Эстетика

      Джордан редко улыбался. Так редко, что… Оливеру начинает этого не хватать. Фиш не спит ночами. Снова и снова штудирует книги, пытаясь запомнить всё, впитать в себя мельчайшие, незначительные крупицы информации, лучше других подготовиться к предстоящему экзамену. А Оливер хочет помочь, всей душой тянется к Джордану, но на все попытки развеселить парня или вытащить куда-нибудь (лишь бы не эти серые стены) юноша обреченно вздыхал и мотал головой, не отрываясь от ненавистных Сайксом книг. Всё, что он сейчас мог - поставить перед Фишем чашку дымящегося крепкого растворимого кофе и энергетик (один из тех, что он десятками заранее скупал для друга, зная, как тот будет винить себя, если вновь уснет, изучая очередной параграф). Лицо парня, как и всегда, не выражает эмоций, но во взгляде уставших голубых глаз Оливер видит благодарность и усердно старается скрыть улыбку.       «Ты разбудишь меня через 10 минут?» - слышит он уже в дверях их маленькой кухни. Оборачивается, а на губах появляется озорная усмешка. Оба знают, что Сайкс этого не сделает. Джордану остается только издать обреченный стон и вновь уткнуться в конспекты. Оливер задерживается всего на секунду, задумавшись, как часто ловит себя на мысли о прекрасном голосе визави. Он всегда отличался от прочих, обычных и привычных. Такой тихий, спокойный и мягкий. Услышав его размышления, Фиш, верно, обвинил бы его во лжи, ведь – о, ужас! – Рыбка очень застенчива.       На следующий день Джордана ослабил озноб. Не жалуется, не подаёт признаков печали или болезненных ощущений. Не хочет, чтобы другие беспокоились, обращали на него внимание. Он не любит выставлять эмоции напоказ, но даже без них образ голубоглазого юноши остаётся таким живым и… настоящим.       Теплее кутается в мягкий плед, тяжело вздыхает, прикрыв глаза. Длинные ресницы отбрасывают тени на скулы, слегка подрагивая, как и стакан с тёплым молоком в его руках. Оливер проклинает себя, но не может удержаться и обнимает со спины свою Рыбку, накрывает холодные ладони, держащие стакан, своими. Помогает, нет, заставляет сделать несколько глотков, после чего Джордан резко морщится, но без сил откидывает голову на грудь Сайкса. - Прочти мне предпосылки французской революции. - Иди к чёрту.       Но вот Оливер читает, без зазрения совести коверкая имена исторических личностей, что, конечно, не укрывается от внимания Джордана, и парень получает легкий толчок локтем. Но ему нравится. Нравится, когда Оливер вставлет свои комментарии, нередко имеющие весьма неприличный подтекст. Нравится наблюдать, как Сайкс вымученно стонет, перелистывая страницу за страницей. Фиш невольно улыбается.       Засыпает. Оливер едва ли не дышит, стараясь не тревожить сон, которого так не хватало последние дни, но не может сдержать соблазна осторожно провести рукой по темным волосам, что заметно отросли, однако у хозяина нет и минутки заглянуть в парикмахерскую. Оливер бесстыдно запускает пальцы в мягкие пряди, одновременно прижимая юношу ближе. Тот задерживает дыхание, во сне цепляется за старую поношенную футболку рукой, что покрывают бесчисленные ожоги и порезы. Нанёс их сам себе, но тут же пожалел. Натягивал рукава кофты, дабы скрыть их. И никто не видел, правда. А раскрывался только при Сайксе, смущённо отводя взгляд и краснея (верно, нет картины эстетичнее этой), пока тот словно мамочка отчитывал его в поисках перекиси.       Голубые глаза всегда смотрели с любопытством. Даже когда Джордан неловко, пугаясь реакции, приподнимается на носочках и оставляет лёгкий поцелуй в уголке губ в благодарность за заботу. Тут же привычно смущается и закрывает глаза тыльной стороной ладони. А Оливер умиляется. Умиляется вновь.       Помнит, с каким интересом Фиш наблюдал, как он убирал все книги на полку, застав друга в 4 утра за учебой. Но Оливер при этом не сердился, не обижался. Просто молчал. И лишь по блестящим глазам можно было понять, что он чувствует. Для Джордана это не было секретом, он знал. Вероятно, поэтому уже никогда не скажет об этом напрямую. Зачем слова? Иногда, после пары бокалов любимого красного вина, глядя на Сайкса, Фиш что-то говорил на своём излюбленном испанском, который, как было известно, Оливер ни черта не понимал. Милый картавый акцент был прекрасен, но едва ли нежнее той стеснительной, однако тёплой улыбки. В эти редкие, бесценные моменты Джордан смеялся, опуская голову, позволяя темным прядям небрежно падать на лицо.       Оливер вновь слышит прорезающие тишину знакомые слова, произнесённые в сладкой дрёме. Да, он вовсе не знаком с испанской лексикой, однако эту фразу с лёгкостью выцеплял из шлейфа иноязычной речи. И он повторяет эти слова так часто, словно надеется не забыть.       Первое, что Джордан слышит по пробуждении: «Te amo».       Улыбается.