Если умирать – то твоей

Снег вился мушками, кружа, падал на губы Ска. Всё кругом стало белым: типи покрылись тонкой инеистой шапкой, и детвора играла бы, как обычно, в первый день Волчьего сезона. Но всё селение погрузилось в ритуал, к которому готовились три смены лун. Девушка, выбранная шаманом, ожидала, когда старухи закончат раскрашивать её лицо, перестанут водить алой краской по гладкой смуглой коже. Её освободили от рубахи и оставили на бёдрах длинную повязку, украшенную бахромой, а плечи покрыли оленьими шкурами — чтобы заступники племени смогли увидеть в ней добычу. Кто придёт за жертвой в этот раз? Шаман призывал могущественных хранителей этих мест, владык снов, заточенных в ловцах. Он бил в барабан и монотонно читал воззвание, но его скрипучий низкий голос звучал речным шумом в ушах у Ска. Ска боялась смерти, но стойко снесла, когда на запястьях, лодыжках и на животе у неё старухи оставили алые метки. Вот сюда вонзится кривой нож демона. Отсюда он заберёт из Ска всю жизненную энергию. Вдоль губ сморщенные пальцы провели алую полосу. Нарисовали на щеках по три таких же узких полосы. Ради племени! Она с тоской взглянула в заволоченное тучами белое небо, тусклое и мрачное, и, сопровождаемая взглядами родителей — которые не стремились обнять дочь в последний раз, отрешенно на неё глядя — пошла вперёд. Снег кусал за груди, бёдра, щеки. Морозил каждую клеточку. Ложился на обнаженные плечи и медленно таял, стекая каплями по ключицам. Хор низких голосов тех мужчин, что шаману были послушны, звучал с обеих сторон от Ска. Сам же шаман стоял перед высоко палимым костром, зазывая с помощью заклинаний и курящегося дыма хранителей здешних земель. Пусть примут жертву, пусть дадут племени благодать! Ска не видела ничего и никого вокруг, только дым, складывающийся в причудливые кольца. Чем дольше она смотрела в костёр, от одного вида огня пытаясь согреться, тем больше казалось, что в завихрении дыма что-то есть. Чудилось или нет, но два алых глаза мелькнули в серой полумгле, словно морок. Шаман смолк и приложил к губам пимак из двух половинок кедра. И когда пимак тихо, тоскливо запел, перед Ска из дыма показалось лицо демона. Мальчик близ шамана торопливо плеснул водой в огонь. Тот погас. А демон шагнул из дыма. Серая кожа, подобная горному утёсу, была покрыта пеплом и рваными лоскутами старой накидки. Лицо озарилось двумя узкими, пылающими алыми глазами. Улыбка на точёных губах скрывала волчьи острые клыки. Бёдра покрывала длинная, ниже колен, повязка. А когтистые руки, чёрные, точно измазанные до локтей в копоти и саже, он вдруг протянул к Ска — и широко, красиво улыбнулся, пусть и своими хищными зубами. Противиться ему не было смысла — и не хотелось. Ска шагнула навстречу, робко и пугливо. Её манило к нему и отталкивало в то же время, но другого выбора не было. Голоса её соплеменников были мягким шумом. Безмолвный демон обернулся вокруг себя, и рваная накидка исчезла с его обнаженных плеч, слетев большой седой птицей. Ска изумленно посмотрела на неё, открыв губы и не отрываясь от созерцания степного луня, сомкнувшего когти на чёрной ветке дерева. И вот она сделала над собой усилие. Короткий шаг. Ладони — её и демона — встретились и соприкоснулись. Изучающе, ласково, так, словно он знал и ждал её. Но не успела она привыкнуть к мужскому прикосновению, нетронутая, невинная и нецелованная, как демон обхватил её за талию, прижал к себе бедром, крепко прислонил свой лоб к её. Глаза вгляделись в глаза, карие утонули в алых глазницах — и Ска теснее прижалась грудью к крепкому плечу, наслаждаясь теплом, исходящим от его пук. Медленно, под ритмичное пение племени, они кружили свой первый и последний танец. Бедро притерлось к бедру, под ветхой тканью его повязки Ска уловила касание нечто твёрдого, пылающего, жаждущего. Она хотела опустить взгляд, но серая рука мягко коснулась её щеки. Опасные когти не полоснули кожу, лишь мелькнули перед лицом Ска. А кружащий её в танце демон снова прижался ко лбу своим лбом. Многоголосое пение восхваляло добродетель и жертву Ска, которой она накормит демона, ловца снов, одного из многих. Почему именно он выбрал её? Она не знала, но влюблённо смотрела в его лицо. Его рука перехватила её запястье, обвела вокруг Ска. Демон наклонил её низко к земле и придержал за талию рукой, губами поводя вдоль шеи, и ниже, между грудей, и ещё ниже — к пупку. Чёрный длинный язык вывалился меж острых зубов и заплясал на два пальца от пупка, раскрывая тёплое лоно. Ска закатила глаза, опадая в руках демона и поддаваясь своей слабости и его силе. И когда она прижалась к нему, когда тело затрепетало и она зашептала, что счастлива ему принадлежать, он достал словно из ниоткуда кривой каменный нож. Коротким был его замах, когда демон вошел лезвием в смуглый живот Ска. Она застонала от боли и дёрнулась от наслаждения, теряя жизнь, себя и покой. Нож двинулся в плоть ещё глубже, а язык пронзил её снова — заставляя разгораться и не чувствовать, как снег оседает на обнаженном теле. Она впилась ногтями в руку демона, заставляя его вонзать нож все дальше, по самую рукоять. Наслаждение смыло всё, и Ска, содрогнувшись, ощутила, как душу гложет лишь одно желание: быть с ним. Её прежние страхи и кошмары, длящиеся три месяца, казались ей теперь глупыми. Демон прижал её к своему плечу, уложил на него голову, плеснувшую по его груди темными волосами. Заблестели и забряцали кулоны и амулеты на его шее; сверкнули серьги в ушах. Он подхватил слабеющую Ска под бёдра, чтобы она не упала, и вынул нож из ее плоти, нежно лаская языком за маленьким ухом. В его красивом теле открылись десятки узких красных глаз, глаз без зрачков, похожих на маленькие щели. И Ска, водя по мускулам, перекатывающимся под гранитной кожей, пальцем, осознала, что то — глаза его бесчисленных жертв. Но даже это ее и не смутило, и не отпугнуло. Он молча опустил подбородок, прижался своей щекой к её. Бесчувственную плоть в глубине груди кольнуло холодком. Он заберёт её глаза, украсит себя ими. Ему они понравились пуще прочих… тогда почему сейчас ему стала не нужна эта жертва? Руками он крепче обхватил Ска, скорбя о её утрате. — Сегодня я рада умирать твоей, — шепнула она, лишаясь сил и крови, на ухо своему демону.