Полуночные дела

      Мрак ночи сгустился над пригородом Троста. Непроглядная тьма не давала случайным путникам узреть старый замок огромных размеров, который сейчас служил базой для легиона Разведки. Хотя всё же, если удавалось присмотреться, то в одном из многочисленных окон возможно было разглядеть тусклый свет, походивший на свет от зажженной свечи. И вправду: командор Разведкорпуса — отважный Эрвин Смит — никак не мог закончить с бумагами, которым, как ему казалось, не было конца. Скрежет пера под пальцами мужчины не утихал практически целый день. В этом полумраке напряжённое лицо командора выглядело гораздо старше, чем оно было на самом деле. Он слишком устал от этой бюрократии. Ему хотелось послать всё к чёрту: сию же секунду выбросить все эти бесконечные отчёты в окно, завалиться на кровать, прижать к себе покрепче т/и, зарыться носом в её волосы, и вдохнув их аромат, уснуть так дня на три. Однако Смит понимал, что не может себе этого позволить. Отчёты после вылазки не требуют отлагательств, и потому нельзя медлить. Ему необходимо сдать их как можно скорее.       Спустя ещё дюжины отчётов от продолжительного сутулого положения над бумагами предательски заныла поясница. Он откинулся на спинку стула и измученным, совершенно усталым взглядом посмотрел на значительно поубавившуюся кучу документов. — Титанов иной раз убивать легче… — тяжело вздохнул командор, откидывая голову на спинку стула. Главное, сейчас не закрыть глаза, иначе он тут же уснёт. Дабы этого не случилось, мужчина решил проверить время. Он достал из-за нагрудного кармана медные часы на цепочке, те, что подарила командору его женщина, и проверил время. Без пятнадцати минут час ночи: не так много, как предполагал Эрвин. Он положил часы обратно в карман, потянулся и напряжённо выдохнул. Как только мужчина приготовился снова вернуться к работе, в дверь постучались. Командор нахмурился. Кого это принесло на ночь глядя? Обычно визиты в такое время не предвещают ничего хорошего. — Войдите, — громко, но в то же время сухо отозвался Смит. Дверь тихонько открылась, и он быстро разглядел в потёмках комнаты своего ночного гостя. У Эрвина тут же отлегло от сердца, а на лице появилось некое подобие улыбки. — Не могу я стоять в стороне, когда ты себя гробишь, — войдя в комнату, произнесла т/и, укутанная в толстый коричневый халат. В её руках был поднос с двумя чашками, — скоро ты так в этих бумажках зароешься, что мы тебя и вытащить не сможем. Правильно капитан говорит: скорее тебя бюрократия съест, нежели титан. Вот дождёшься: я их сожгу, — она поставила поднос на стол: в чашках оказался крепкий кофе. — Даже в такое время твоя острота никуда не девается, — улыбнулся Эрвин, — т/и, ты же понимаешь, я ничего не могу с этим поделать: нужно отчитаться за провиант, общее количество потраченного газа и использованных лезвий, за испорченный УПМ, а также, — его лицо резко помрачнело, — за количество раненых, пропавших без вести и погибших — их близким нужно отправить похоронки.       Уже много лет у командора было ощущение, что он стоит на вершине горы трупов, и эта гора становится с каждой вылазкой всё больше и больше, хотя в этот раз они и потеряли меньше людей, чем обычно. Но как бы он ни старался, гора всё не уменьшалась. Смит понимал, что он — командующий, он знал на что шёл, чётко видел свою цель. Он понимал, что придётся идти по мёртвым телам, и обычно всегда справлялся с подобными ментальными ношами... Но иногда этого стойкого и отважного человека прорывало: не сильно, разумеется, но неприятный и колючий внутренний голос твердил о том, что всё могло быть иначе, если бы не его ошибки. — Эй, — т/и села на край стола и протянула ему чашку кофе, — сейчас не время раскисать, мой дорогой. На твоей кислой мине написаны все твои мысли. Будешь лишний раз думать об этом, лучше не станет — погибшим уж точно.       Смит внимательно посмотрел на свою женщину: всё же она единственная, наверное, из всего человечества, за исключением, возможно, Леви, могла его понять и умела его прочитать. И пусть пойдут далеко и надолго те, кто украдкой осуждающе на них смотрел. «О, Боже, столько лет разницы! Какой кошмар! У командора седина в голову да бес в ребро на старости лет!» — шептались многие. А им было всё равно, главное, что у командора, спустя много лет беспробудного безразличия и потери вкуса к жизни, которая, к слову, состояла только из достижения его цели, появился человек, разглядевший его истинного под этой пеленой событий, человек, способный понять и выслушать его. А сам Смит был готов отдать почти всего себя взамен. Почему «почти»? Всё же главной женщиной в его жизни, которой он уже отдал всего себя без остатка, была Разведка, и т/и это прекрасно понимала, за что командор ей был безмерно благодарен.        Его часто посещали мысли, что это слишком несправедливо по отношению к любимой девушке. Как она вообще может с ним продолжать отношения? Да любая бы такого не выдержала, но т/и не была любой… К тому же, она сама состояла в Разведотряде, хотя Смит неоднократно предлагал ей перевестись в Военную полицию. И, по обычаю, заводя с ней подобные разговоры, в лучшем случае, он отделывался ударом подушкой по голове со словами: «Остолоп бровастый!», а в худшем — его ждал скандал, который приходилось слышать всему Разведотряду. И это не заканчивалось, пока капитан Леви не звал за командором, дабы прекратить этот шум-гам, либо рядовая т/п — подруга его женщины — не окликала её, сжалившись в этот момент над нервной системой всех в здании. Эрвин взял протянутую чашку и отпил немного бодрящего напитка: ему полегчало — былая тяжесть век начала понемногу отступать. — Да, ты права, — он снова еле заметно улыбнулся, глядя на т/и, — очень предусмотрительно с твоей стороны принести мне две чашки, — перевёл тему командор, — думаю, после двух моя работа станет ещё продуктивнее. — И чего это ты на мою чашку позарился, а? — буркнула т/и, взяв свою порцию кофе и сделав глоток, — я, вообще-то, тебе помогать пришла. Мне уже правда тошно смотреть на эти твои полуночные мучения. Скоро от тебя одни синяки под глазами останутся, — девушка взяла вторую свечу и поставила ее к той, что уже была на подносе, поставила их ближе к левому углу и пододвинула второй стул,  — говори, что нужно делать. — Я же просил тебя… — вздохнул Эрвин, — не утруждай себя, ты и так слишком много для меня делаешь. Уж с этим я разберусь: это моя обязанность. Тебе лучше отдохнуть. Ты отлично проявила себя на вылазке, потому и иди заслуженно поспи спокойно. Я справлюсь, — он поставил на поднос выпитую чашку кофе. Сон действительно как рукой сняло. Нужно продолжить работу, — спасибо за кофе. Мне помогло. — Вот меньше спорьте со мной, командор Смит, — т/и взяла второе перо и пустой документ из стопки, — чем больше людей задействованы, тем быстрее работа и делается — это очевидно. Так что лучше не сопротивляйся — знаешь же, не отстану, — она усмехнулась, — к тому же, ты как никто другой, заслужил отдых. Давай, показывай, что делать. — Не пойдёшь спать? — Говорю же — нет! — она заправила выпадшую прядь волос за ухо.       Эрвин, который раз за день тяжело вздохнул, взял тетрадь с таблицами и другими бумажками и принялся объяснять своей непутёвой женщине, что нужно делать. Началась напряжённая работа, сопровождающаяся скрежетом пера, мерцанием огней от двух свечей и странной, но всё же уютной атмосферой, которая может быть только у ночных дел и заданий. Т/и дали несложное, но муторное поручение: надо было заполнить документы, перенося данные из таблицы. Это было не сложно, но всё же очень занудно, однако девушка всякий раз несказанно радовалась в те мгновения, когда окидывала взглядом кипу бумаг и понимала, что та значительно уменьшается. То-то же, Эрвин! А он ещё и брать её в помощники не хотел, вон уже сколько сделали. Остался практически последний рывок. Т/и не знала, сколько они сидят: часы висели на стене напротив стола, свет от свечей не доставал до них, да и сама она сидела к часам спиной... Но по ощущениям прошло где-то около двух часов. Она посмотрела на Эрвина. Он был полностью погружён в работу: его сосредоточенный взгляд безотрывно скользил по бумаге, а рука не переставала что-то неустанно писать. В такие моменты Смит напоминал ей безмятежную холодную гору, ибо казалось, что в его льдисто-голубых глазах концентрировались вся холодность и умиротворенность мира, что т/и находила невероятно… притягательным. Она тряхнула головой и опустила взгляд на заполняемый бланк. «Так, не о том я думаю!» — старалась одёрнуть себя от подобных мыслей т/и, но щёки предательски начали заливаться краской. Она поблагодарила саму мать природу и всех богов из мифов о том, что они находятся сейчас в полумраке, и её раскрасневшегося лица совсем не видно. А если так подумать, то сколько времени прошло с того момента, как они в последний раз уединялись в этом смысле… Призадумавшись, девушка осознала, что прошёл почти месяц с их последней близости. И как она могла не замечать этого? Хотя нет, это неудивительно: сначала была долгая и проблематичная подготовка к вылазке, затем сама разведмиссия, а затем и разбирательство с последствиями — им просто было не до этого. Интересно, а Эрвин заметил столь долгое отсутствие их интимной жизни? Т/и бы не удивилась, будь это правдой — слишком уж занятой у неё мужчина, но она это понимала. Сейчас рядовую больше волновало то, что на неё «очень вовремя» нахлынули воспоминания их крайнего раза: Эрвину как раз тогда дали выходной, и они пошли на прогулку по вечернему городу, а позже сняли комнату, где можно было не сдерживаться… Ох, надо срочно вернуться к работе, ибо воспоминания о его сильных бледных руках, исследующих каждый сантиметр её тела, и потрескавшихся губах, словно пробовавших каждый участок её кожи на вкус... Воспоминания становились слишком отчётливыми и яркими. Уже сейчас ей хотелось оказаться в этих крепких объятиях и почувствовать защиту, заботу. Ощутить тепло его мускулистого тела, абсолютное доверие и надёжность, вдохнуть его запах... Такой родной, какой мог быть только у командора Смита. «Воздержание до добра не доводит… Боже, только бы сейчас не наброситься на бедного Эрвина… Он же и так устал, как собака…» — опасливо пронеслось в голове девушки. Она вздохнула и снова приступила к работе, стараясь не смотреть на мужчину напротив (а иной раз даже не дышать).       Спустя ещё какое-то время напряженной работы и борьбы с нахлынувшими чувствами, девушка с неподдельной радостью обнаружила, что гора бумаг закончилась, и она заполняет последнюю (к слову, как и Эрвин). Ещё один штрих, подпись, и т/и положила заполненный бланк в коробку, что стояла у стола, куда они всё это время складывали документы. — Я закончила! — не без радости произнесла т/и усталым голосом и потянулась. — Я тоже, — отозвался Эрвин и положил бумагу туда же. — Ху-у-ух, — девушка откинулась на спинку стула, — я думала, мы останемся здесь на вечность! — она задрала голову и уставилась в потолок, — вот представляешь, сколько бы ты здесь сидел, не приди я на подмогу? Чтоб в следующий раз сам просил меня об этом, иначе сама ворвусь, ты понял? Я ж не глупая, разберусь со всем! — девушка снова выпрямилась и взглянула на командора. Тот спокойно сидел на своём месте, казалось бы, безмятежно глядя на т/и, а точнее, чуть ниже её лица. Этот взгляд… Слишком хорошо она знала, что он предвещает… Обычно она ловила его на себе, когда оставалась наедине со своим мужчиной, а после этого всегда следовало продолжение. Тусклый свет свечи отражался в его лазурных глазах, придавая им особый магнетизм. Со стороны командор выглядел как само спокойствие, но т/и-то знала, что внутри него бушевала беспощадная и стремительная буря, что готова в любую секунду обрушиться на неё... А девушка и не была против.       Т/и опустила взгляд туда же, куда и командор, и вспыхнула: её халат (под которым ничего не было) с правой стороны чуть открылся, оголив чуть больше, чем нужно было. Первой ее мыслью было свести всё к шутке, неловко закрыться и пойти спать, но в девушки голову пришла идея получше. Очевидно, им обоим этого не хватало, а ждать совершенно не хотелось, поэтому, собрав оставшееся стеснение в кулак, т/и просто взяла и вмиг выбросила его прочь. Смысла смущаться не было: он явно этого хотел, судя по взгляду, а она и подавно, ведь практически всё время своего нахождения с ним т/и провела в раздумьях и грезах о его теле. Ждать больше не было нужды.       Девушка обошла стол Смита и уселась на его край прямо напротив Эрвина. А мужчина тем временем внимательно наблюдал, облокотившись на руку, что устроилась на подлокотнике. А её халат тем временем распахнулся ещё больше... — Насколько сильно ты устал?.. — как бы невзначай спросила т/и, припуская халат ещё сильнее. — Пожалуй, — твёрдо произнёс командор, от голоса которого по спине рядовой пробежала волна мурашек, — сейчас спать я не хочу… — Тогда, — т/и поднялась со своего места и оседлала колени Эрвина, положив руки на его широкие плечи, — не хотел бы ты расслабиться после напряжённой работы? — она усмехнулась и приблизилась к лицу Смита, увлекая его в невесомый поцелуй. Но его сухие губы не стремились отвечать на ласку. — Думаю, мой ответ ясен… — хрипло произнёс командор, прижимая возлюбленную к своей сильной груди ещё ближе и крадя у ее губ уже более требовательный поцелуй. Его тело было невероятно горячим и таким родным. Как же ей его не хватало всё эти дни… — Я скучал… — произнёс полушепотом Эрвин прямо на ушко разгорячённой девушке. Желание захлестнуто обоих с головой. Они все эти дни испытывали одинаковое чувство тоски друг по другу. Уже не было мочи терпеть этого расставания, ибо им необходимо было побыть вдвоём. Именно в такой интимной обстановке, чтобы ни одна живая душа не могла им помешать. И пусть только попробуют потревожить их идиллию.       А тем временем Эрвин уже во всю терзал шею девушки: то целуя её своими шершавыми губами, то прикусывая кожу, то оставляя на ней багровые пятна, от которых т/и сходила с ума. Правой рукой он освободил еще нетронутый участок оливковой кожи, где располагалась ключица и, как и ожидалось, также не оставил её без должного внимания, поцеловав выпирающую косточку и оставив там новую метку.       Т/и тоже времени не теряла, разбираясь с пуговицами на рубашке мужчины. Пальцы не слушались ее, то и дело дрожа от испытываемых эмоций и чувств, в те моменты, когда командор касался особо чувствительного участка в области шеи и ключиц. Видя, что у его женщины проблемы, Эрвин чуть отстранился, тут же стремительно расстегнул оставшиеся пуговицы рубашки и освободил рельефную грудь и пресс. Рядовая в долгу не осталась и, не разрывая зрительного контакта с ледяными глазами своего мужчины, сбросила с себя потерявший свою необходимость халат, который тут же сполз вниз. Она осталась полностью обнажённой. Полуоткрытые синие глаза напротив изучающе прошлись по такому любимому и желанному телу, ненадолго, но ощутимо останавливаясь на особо интересных местах. Т/и тем временем провела пальцами по щеке Эрвина, по острой скуле любимого, опускаясь всё ниже, очерчивая подбородок, выпирающий кадык, рисуя изворотливые узоры на широкой горячей груди и рельефном прессе. Свет, исходящий от свечей, обволакивал кожу командора, из-за чего она периодически переливалась разными оттенками в тусклом помещении. Не став медлить, девушка подалась вперед и смело прильнула к шее командора, оставив на коже темно-бордовую метку. Мужчина усмехнулся. Сейчас пока Смит не предпринимал каких-то особенно активных действий, хотя в такие моменты именно он направлял и вёл их, однако же ему понравилось, как т/и игриво проявила инициативу. Командор нашел это невероятно пленительным. В какой-то момент т/и подняла голову, снова встретившись с томным взглядом этих голубых глаз, в которых, как показалось, отразилась вся синева мира, и впилась ему в губы уже совсем не невинным поцелуем. При этом она ощутила, как Эрвин снисходительно улыбнулся сквозь поцелуй. Одновременно с этим его рука блуждала по телу девушки, касаясь самых гладких участков её кожи, стремясь всё ниже и ниже. Эрвин аккуратным движением приблизил русоволосую к себе, продолжая целовать. Спустя мгновение, девушка почувствовала, как рука мужчины аккуратно касается её ниже пупка, не собираясь останавливаться. Её сердце на секунду замерло, а волна мурашек уже который раз пробежалась в диком танце по её телу. Пусть он уже сделает это, пусть уже коснётся её там… Длинные пальцы командора не заставили себя долго ждать: задев чувствительный участок кожи, он начал плавными, но уверенными движениями касаться её. От такой ласки девушка закрыла глаза, упёршись лбом в шею главнокомандующего. Перед глазами уже начали плясать искры, уже не было мочи терпеть, ей так хотелось получить желаемую разряду, однако т/и чётко ощущала своим бедром, что не одна она задыхается от желания, и потому надо позаботиться ещё и о своём мужчине. Движения пальцев стали более интенсивными, разрядка уже была близка, искры перед глаза маячили ещё более активно, живот скрутила приятная, но в тоже время невыносимая истома... Комнату наполнили не самые приличные звуки от действий Эрвина, а т/и уже не могла сдерживать всхлипы наслаждения. Словно прочитав мысли т/и, командор резким движением усадил её на стол, послышался звук расстёгивающегося ремня, и в это мгновение девушка почувствовала, как внизу живота начало покалывать и маячить такое знакомое ощущение наполненности. Эрвин впился в неё жадным поцелуем, одновременно с этим качнув бедрами. Электрический заряд прошёлся по телам обоих: т/и подалась навстречу, глухо вскрикнула в плечо Эрвина, а сам же мужчина тяжело задышал, лишь тихонько рыкнув (Он никогда не стонал. Ни разу. Весь шум всегда исходил от девушки). Как же долго им этого хотелось, как же они скучали по теплу друг друга... И особенно приятно было получить его вот так: неожиданно и необузданно. Дальше было многое: жаркие объятия и поцелуи двух разгорячённых тел, блуждающие руки, горячие губы, укусы, стол, стул, пол… Эта пелена наваждения и страсти спала с них только когда уже за окном начали пробираться первые лучи солнца. — Как же хорошо, что завра практически никуда не надо… — произнесла чуть осипшим голосом т/и, приподнявшись на груди Эрвина. — Нужно отнести эти несчастные документы… — произнёс командор, глядя на коробку, около которой они лежали. Он провёл по волосам своей женщины, — пошли спать… — устало протянул Смит. — Пошли… — неохотно протянула девушка, вставая с такого тёплого тела. Они кое-как натянули свои вещи (командор даже не стал застёгивать до конца рубашку), вышли из кабинета Эрвина и направились к своей спальне, держась за руки и стараясь перебираться как можно тише, чтобы не разбудить спящих товарищей. «Надеюсь, они ничего не слышали…» — с надеждой подумала т/и.       Подходя к лестничной площадке, чтобы подняться на два этажа выше, где и располагались спальни командования, т/и услышала странные звуки возни и чей-то шепот. Нахмурившись, она озадаченно посмотрела на Эрвина. Тот тоже не понимал, что происходит, но, по-видимому, собирался это выяснить, ведь ни одна крыса не должна пробегать в штабе Разведки без ведома командора. К тому же, необходимо узнать, кто это такой не любитель спать по ночам (не берём в расчёт самого командора и т/и). Они ускорились, повернули за угол и тут же оказались на лестничном пролёте между вторым и третьим этажом, заставшими весьма пикантную картину: девушка сидела на подоконнике, обвив ногами фигуру парня и заключив его в свои объятия. Они жарко и крепко целовали друг друга. — Кхм — кхм, — обозначил своё присутствие командор.       Парочка в ужасе замерла, а затем медленно и синхронно с квадратными глазами обернулась к источнику звука. Этой самой парочкой оказались т/п — лучшая подруга т/и — и её парень Жан Кирштайн. Они тут же отстранились друг от друга, встали и отдали честь, но по их виду было понятно, что они в ужасе. «Вот это страх в глазах, » — т/и уже практически смеялась в голос с этих горе-любовников, а потом взглянула на Эрвина: он старался сохранять серьёзность в выражении, но в голубых глазах виднелись смешинки.       Т/п напряжённо поглядывала то на Жана, то на командора Эривина, то на свою подругу, что даже не думала, сволочь, скрывать своего веселья, а тем времени её суженный не моргая смотрел в одну точку где-то впереди… — К.командор, — подал голос Киршатайн, всё ещё смотря на ту самую видимую только для него точку, — мы очень извиняемся за нарушение комендантского часа, поэтому… — Командор Эрвин, — прервала своего парня т/п, посмотрев прямо на Смита. — Я тебя слушаю… — кивнул он, всеми силами изображая серьёзность. Рядовая откашлялась. — Командор, я прошу Вас, если есть такая возможность, выделить комнату, где солдатам можно было уединяться: я понимаю, эта просьба вам может показаться абсурдной, но эта проблема особенно остро стоит в последнее время. Очень не у многих есть отдельные спальни, а что же нам, простым солдатам? Если я не ошибаюсь, это уже пятый случай за неделю… Так что…       Если бы Жан знал хоть какую-нибудь молитву, он бы к ней обратился сейчас… Эрвин поднял руку, останавливая этот монолог. — Рядовой т/п, полно. Сейчас слишком поздно, идите по своим казармам. Завтра решу, что с вами двумя делать. — Есть! — в один голос отдали честь т/п и Жан, и тут же поспешили ретироваться. До них с Эрвином донеслись возмущенные слова Кирштайна: «Это была твоя идея…». — Ну, и что ты с ними будешь делать? — улыбаясь во все тридцать два произнесла т/и, — я надеюсь, трибунала не будет? А то за т/п я тебя не прощу! — Знаю я… — усмехнулся командор, — просто отдраят столовую завтра, а потом дашь своей подружке ключ от старой кладовки. Туда уже давно никто не заглядывает. — Ха-ха, смотри мне! — и с этими словами они направились на последний этаж.