Никто

На рассвете Скуало поднимается по ступенькам ночного клуба, и на лицах у личной охраны босса проступает облегчение. Они мгновенно расступаются перед ним и снова смыкают плечи, как только он заходит в дверь. Не то чтобы Занзас действительно были нужны телохранители, скорее сопровождающие, на случай если ее опять занесет, и нужно будет вызвать человека, который с ней точно справится. Как сейчас. Занзас сидит за столиком для четверых, и перед ней столько пустых кружек, бокалов и рюмок, что любой другой человек под этим столиком бы лежал. Занзас подпирает голову обеими руками, будто уже засыпает, но когда Скуало садится напротив, она тут же поднимает на него взгляд. Глаза у нее красные и слегка припухшие. Занзас, конечно, не плакала. Ее организм вырабатывает еще меньше слез, чем у крокодила. Другое дело, что выпивка и недосып даже для нее не проходят даром. – Босс, пошли домой. Здешний бар твоему в подметки не годится. Занзас поворачивает голову и находит глазами бритоголового парня за стойкой. Тот неспеша протирает бокалы и умело делает вид, что ему нескучно. Единственная клиентка, пусть и сильно пьющая, почти не создает работы. Зато она может оставить хорошие чаевые, и парень старается. – Эй, бармен! Еще две водки. – Два кофе. Оба заказа им приносят одновременно. Скуало не притрагивается к напиткам, которые стоят перед ним. Занзас пьет водку одним большим глотком и даже не морщится. – Что со мной не так? – спрашивает она с таким выражением, что сразу понятно: вопрос адресован не Скуало, а скорее вселенной в целом. – Почему я не могу встать во главе Вонголы? Кольца меня отвергли, потому что я женщина? Занзас прекрасно знает настоящую причину, но как чистокровная итальянка она не может обойтись без драмы. Скуало как чистокровный итальянец это понимает и уверенно поднимается на сцену. Его роль заключается в том, чтобы уговорить актрису сесть в припаркованный у входа мерседес, и он давно выучил ее наизусть. – Савада женского пола. – А я думала, пацан. Ни груди, ни жопы. Скуало многозначительно разводит руками. У Занзас шикарная грудь, которой она обзавелась лет, что ли, в двенадцать. Мир устроен несправедливо: одним красивый четвертый размер, другим Вонгола. В глубине души Скуало знает, что босс ни за что не согласилась бы поменяться. – Я ведь правда верила, что никчемный старик – мой отец, – жалуется Занзас. – Он меня даже удочерил! Зачем было устраивать этот спектакль? – Ты что-то путаешь. Официального удочерения не было, – резко поправляет ее Скуало. – Девятый тебе никто. Просто человек, который двадцать лет оплачивает твои счета и покупает коллекционные тачки тебе на день рождения. Занзас прекрасно разбирается в сарказме и обращает внимание только на полезную информацию. Она мгновенно выпрямляется, и в глазах вспыхивают пока что метафорические огоньки. – Он ее купил? Он купил мне «астру»? Скуало кивает. Накануне он лично договаривался с поставщиком, чтобы новую игрушку доставили в срок. Видимо придется договориться еще раз. – Сильно переплатил? – по-деловому интересуется Занзас. Вопрос хороший. Для таких автомобилей, сделанных в единственном экземпляре, указывается только стартовая цена. Дальше происходит аукцион, и счастливый победитель платит в два, а то и в пять раз, больше. Скуало неопределенно качает ладонью. Занзас хищно ухмыляется. – А что, если мы ее загоним, деньги дадим ученым, и они подшаманят у меня в ДНК? Думаешь, получится обдурить кольца? Скуало с трудом сохраняет серьезное выражение лица. – Вдруг они налажают, и ты превратишься не в потомка Вонголы, а например в дельфина? Занзас полминуты обдумывает его слова, и Скуало видит по ее лицу, что генетический эксперимент, слава Богу, отменяется. – Босс, клуб закрывается. Оплати свою выпивку, и поехали. Она рассеянно кивает, и Скуало понимает, что чаевые опять придется оставлять самому.