Табачный дым

      Он был возбужден. Все тело трепетало от ощущений, от чувства заполненности. Окутанный сладостной негой, он мог думать только о том, что принадлежит любимому, что в него входит горячая твердая плоть этого мужчины. Что он — его.       Румыния поморщился, сжав ногами чужую талию сильнее. Они лежали на матрасе, прямо на полу. Этот самый пол выглядел неважно, местами доски прохудились и краска слезла, по-хорошему бы стоило все обновить, как, впрочем, и стены со слегка потрескавшейся штукатуркой. Эта квартирка на окраине Будапешта была старой и всякое повидавшей. Кухня маленькая, и мебель в ней старая, но добротная. В шкафчиках хранилось много кофе и несколько турок, а так же блоков сигарет — самые необходимые вещи для них двоих. Единственная комната вовсе была лишена мебели, всего лишь матрас на полу, вешалка на стене и стоявший на табуретке телевизор.       Все слишком просто, но именно в простоте Румыния находил особый шарм. Как и Сербия, с которым он проводил в этой квартире их нечастые встречи. Много раз им приходилось бывать в гостях друг у друга, и в их домах все пестрило яркими оттенками и множеством самых различных деталей, начиная с чего-то важного и памятного и заканчивая обычными сувенирами и безделушками. Но в месте их встреч не было нужды в подобном.       Штефан выдохнул, едва Драган, чуть приподнявшись, обхватил его ягодицы и вошел в него чуть резче. Его большой член прошелся по простате, Румынии казалось, что он мог отчетливо ощутить этот ствол своими растянутыми мышцами. Яйца Сербии бились о его ягодицы с восхитительными пошлыми шлепками, снова и снова.       Они всегда балансировали на грани невыносимой нежности и безудержной страсти. Всякий раз, когда Драган его целовал, от его губ пахло табаком, щетина на лице чуть кололась, а дыхание казалось особенно горячим. Его черные волосы могли прилипать к потному лбу, а карие глаза опаляли желанием и жаждой обладать. Штефан восторгался уже этим. Он хотел принадлежать этому мужчине, все его существо к этому тянулось.       Толчки стали плавными. Румыния позволил себе перевести дух. Он скользнул взглядом по телу Драгана, начав с живота. Смугла кожа была покрыта розоватыми от времени и загара шрамами. Красивое рельефное тело было напряжено, мышцы перекатывались, местами стояли капельки пота. Штефан жадно ловил взглядом все чувственные изгибы, желая прикоснуться руками, помять, припасть губами, а потом прикусить зубами.       Он вновь ощутил промежностью паховые волосы Сербии. Приятное чувство. Драган уловил его взгляд и хмыкнул:       — Бре. Ты кажешься слишком задумчивым.       Голос прозвучал привычно хрипло и восхитительно томно. Штефан улыбнулся.       — Просто любуюсь тобой.       У Сербии была немного грубая, брутальная красота, которая особенно восторгала Румынию. Еще до того, как они вообще сошлись, он позволял себе поглядывать на Драгана, задерживая взгляд на сильной шее, выпирающем кадыке, извечно потресканных губах, что постоянно сжимали сигарету, черных линиях бровей или торчащих на затылке волосах. Слушая его местами бранную речь, порой довольно забавный говорок, Штефан с каждым днем все отчетливее понимал, что хочет этого мужчину, хочет, чтобы тот развел ему ноги и оттрахал так, чтобы потом было тяжело ходить. И эти желания стали навязчивыми.       А началось все в итоге с укуса. Когда острые словно у вампира зубы вонзились в его ладонь, Драган растерялся на самую малую долю секунды, а потом схватил Штефана за светлые волосы, грубо повернул спиной к себе и заставил ткнуться лицом в столешницу. И Румыния не сопротивлялся, когда с него потом стягивали штаны, когда его откровенно лапали за зад и когда его не шибко-то и нежно растягивали пальцами. Ведь именно этого он и хотел. Во рту остался привкус чужой крови, и это так заводило.       Уже потом они оба осознали, что их возбуждают укусы. Штефану нравилось кусаться, не важно как и при каких обстоятельствах. Он любил слегка покусывать смуглую кожу Сербии, пока они лениво лежат и смотрят телевизор, любил кусать до крови и со всей страсти, пока Драган его грубо дерет, как шлюху.       Сам же Сербия любил, когда Румыния его кусал. Ему нравилась именно такая боль, нравилось порой запихивать пальцы в чужой рот и трогать зубы, в особенности острые клыки.       — Любуется он, бре.       Как бы Драган не хотел прозвучать раздраженно, не выходило, потому как дыхание сбивалось, выдавая возбуждение. Он скользнул ладонями по бедрам Штефана к талии, а потом накрыл правой рукой подергивающийся от толчков член. Подушечка большого пальца тут же потеребила влажную головку, заставив Румынию вздрогнуть от приятных ощущений и сжать своими мышцами его член внутри, а потом пальцы обхватили ствол и прошлись ниже, чуть отводя крайнюю плоть.       Штефан задрал голову. Это приятно, но этого еще мало для оргазма.       Словно прочитав его мысли, Драган усмехнулся.       — Что такое? Зубки чешутся?       Румыния аж облизался.       — Да-а…       — Тогда иди сюда.       Голова немного закружилась, когда Сербия схватил его свободной рукой за локоть и дернул на себя. Вышло резко и властно. Драган присел, а Штефан оказался на нем. Он обхватил руками шею Сербии и сам задвигался на его члене, а уже потом припал к шее и укусил. Драган болезненно выдохнул, прижал его к себе плотнее, схватил ладонями ягодицы и принялся насаживать на себя крайне увлеченного укусами любовника.       Казалось, кончить можно уже просто от этих укусов. Штефану могло этого хватить, вполне. Сербия все так же трахал его, снова и снова оказываясь внутри, смазывая стенки ануса предэякулятом, а Румыния укусил его в плечо, потом чуть ниже, в область ключицы. Драган до боли сжал его ягодицы и, войдя в него так глубоко, как только мог, громко, по животному рыкнул и кончил внутрь. Штефан зажмурился. Зубы прокусили кожу. Ощутив языком металлический вкус крови, а сразу следом и теплую сперму внутри, он оцарапал спину Сербии и достиг пика, излившись на чужую грудь.       Мозг словно на миг просто отключился. Румыния не понял, как снова оказался на спине. Тело было охвачено послеоргазменной негой, и это было крайне приятно.       — Бре, опять до крови. Чертова зубастая псина.       Только Сербия мог произнести такие слова настолько нежным и любящим тоном. Штефан улыбнулся и облизал губы. Вкус крови все еще был весьма отчетлив, и ему это очень нравилось. Ноздри уловили запах табака. Драган закурил. Повернувшись на бок, он поставил пепельницу рядом с подушкой и выдохнул дым.       — Это всегда так круто… — проговорил Румыния.       Его промежность немного свербела от продолжительного полового акта, но от того лишь приятнее. Безусловно, он замарает простыни спермой, но кому не наплевать, в конце концов.       — Это не отменяет того, что ты псина, бре.       Расплывшись в слишком уж довольной блаженной улыбке, Штефан тоже повернулся на бок, чтобы лечь лицом к любовнику.       — Знаю, — кивнул он. — А еще знаю, что тебе это нравится.       Они словно изначально были созданы друг для друга и подходили друг другу так, словно были одним целым. Не то, чтобы они оба верили в романтическую чушь про вторые половинки.       — Нравится, — признался Сербия. — Но, бре, иногда так хочется подточить тебе сука все зубы.       На сей раз Румыния засмеялся. Комната быстро заполнилась табачным дымом. Именно так пах каждый поцелуй с Драганом. Хорошо знакомый и любимый вкус.       — Я люблю тебя.       Сербия снова затянулся и выдохнул дым.       — Я тоже тебя люблю, зубастик.       Им всегда было хорошо вместе, в этой старой неказистой квартирке на окраине Будапешта. Ведь не нужно никаких изысков, если рядом есть тот, кого любит сердце, тот, что волнует воображение и плоть. С ним все кругом обретает приятные оттенки, и даже табачный дым создает невообразимый уют.