***
В конце концов, они продолжили свои занятия, расширив пару уроков до полноценного курса готовки. Это также повлекло за собой со стороны Питера некоторые наблюдения, оставляющие смешанные ощущения и впечатления. Вижен, кажется, даже не всегда понимал, что зависает. Обычно это происходило во время репетативных действий: создав алгоритм, он улетал в астрал, продолжая выполнять требуемое на автомате и столь же естественно позже возвращаясь в сознание. Это, в общем то, было не слишком значимой мелочью, поэтому изначально Питер решил, что может об этом не говорить. Однако: в следующий раз залипнув, Вижен безо всякого выражения поведал, по всей видимости, ближайшей кухонной стенке об эпопее, связанной с убийством Кеннеди, после чего Питер всю следующую неделю с нечитаемым выражением лица косился на недоумевающего из-за этого сержанта Барнса. Не то, чтобы Питер до этого не знал о сложном прошлом Баки, но всегда была разница между знанием и действительным пониманием. Во всем прочем же Вижен, даже несмотря на происшествие, о котором явно не помнил, был более чем мил и даже обходителен, с должным упорством объясняя Питеру то, как готовить то или иное блюдо. И не сказать, чтобы выходило плохо: обучение напоминало тщательно прописанную интерактивную методичку со всеми нужными информационными выжимками, и уже разу к третьему Питер, до этого способный разве что макэндчиз сварганить, выдал отличные каннеллони, что, несомненно, было огромным скачком вперед. Тем более, что Питеру действительно понравилось готовить: в самом процессе было что-то завораживающее, настолько неуловимое, но важное, что он бы подумал, что из-за этого ощущения Вижен вообще взялся за поварешку, не будь тот совершенно иммунен ко всяким проявлениям пятого чувства. Он даже начал готовить ужины в дни, когда рано возвращался домой в Квинс после патрулей: Мэй диву давалась, но то, что теперь у них в квартире была действительно вкусная еда, не купленная в какой-нибудь кафешке, стоило того. С другой стороны: в следующий раз, подзависнув, Вижен рассказал о тайне Зодиака, и Питер не спал следующую неделю, одновременно мучаясь кошмарами и сверяясь с источниками насчет обстоятельств. Нет, не то, чтобы он ставил слова Вижена под сомнение, но... Истину зачастую бывало осознать сложнее всего. В конце концов, он обнаружил себя в пятницу вечером в пустом зале вместе с Вандой, на которую, определенно, нежданно свалилось хорошее настроение. Будучи довольно угрюмой во всем, что не было связано с Виженом, теперь она отчего-то улыбалась, и это было... Хорошо. Что же, кажется, она наконец начала отходить от ГИДРы и событий Эры Альтрона... В следующее мгновение Ванда кинула в него скамейкой, так что Питер резво сменил свое мнение. Он отбросил скамейку паутиной обратно совершенно инстинктивно, потому что, ну, знаете, хотел жить. Улыбка Ванды стала выше, она, кажется, даже хихикнула. И кинула скамейку вновь. - Никогда бы не подумала, что это может оказаться настолько весело! - заметила она сквозь смех, - это, знаешь, как волейбол, только немного в другой лиге. Теперь они швырялись ею почти по-дружески, уже совершенно точно не пытаясь друг друга пришибить. По крайней мере, так казалось Питеру. - Ты в порядке? - почти заботливо осведомился он. Перевозбужденная могущественная ведьма была совершенно не тем, что можно было просто проигнорировать. - Просто, знаешь, - Ванда пожала плечами, - тяжелые дни. Виж казался... Уставшим из-за всех этих попыток быть человеком. Начав учить тебя, он словно дал себе расслабиться. Это круто. Питер всерьез задумался о том, может ли суперсильный андроид быть попросту перегружен из-за количества информации, содержащейся в его несчастной башке. Вижен, конечно, был создан из вибраниума с участием лучших умов мира, но когда речь шла про неисчисляемое количество информации о человеческом мире за все время его существования?... - Эм, тогда зачем ты кинула в меня скамейкой? - уточнил он задумчиво, понимая, что, кажется, уже разучился удивляться. - Чтобы привлечь внимание, - Ванда развела руками, но это никак не помешало ей обхватить злосчастную скамейку красной магией и вновь подкинуть ее в воздух, - ты в последнее время витаешь в облаках, - и, поймав его скептический взгляд, добавила: - да ладно тебе! Я знала, что ты ее поймаешь. Я не пыталась тебя ранить. У меня есть куда менее заметные и куда более эффективные способы. Что же, в некоторых моментах Ванда оставалась... Ребенком. Не то, чтобы нахождение в ГИДРе на правах добровольной подопытной не могло повлечь нечто подобное, но Питеру казалось, что ему приходится общаться со своей ровесницей, хотя она была лет на пять его старше. - Тяжелые дни, - ответил Питер нейтрально, предпочитая не распространяться о случившемся, сколь странным это бы ни было, - ты хотела еще чего-то? - Ну, - она улыбнулась, - еще немного волейбола скамейкой? Не обязательно скамейкой, конечно. Как насчет машины, Пит? У меня есть пара ненужных развалюх на примете. Питер страдальчески закатил глаза: когда его реальность стала ситкомом?***
Казалось, что его жизнь вновь двинулась с мертвой точки, но приобрела какие-то совершенно неожиданные повороты. Местами он, казалось, не контролировал даже собственные действия, что уж говорить про Ванду, которая теперь со странным упорством звала его на базу играть машинами в бадминтон. Ей, кажется, определенно не хватало Тора в пределах шаговой дальности. Поймав однажды Баки с Нат после особо изнурительной миссии, Питер совершенно спонтанно договаривается с ними о кулинарном мастер-классе, и если Барнс кажется сомневающимся, то Романофф воспримает идею с почти нездоровым энтузиазмом, и уже с ней Питер договаривается на один из субботних вечеров. Относительно: просто одиночный мастер-класс. Его кулинарным ниндзя-магом-сенсеем оставался Вижен, но всегда было полезно расширить кругозор. Тем более, что Питеру было очень интересно, какие блюда выберут эти двое: до него доходили слухи, что они оба были весьма хороши в готовке. Когда в роковой - судный - день Наташа в полном аутфите давно расформированного ЩИТа махнула в сторону пришедшего в башню прямо после учебы Питера лопаткой и с зловещей ухмылкой сообщила, что готовить они будут что-то с зловещими названиями borsch и golubtsi, его паучье чутье четко отдалось на мысли о том, что все это закончится очень плохо. С другой стороны: никто даже не умер. Только если был немного ранен. Зато еда - странная, совершенно непонятная - в итоге оказалась вполне съедобной, а Нат - до непонятного радостной. Барнс в сравнении с ней был просто душкой: радея к почти традиционной скандинавской кухне, он не собирался никого убивать и даже не планировал кормить Мстителей лютефиском или сюрстреммингом, будучи до потрясающего адекватным для напарника Нат человеком. Это, пожалуй, было действительно потрясающе: Нат, конечно, была отличным человеком, но ее нахождение рядом, пожалуй, немного сводило с ума. В конце концов, они без особых проблем запекли потрясающий брусничный пирог, который позже вместе и опробовали, вполне оценив итоговый вкус. И, пусть даже Нат регулярно возникала насчет скуки, все было предельно... Нормально. В целом, пожалуй, кажется, Баки со всем своим послужным списком в итоге был одним из самых адекватных людей среди Мстителей. Это было весьма показательно. И, конечно же, их с Виженом занятия продолжались: дважды в неделю в отведенное время они встречались на кухне, предварительно выгнав оттуда повадившихся спать прям в ней Мстителей, и готовили пару блюд из особо сложных, постепенно расширяя познания Питера в готовке и увеличивая список блюд, которые он мог приготовить. Несомненно, были и провалы, и просто не самые удачные попытки, но в конечном счете таких случаев становилось все меньше и меньше. Это тоже было частью алгоритмов Вижена, все так же: пытаться из раза в раз, постепенно меняя исходные, чтобы в итоге иметь наилучший результат. В конце концов, Питер даже научился слушать откровения Вижена. Пусть большая часть из них и шокировала так или иначе, это неплохо позволяло расширить представления возможного и допустимого. Важнейшие тайны этой планеты не должны были добываться тяжелым трудом, быть наградой, высшей ценностью, которую требовалось бы лелеять. Питер даже не был избран для этого, он просто... Попался под руку, а потом достаточно удачно влез в череду случайностей. В этом было что-то бесконечно ироничное, но он, определенно, не комплексовал. Пожалуй, слишком много почти обыденных вещей казались ранее сакральными и истинно ценными просто из-за того, что кто-то другой был в этом убежден. Условности были лишь условностями, знания были просто знаниями, а события просто происходили. Неожиданное последствие мастер-класса от Баки с Наташей нагнало его в одну из ночей, когда Питер, одолеваемый непрошенной бессонницей, оставшийся в башне на выходные, сидел в общем холле и смотрел ABC, уткнувшись в тарелку с размокшими хлопьями. Такое иногда случалось: постоянно напряженный, иногда он был настолько утомлен, что уснуть было совершенно невозможно. Итак: он, еда, телек. Идиллию разрушила ворвавшаяся в комнату Наташа, которая загородила ему экран и в приказном тоне сказала ему подниматься, явно не собираясь давать хоть немного большей конкретики. Питеру оставалось только удивленно смотреть на нее и стараться раздуплиться. И, ну, знаете: Наташа. Ей очень сложно отказать. Он почти пожалел об этом, пока она следующие полчаса размазывала его по полу тренировочного зала, играючи танцуя вокруг него и едва позволяя даже просто коснуться. Ее уроки были более чем неприятны: любая ошибка оставалась синяком и уколом куда-то в нутро от крайне нелестного комментария ехидничающей Вдовы. Торчащий у стены густой чернильной кляксой Барнс казался скорее его защитником, чем ее, недовольно зыркая, когда Нат явно подумывала вдобавок еще и сломать взятую на излом руку. - Могло быть хуже, - сообщила она вердикт задумчивым тоном, осматривая его на предмет травм по истечению отведенного времени импровизированной тренировки, - ты, конечно, еще мелкий, но меня начали учить драться еще в шесть. Приходи сюда под вечер каждую субботу, будем работать. Так его расписание стало еще более загруженным, и он научился замазывать синяки тоналкой. Этому его тоже научила Нат, и в тот момент ее усмешка в кои-то веки стала улыбкой. Как будто это ей нравилось куда больше, чем драться. Питер не пытался понять ее мотивацию, но она сумела подобрать ему подходящий стиль боя и поставила удар, так что это, в конце концов, стоило того. Баки вмешивался многим реже, в близости сражений становясь нетипично мрачным и неразговорчивым, очевидно не горя желанием возвращаться к этому. Если на него все же нападало вдохновение, он тащил его в тир, уча стрелять из пистолетов, ухаживать за ними и разбираться в моделях. И, пусть местами он смотрел на пушки совершенно влюбленным взглядом, на миссии вылетал только в особо тяжелых случаях и заменой. В избранные дни, когда Питер с Баки вместо тренировок шли на кухню и готовили, тот, наоборот, оживал. Явно тяготея к разнообразным пирогам и тортам, он какое-то время показывал ему основы готовки бисквитов и соусов, а потом, однажды посмотрев на него взглядом формата "Наконец пришло твое время", достал мастику. В конечном счете, у Питера сложилось смутное ощущение, что его усыновили.***
Когда на одном из ужинов на столе оказывается огромный торт с фигурками всего основного состава Мстителя и большой красной "А" в центре, Тони ругается, что они лишили поваров башни их последней работы и теперь их придется уволить, но заметно, что он восхищен. Баки прожигает убийственным взглядом каждого, кто хотя бы задумывается о том, чтобы похвалить его вклад в итоговый шедевр, поэтому хвалят преимущественно Питера, и тому от этого становится только неудобнее. Конечно, те блюда с занятий с Виженом, которые они отдали на приемы пищи, были надлежаще оценены, но даже самые интересные из них не создавали подобного фурора. По правде говоря, ему немного плохеет от такого количества внимания, но, в конце концов, все не так плохо. Куски торта уходят по мановению ока, и он действительно диво хорош, но Питер ощущает тошноту от переизбытка ощущений и чувств, и в конце концов сбегает оттуда на крышу, проветриться. И совершенно не удивляется, обнаружив на ней Хоукая. Клинта удается уговорить помочь до того, как он окончательно сливается с вечера: в бытие народным Мстителем амслен требуется гораздо чаще, чем может казаться. Это не так просто, как хотелось бы, но даже за пару недель Питер перестает путать "r" с "h" и "p" с "q", а также изучает наиболее важные слова, и даже это уже становится немаловажным подспорьем. Словно бы мимоходом и в довесок, Клинт учит Питера азам работы наводчиком, а потом в какой-то момент внезапно требует от него коррекцию прямо на задании. Питер утешает себя, что теперь у него почти всегда есть кофе и синнабоны: в конце концов, у Клинта есть свои представления о принципах, помощь почти не отвлекает, и у него появились полезные знания. Сэм входит в его реальность как по маслу: Питер, кажется, собирается купить кофе и пончиков в кафе на углу, и, кажется, даже доходит до туда... А потом осознает, что он сидит рядом с чертовым Соколом на встрече ветеранов и уже больше часа слушает их, кофе в картонном стаканчике давным-давно остыл, а пончики пропали где-то между. Он досиживает до конца, предположив, что не должен высказываться - не то, чтобы ему было что им рассказать, кроме паучьей жизни и смерти родителей, дяди Бена, Гвен... Сэм вежливо благодарит его за помощь, поясняет, что к такому невозможно привыкнуть и ему намного проще посещать встречи в компании кого-то, что он ему очень сильно помог. Сэм, несомненно, безукоснительно вежлив, и, с большой вероятностью, все, что он сказал, было чистейшей правдой, но отчего-то остается ощущение, что он хотел, чтобы Питер увидел схожесть между присутствовавшими ветеранами и собой. Не то, чтобы он возвращается туда часто, очевиднейше пропускает большую часть встреч, но когда все же приходит, Сэм благодарно ему кивает, и никто не задает вопроса о том, что здесь забыл подросток. Вряд ли Питер скоро сможет об этом говорить, но, возможно, после их посещения ему становится немного легче. Питеру стоит усилий лавировать между всеми встречами из внезапно раздувшегося расписания и успевать зависать у Тони, но видеть почти детский незамутненный восторг в его глазах, когда им вместе удается найти какое-то нестандартное решение актуальной на тот момент проблемы, стоит почти всего, что он вообще способен предложить взамен. Вместе с этим, Питеру все равно приходится опосредованно следить за ним: отбирать кофе, подсовывать еду. Пеппер, вечно занятая управлением СИ и оттого неспособная мониторить состояние собственного мужа, смотрит на него как на второе пришествие, словно бы освещаясь внутренним светом, и тайно подкармливает Питера вкуснейшим миндальным мороженым с карамелью, очень мило делая вид, что эти два события никак не связаны. В Камар-Тадж он попадает на правах посыльного, когда Стренджу очень нужно передать пару ужасно древних свитков из рук в руки, а Питер последние дни ходит в любимчиках у всех, и, ну, знаете, просто очень сильно хочет увидеть настоящий магический дом - ни в коем случае не в обиду ПЯТНИЦе, но она, в конечном счете, просто искусственный интеллект, пусть иногда ее способности и кажутся несколько мистическими. Оказывается, что магическому дому он нравится примерно также, как и магический дом ему: двери открываются от первого же касания, коридоры прямые и светлые, воздух кажется невозможно густым и словно бы напитанным энергией. Помня рассказы вызвавшегося в последний раз Скотта о том, как пространство вокруг него закручивалось в спирали, двери оказывались фальшивыми, а коридоры превратились в полноценный лабиринт, из которого его вытащил только проснувшийся Стрендж, Питер тихо благодарит по настоящему умный дом, и тот отдается в ответ дрожью... Восхищения? Первая же дверь приводит его к медитирующему Стренджу, который заставляет его ждать всего минуту, две, пять... Десять. Но, приняв посылку, зовет к себе, наливает отличного тибетского чая - не то, чтобы Питер был ценителем, но даже у непонятных ему вещей есть какое-то свое очарование - и пусть с некоторым раздражением и даже недовольством, словно бы уже разочаровавшись в нем и пожалев, что уделил внимание, но отвечает на все странные и даже глупые вопросы касаемо магии. Поучить его вызывать порталы он предлагает больше чтобы отвязаться, явно утомленный и желающий наконец-то отвязаться, и совершенно честно говорит, что это искусство дается далеко не всем, а тем, кто дается, может даться как за минуту, так и за десяток лет, но Питер настолько возбужден от одной идеи столкнуться с настоящим колдовством, что соглашается, игнорируя все, ощущая себя настолько мотивированным, словно способен преодолеть все. Стрендж отправляет его домой глубокой ночью, и на его лице отражается нечто среднее между ужасом, отвращением и чрезвычайной задумчивостью. Никакие иные колдунства у Питера не выходят, как если бы он не имел никакой склонности к магии. Только. Порталы. Он, впрочем, вовсе не против.***
В дальнейшем Стрендж предпочитает делать вид, что он понятия не имеет, как и где Питер научился создавать порталы. Не то, чтобы ему верят, но это позволяет ему открещиваться хотя бы формально. С недавних пор Тони ходит не только трезвым - он, конечно, не уходил в запои и ранее, но, может, пару шотов - но и отвратительно недовольным от нехватки кофеина. Питеру буквально паучье чутье подсказывает, когда Старк вспоминает про надобность глотнуть чего-нибудь крепче смузи, и теперь он вечно при кофе - про припасенный элитный виски он обычно не говорит - а Тони имеет немного меньше причин умереть... Ну, уже не молодым, но все еще недостаточно старым. На этом все не ограничивается: Питер таскает куски пирогов и пицц, а иногда не осиливает даже пару коридоров пройти, и поэтому достает полотенце или рюкзак прямо с места. Он необычайно быстро приноравливается к тому, чтобы создавать небольшие порталы под любые нужды. Мстителям требуется несколько больше времени, чтобы смириться с этим. Однажды его новую фишку пытается повторить Ванда, очевидно заскучавшая от отсутствия партнера в ее безумных задумках. После получаса ее всевозможных магических изысканий лучшие маги нового Камар-Таджа падают ей прямо на голову, голося что-то про приближение конца света и извращение пространственно-временного континуума. Ванду, как ребенка-не-ребенка, так, кажется, и не понявшего, в какую сторону надо взрослеть, наказывает папочка Стив, лишив сладкого на месяц. Она сначала искренне расстраивается, а потом приноравливается бесшумно магией отодвигать стул под ним, и вновь приходит в норму. Тем более, что Питер вполне готов тайно делиться мороженым, по крайней мере, для того, чтобы она потерпела подольше без раунда подкидываний тяжелых объектов. Впрочем, кофе - отвратительно-сладкий, прямиком из Старбакса, с тройной карамелью и кучей сахара - Питер крадет и у нее, справедливо считая это компенсацией. Лишь надеется, что ей в голову никогда не придет попробовать магически раздвоить свой стаканчик. Единственным, у кого Питер не крадет кофе, остается Клинт, потому что тот покупает ему, пожалуй, лучшие булочки на этом чертовом районе. Он объективно оценивает его как, пожалуй, самого умного человека в башне, и возвращается к тому, что учится открывать порталы в интуитивно верных местах. Со временем, жители башни либо смиряются, либо находят подход к Питеру. Но на Стренджа все еще смотрят с подозрением, как если бы он сделал это намеренно, так что тот предпочитает отправлять к Мстителям Вонга. Того, однако, в противовес доку, в ней вполне полюбили, вплоть до того, что Тони организовал ему встречу с Бейонсе. Это, в своей мере, можно было даже назвать балансом вселенной. Наташу, в конце концов, приходится сделать вторым исключением, потому что она, искренне разозленная отсутствием своего любимого джелато, била реально болезненно, а не сходящие в первые часы гематомы были огромной проблемой, когда тебе нужно встретиться со своей тетей. Даже с тоналкой - казалось, что она, также обремененная опытом пользования ею, начинает что-то подозревать, и ей это не нравится. А Питеру очень не хотелось злить тетушку - в конце концов, он очень любил жизнь. Третьим исключением стал Баки, просто потому что это было бы абсолютно невыносимо из-за того, что он стал оставлять Питеру куски свежих пирогов в удобных для него укромных местах. Иногда злобный Зимний Солдат был настолько очаровательно заботлив, что это почти ранило, вспоминая, как далек для Баки настоящий и абсолютный мир. Вся ситуация с ним заставляла Питера ощущать себя болезненно некомфортно, так что он повадился перекладывать порталами Баки в морозильник Бен энд Джеррис, каждый раз новый вкус. Они все еще обмениваются от силы парой слов за неделю, но, кажется, налаживают меж друг другом контакт. Его жизнь становится несколько более... Безумной в последние месяцы, но, по крайней мере, она явно становится интереснее. Готовка в итоге, пожалуй, остается скучнейшим из занятий, пусть даже это и значит компанию продолжающего саморазвиваться невероятно могущественного андроида. Хотя Вижен, несомненно, был отличной компанией, и это стоило всего времени, проведенного с ним. Они уже закончили с европейской и японскими кухнями и перешли к молекулярной. В ней было какое-то непонятное очарование обмана: икра из меда, персиковая яичница, пенный смузи. Это было чем-то качественно новым, поэтому Питер берется за обучение новому, несмотря ни на что, с новым интересом, благо, кухня башни обеспечивала их не только продуктами, которые доставлялись курьерами в кратчайшие сроки, но и всей нужной, даже особо специфической техникой. Такое на кухне Мэй, конечно, не приготовишь, но интересно же! К дню рождения Нат они с Виженом подготавливают роллы со вкусом селедки под шубой. Она, кажется, не плачет только из-за своего образа сильной женщины, так что Питер молча обнимает ее, и остаток вечера просиживает в прострации, неожиданно четко осознавая, насколько в итоге не имеет значения... Ничего. Просто болванчики-люди и события, происходящие вокруг них. Как если бы на самом деле все люди страдали СПГС, а на деле все было невероятно просто. Рутина, в конце концов, почти устаканивается: можно привыкнуть и к тому, что стейк оказывается сладким, и к тому, что клубника соленая, и даже к тому, что твой кофе больше не твой. Реальность склонна неуклонно сводить все к рутине, из раза в раз, из раза в раз. И теперь они вновь постепенно возвращаются в исходное состояние. А потом под рождественские праздники с визитом появляются Тор и Локи.***
Все выходит из под контроля столь же легко, как и вернулось под него ранее: они даже не задумываются о том, чтобы предупредить хотя бы кого-то, и сваливаются Мстителям как снег на голову. Это уже само по себе предвещает беду: Тор банально не умеет стоять на месте и укладываться в какие бы то ни было рамки, и почти все его прибытия заканчиваются либо битвами с инопланетянами, либо настолько шумными и разнузданными пьянками, что даже Тони снимает шляпу, а Локи несет хаос как таковой, будучи чертовым неуправляемым трикстером, который по совершенно непонятным причинам записался в хорошие парни. Брюс, пронаблюдав за их прибытием, скорбно вздыхает и запирается в лабораториях. На удивление, в итоге все проходит не так уж и плохо: разворочен оказывается лишь один этаж, за пределы башни пьянка не выходит, а к асгардской медовухе Питера упорно не подпускают. Тор зовет его сильнейшим из младших, и это, пожалуй, даже льстит: в конце концов, он не признает даже некоторых из Мстителей. В итоге он весь вечер пьет какой-то особо ядреный безалкогольный смузи, играет в Монополию и Скрэмбл, а под ночь утаскивает Ванду опохмеляться, попутно выслушивая ее почти полюбовные угрозы кинуть в него роялем. Наутро все делают вид, что никто из них не прикладывал свою руку к тому, чтобы напоить в хлам Алую Ведьму, но Питер-то знает: прикладывали. Локи на протяжении всего вечера, казалось бы, просто молча ходит в сторонке от основного веселья и улыбается, не делая ничего особенного, но, как обнаруживается позднее, Питер по какой-то причине обзаводится умением создавать и прятать клинки невероятно знакомой формы, даже многим позже отказываясь объяснять, каким образом это случилось. Приходится идти с повинной к отвратительно трезвому для утра после пьянки Баки - не научиться орудовать новым инструментом было бы излишне расточительно для Питера. Клинки непривычны, но в руку ложатся, как родные, а Баки, будучи хорошим другом, не задает лишних вопросов, лишь смотрит хмуро исподлобья и дает пару полезных уроков. Итог одновременно удивителен и закономерен: ножи в большей мере подходят ему скорее для резки овощей, чем врагов. Питер замечает это, пока по памяти варганит для похмельников свежий салат и заливает его оливычем, а потом делает почти галлон бананового коктейля для них же. И - право! - не то, чтобы его это не устраивало. В конце концов, ножи не были в его стиле. Ножами полагалось убивать, а Питер не любил смерти, даже плохих людей. Его похмельный набор, подкрепленный банкой рассола, приценивают, оценивают, очевидно хвалят и употребляют в пищу... А потом идут пить дальше. Питер закатывает глаза в осознании того, что до конца недели башня продолжит быть пристанищем алкоголиков, и сначала несколько часов торчит в тире, метая, опривыкнув, клинки, а потом на злости, осознавая, что ему придется переживать эти дни полностью трезвым, обыгрывает Локи - Локи! - в покер и учится у него прятать вещи в руках так, чтобы их не замечали. Не сказать, чтобы асгардская магия поддается ему, скорее какой-то совершенно непредсказуемой симбиоз из всех возможных практик, где что угодно может сработать как угодно, но Локи настолько ошарашен проигрышем, что на самом деле учит его, а Питер ближе к вечеру передает подсобившим Клинту и Ванде божественно вкусные свежие малиновые панакотты, приготовленные им этим же утром. Несмотря на отличную изоляцию в башне... Ну, она не работает, когда стену в твоей комнате проломили. Питер в итоге так и не засыпает, и утро понедельника кажется ему адом: в сон клонит невыносимо, в глаза словно бы насыпали песка, а на каждом углу валяется бухущий Мститель, уснувший под пять утра, которого требуется аккуратно обогнуть, не врезавшись. Спит даже троица суперсолдат Роджерс-Барнс-Романофф, вылакавшая, казалось, половину припасенной магической выпивки, оккупировавшая диван и скрутившаяся воедино в спрута. Преодолев большую часть препятствий, отчаянно зевающий Питер оказывается на кухне и в невнятной полудреме, не в силах открыть отчаянно слипающиеся глаза, заваривает себе в турке кофе и только чудом не разливает половину на пол, пока переливает в кружку. Надеясь, что это хоть как-то поможет раздуплиться, он бухает пять ложек сахара и по памяти шарит по столешнице в поисках ванили, которую добавлял вчера в панакотту. Он нащупывает искомый пакетик, чем-то явно придавленный, хочет отложить помеху в сторону... И давится зевком, мигом разбуженный осознанием, что держит в руке Мьельнир. Он, ошарашенный, моргает. Еще раз. Еще. Тишина, воцарившаяся на абсолютно пустой кухне, внезапно кажется ему невыносимо-густой и тяжелой. В конце концов, он невероятно медленно кладет Мьельнир обратно на место, словно бы держит в руках активированную бомбу, забирает кружку кофе, и, к чертям позабыв про ваниль, уходит с кухни.