никогда не отпускать и быть рядом — Флетчер потянулся и спустился со стула. — Ладно, дорогуша, расслабься. Больше в душу не лезу, — пританцовывая в такт песне, он весело отсалютовал Смиту стаканом. — Пойду поставлю тарелки. И Рэй, почему-то, не возражал.