Бафометова невеста

      Её звали Алесса. Её родным городом был Сайлент-Хилл. В этом городе она провела первые семь лет своей жизни. В этом городе она пролила целое озеро слёз. Она ненавидела этот город и не хотела сюда возвращаться. Но всё, как обычно, было решено за неё.       Когда ей было семь лет, её отобрали у матери. Женщину уличили в наркоторговле и лишили родительских прав. Для семилетней девочки разлука с матерью была шоком. Но вскоре Алесса заметила, что без мамы ей лучше. Её руки перестали дрожать, её перестали мучить кошмары, и она даже перестала мочиться в постель по ночам. Из комка туго натянутых нервов она превратилась в… более или менее жизнеспособное существо.       Прошло семь лет. Девочка повзрослела, но по-прежнему должна была слушаться старших. Как младенцу, ей приходилось жить в полной власти опекуна. Она была уже достаточно взрослой, чтобы иметь своё мнение, но всё ещё слишком юной, чтобы её воспринимали всерьёз. Тем временем, у матери на неё были планы. Женщина вышла на волю и стала бороться за то, чтобы ей вернули права. Она хотела, чтобы ей отдали ребёнка. Она хотела забрать себе то, что считала своим.       Мать добилась того, чего так хотела. Служба опеки была на её стороне. Алессе пришлось собирать чемоданы, покупать билет на автобус и возвращаться в столь ненавистный ей Сайлент-Хилл.       Город встретил её тишиной и туманом. На улицах не было ни души. Казалось, старик Сайлент-Хилл задремал на крылечке и забылся в летаргическом сне. Туман в этом городе был живым организмом. Он колыхался, пульсировал и как будто дышал. Переменчивый, зыбкий, он то убегал от Алессы, то плыл ей навстречу, то крался за ней по пятам. Это был город-призрак, закутанный в саван. Город-иллюзия. Город-мертвец.       Алесса шла сквозь туман сновидений, сквозь память о прошлом, сквозь белёсую мглу. Ужасы детства набегали, как приливные волны. Они сбивали с ног и уносили в открытое море – море беспомощности, страданий и страха. А над морем, словно утёс, возвышалась высокая женщина в чёрном. Её волосы были распущены, глаза горели огнём, а рука – гибкая, словно хлыст, – всегда занесена для удара. Это была она – богоподобная, грозная Мать.              Когда Алесса добралась до Молельного переулка, уже начинало темнеть. Туман в наступающих сумерках сделался серым и вязким. Он превратился в бестактного незнакомца, запускавшего пальцы под платье Алессы, чтобы поживиться её юным теплом. Ей нужен был дом её детства – тот, что стоял в глубине переулка, окружённый коробками кособоких лачуг. Это был покосившийся, старый, вросший в землю по самые окна домишко. Он напоминал разложившийся труп.       Алесса поставила чемоданы на землю и постучалась. За дверью зазвучали шаги. Напряжение нарастало, заставляя Алессу нервно заламывать пальцы. Наконец, дверь отворилась, а за дверью стояла… она.       Это была дьяволица. Богиня. Воплощение детских страхов Алессы. Та самая женщина в чёрном из её ужасающих снов.       Её звали Дария. Она носила фамилию Дженовезе. Ей было лет сорок. У неё были тёмные волосы и пронзительно-голубые глаза. Она одевалась исключительно в чёрное и всегда прикрывала запястья и шею. Она прятала страшные шрамы от подростковых попыток покончить с собой.       – Здравствуй, Алесса, – поздоровалась женщина.       – Здравствуй, мама, – ответила девочка.       Собственный голос показался ей тихим и слабым. Он был похож на шелест листвы на ветру. Она как будто боялась, что мама услышит её и накажет. Она как будто хотела взять нитку с иголкой и зашить самой себе рот.       – Не стой, как чужая, – приказала ей мать. – Заходи. Теперь это снова твой дом.       Алесса послушно зашла и занесла чемоданы. В прихожей царил полумрак. Обои во многих местах отслоились и теперь, словно клочья изодранной кожи, свисали с покрытых грязью и плесенью стен. Запустение и распад пустили корни повсюду. Полотнища паутины висели в каждом углу.       «Боже мой, куда я попала! – ужаснулась Алесса. – Я и не думала, что мои детские воспоминания окажутся правдой! Неужели этот дом и впрямь был таким?»       В старом зеркале на стене шевелились смутные тени. Из глубин зазеркалья на Алессу кто-то глядел. Это была юная девушка, почти что ребёнок. Она была одинокой и грустной, а её большие глаза пылали ярко, как звёзды, на худом и бледном лице. Она была похожа на мать, но её черты были нежнее и тоньше и как-то по-детски заострены. Тёмно-синее платье было застёгнуто по самое горло, чёрные волосы – аккуратно уложены и собраны в хвост. Это делало её серьёзной и строгой и заставляло выглядеть старше, чем она есть.       – Отправляйся в гостиную, – приказала ей мать. – И смотри не путайся под ногами! А я пока приготовлю обед.       Алесса сделала, как ей приказали. После ожившего кошмара прихожей гостиная казалась просторной и светлой. На полках стояли кристаллы фосфосидерита, флюорита и кварца. Мать верила, что в этих камнях заключена волшебная сила. Она говорила, что у них «сильная энергетика» и что они помогают «очищать ауру» от «низкочастотных вибраций». Рядом стояли статуэтки многоруких, рогатых, звероподобных богов и богинь из экзотических стран. У многих из них были бесстыдно оголены ягодицы и груди, а другие, наоборот, по-монашески прятали свои телеса. На соседних полках стояли прозрачные пирамидки из ювелирной смолы, начинённые «волшебными» минералами и металлической стружкой. Мать называла их «оргонными генераторами» и «гармонизаторами биополя». Они якобы защищали от пагубного воздействия геопатогенных зон.       «Неужели она по-прежнему верит во всё это эзотерическое дерьмо? – удивилась Алесса. – Я думала, мои детские воспоминания врут, и мама не может быть такой… странной».        Были там и разноцветные свечи, пучки засушенных трав, черепа каких-то животных и даже окаменелые раковины аммонитов – доисторических головоногих моллюсков, обитавших в морях в предыдущие эпохи Земли. Алессе было физически больно видеть их среди оккультного барахла.       На стене висела картина. На ней была женщина в белом. Её руки были сложены в молитвенном жесте. Над головой блистал нимб, от одежд исходило сияние, а глаза закрывал капюшон.       «Матерь Мира», – услужливо подсказала память Алессы.       В гостиную вошла мать. Алесса назвала картину, и мать улыбнулась.       – Это Рерих, – благоговейно сказала она. – Великий художник из далёкой страны.       Рядом висела другая картина. На ней была женщина в красном. Нимб над её головой был похож на солнечный диск. В руках она держала белое знамя, на котором был вышит загадочный символ – три малых круга, вписанные в большую окружность. Символ был обжигающе алым. На него было больно смотреть.       Вспомнить название этой картины Алесса уже не смогла.       – Мадонна Орифламма, – подсказала ей мама. – Владычица Червонно-Пламенная. Огненно-Красная Госпожа.       – Тоже Рерих? – спросила Алесса.       Мама кивнула.       – Три внутренних круга, – с каким-то странным восторгом продолжила женщина, – это символы трёх времён: настоящего, будущего и былого, а внешний круг символизирует…       – Вечность, – закончила за неё девочка.       – Ты помнишь, – с едва заметной улыбкой отметила женщина.       Алессе нравилось творчество русских художников. Неукротимые моря Айвазовского, дремучие леса Шишкина, загадочные пейзажи Саврасова… И только Рерих всегда вызывал в ней неизъяснимое омерзение. Теперь девочка поняла, почему. Как и её мать, Рерих был оккультистом.       – Это – символ Новой Эры, – продолжила женщина. – Эры Матери Мира. Эры Водолея.       Женщина задумчиво посмотрела куда-то мимо Алессы.       – Пойдём, – сказала она. – Я заварю тебе чай… Или ты пьёшь молоко?       – Чай подойдёт, – ответила девочка. – Ты иди, а я тут ещё осмотрюсь.       Мать грозно сверкнула глазами, но тотчас же отвернулась, чтобы скрыть недовольство. Женщина удалилась, и Алесса осталась одна.       Алесса подошла к книжному шкафу. На полках стояли книги по оккультизму. «Разоблачённая Изида», «Тайная доктрина», «Ключ к теософии» Елены Блаватской, все одиннадцать томов «Агни-Йоги» безумного художника Рериха и его жены-оккультистки Елены, анонимная «Книга Урантии» – толстенный кирпич в несколько тысяч страниц… Алесса ненавидела эти книги. Мама читала их ей вместо сказок и заставляла учить наизусть.       Алесса взяла один из томов «Агни-Йоги» и раскрыла его наугад. Перед глазами возникли знакомые строчки. Похожее на молитву, по-рериховски корявое и уродливое воззвание к Матери Мира завершалось словами: «Яви нам овладение священной Огненной Силой!» Это предложение было отмечено красным.       «Огнепоклонники чёртовы», – раздражённо подумала девочка и захлопнула книгу.       На кухне пахло восточными травами. Мать стояла возле плиты и зажигала огонь. В руке у неё была горящая спичка. Женщина смотрела на пламя, как зачарованная, и как будто ждала, когда огненный язычок подберётся к её тонким пальцам и безжалостно их обожжёт. Спичка обуглилась, истончилась и просто погасла. Женщина выбросила её и тут же зажгла новую, точно такую же. Было видно, что пламя влечёт её, как мотылька.       Алесса пыталась съесть то, что приготовила мать, но кусок не лез в горло. Безобидный салат царапал внутренность глотки, как кость. Перед глазами стоял образ матери, пожирающей взглядом горящую спичку. Казалось, это видение выжгли на внутренней стороне Алессиных век.       «Я не знаю, почему, но мне страшно, – подумала девочка. – Это всё не к добру».       Алесса вернулась в родное, но ненавистное место. Вернулась к человеку, который стал для неё совершенно чужим. Пути назад для неё уже не было, а дорога вперёд терялась в тумане. Алесса не знала, что её ждёт.       «Я вернулась домой, – с безысходностью подумала девочка. – Я вернулась домой».