* * *
— Доброе утро, Киф! О, какая миленькая куча барахла — это стол? Вы пытались выломать им входной шлюз? — Шла бы ты, дамочка, куда подальше! — Прошу, успокойтесь… — Мне?! Мне успокоиться?! Да я заряжен, как сраный дизель! Где Хантер?! — Пока ещё здесь, но мы вылетаем уже завтра, моя эксп… — О-о-опаньки, вот это новость… вот это по-зи-тив! Ты ж ему в мамаши годишься, не? — Хант подписал согласие на участие в моей экспедиции на Траппист-1-f и сейчас проходит обследование у доктора Оллфорда, а завт… — Оллфорд! Везде эти грёбаные англичане! А ты? Это чё за гнусавый акцентик, м?! — Это не акцентик, а моё Оксфордское произношение, ebuchiy ty kusok govna. О, а это уже родной русский. Прорывается иногда, по привычке. — Короче, Хант никуда не летит и в этих твоих экс-пиз-дициях участвовать не будет! И нечего тут глазами хлопать и за висок держаться! Хант не ле-тит! Это я тебе железно говорю, дамочка! Арматурно! Титаново… титан… — Титанически? — Ну не сучка ли ты, а? Хотя, если бы у меня так башка гудела, я бы тоже выделывался, и… — О-о-о, chudesno! В моей гудящей башке только что родилась идея — ты летишь с нами, Кифер. Собирай трусишки v uzelok, запевай свою солдатскую песню* и вали в канцелярию, подписывать бумаги! Кстати, казённый стол ты зря испортил, не забудь возместить ущерб перед вылетом. Рот закрой, muha zaletit. Ещё увидимся, дизелёк! Исследовательская база Олимп, планета Траппист-1-f (Пунц) — Пройдите дальше, мои славные ирландские парни, и чуть левее… отли-и-ично! Теперь я вас хорошо вижу на всех мониторах, и озеро тоже. О-о-о, Пунц сегодня великолепна! Tcvet'et i pahnet! Столько оттенков красного я ещё никогда в жизни не видела. Как будто в долине вспенилось малиновое варенье, а вы два ма-а-аленьких чёрных муравья. Хантер, у тебя антенны, как усики, а Киф — bezrogiy… ой, то есть, очень задумчивый. — Кэсс! Кэсс, ты их видишь? Офигеть, да?! Супер! Типа медузы, но не водные, а воздушные! Я уже весь ими облеплен! Весь! Смотри, бро! Я как одуванчик, только розовый! — Угу. Пинки Пай, бля. Скоро радугой начнёшь ссять, готовься. — Ещё медузки! Кру-у-уто! Кэсс, смотри! Они светятся! Ты видишь? — Да, Ханти, но щиток скафандра пока не поднимай, вдруг ужалят. Осторожнее, ptenchik… Киф, mat' tvoyu, ты можешь хоть раз улыбнуться?! Он в восторге, а у тебя рожа, как… — Чё веселиться то? Второй месяц бродим среди хер-пойми-какого бурелома. Всё вокруг красное, движется, гоношит, аж глазам больно. — Так, всё ясно. Хант, продолжай осмотр долины. Киф, возвращайся на базу, надо поговорить. Я в блоке номер три.* * *
— Ну? Зачем звала? Ругаться будешь? — Нет, разговаривать. Это у вас семейное? Сверхчувствительность, эмпатия? Передаётся по мужской линии? — А?.. Да, наверно. Только у меня она слабая, у Ханта мощней. — Ханти был замкнутым и нелюдимым до встречи с Пунц, а ты… — А я работал в отделе по расследованию убийств, рыл клювом, добывал инфу, ловил всяких уродов, и нормуль! Как видишь, жив, здоров, ну-у-у, может, слегка покоцан — последнее дело оказалось сложным, я получил пулю и… что ты так смотришь? — Слушаю. — Всё, я пошёл. — Подожди, ты совсем её не чувствуешь? Пунц? — Нихрена. Хотя нет. Она меня раздражает. — Уверен? Просто, у тебя в крови повышен уровень некоторых гормонов… ладно, так и запишем — «положительная реакция отсутствует». Интересно, насколько силён твой дар эмпатии? Три из десяти? Четыре? — Дар? Дар?! Ты издеваешься? Это проклятие! Крест на нормальной жизни! Вернее, болт! Толстый такой. И вообще, зачем ты этим занимаешься? Надеешься что-то изменить? Сделать жизнь таких, как я и Хант, лучше? — Конечно. Ещё сорок лет назад эмпатию считали болезнью и даже пытались лечить медикаментозно. Сейчас всё по-другому, и, тем не менее, острые ситуации возникают довольно часто, особенно с такими, как Хант, высокочувствительными. Им тяжело, им сложно на Земле, и я хочу доказать, что сильная эмпатия — это не проклятье, а некая дополнительная эволюционная надстройка, которая дана человеку, чтобы найти своё место во Вселенной, например, на одной из живых планет. Думаю в окрестностях Пунц, существует множество других планет-эмпатов, вот только наладить с ними контакт будет не так просто — требуются подходящие парламентёры. Такие, как Ханти. И ты. — Не-не-не, уволь меня от этого. Первопроходец из меня никакой. — Набегался? Ноги гудят? Жаль, найдём кого-нибудь помоложе… а-а-а, да-а-а! Видел бы ты своё лицо! Подкол засчитан!.. Стой, стой! Не-э-эт, Киф, не обижайся… прости! Прости меня! Не уходи! Можно я тебя обниму? Можно? Иди ко мне, иди… м-м-м, какой ты тёплый… давай мириться?.. Межпланетная станция «Деметра-1» — Oksa-a-ana, рад видеть тебя в добром здравии! Готова? Начнём, госпожа профессор? — Здра-а-авствуй, Луис! Конечно, всегда готова! Кажется, это наше с тобой шестое интервью, или… — Седьмое, и меня сейчас просто распирает от любопытства — скорее, расскажи о Пунц и Хантере О’Доннелле! — О-о-о, ты рискуешь остаться без ужина, ведь я могу говорить о них бесконечно — уникальный пример доброжелательного взаимодействия между человеком и целой планетой. — Признаюсь, пока это не укладывается у меня в голове. — Неудивительно, ведь с Землёй у нас таких доверительных отношений не сложилось. Кстати, на прошлой неделе Пунц и Хантер приняли гостей — небольшую группу молодых эмпатов, так что в скором времени, я думаю, мы сможем объявить о создании первой в истории человечества внеземной планетарной колонии. — Замечательное известие! Особенно после грандиозного провала марсианской программы, ох… знаешь, я провёл немыслимое количество часов, рассматривая фото и видеозаписи — мир Пунц удивителен и неповторим, но неужели она может покорить любого тонко чувствующего человека? — Теоретически, да, но… — Но-о-о? — Я знаю по крайней мере одного эмпата, который остался абсолютно равнодушен к её красотам. — Киф О’Доннелл? — Да, да. — Хм, Окsana, я подозреваю, что равнодушие Кифа к Пунц легко объяснимо, ведь в экспедиции рядом с ним находилась некая дама, которая… — Луи-и-ис, ты вынуждаешь меня напроситься на комплимент!.. — …которая сразила сурового ирландца умом, обаянием и шармом, не оставив бедной пунцовой планетке ни единого шанса. — Да, всё именно так и было. — Мои поздравления! Скажи, я могу, наконец, не заучивать вот это длиннющее Окsana Chernorutskaya-Dorohova, а называть тебя просто миссис О’Доннелл? — Даже не думай! Теперь всё стало ещё веселее. Вот, бери бумажку, записывай… — Пощадите, госпожа профессор! — Пиши… Ok-sa-na… Vya-che-sla-vov-na… пиши, пиши… Cher-no-rut-ska-ya-Do-ro-ho-va-O’Donnell. Записал? Chudesno, а теперь продолжим нашу беседу…