Алый двор

Город словно пылал, охваченный пожаром заката. Огни засыпающего светила плясали в множестве отражений – на стекле, металле, камне городских мозаик. Вектор не мог похвастаться снежными зимами или же обильными дождями – это была знойная земля, давно ставшая девушке совершенно чуждой... не только от того, что внутри неё гнездилась ледяная магия – дар науки и человеческой дерзости, с помощью которых непобедимое государство познало чудо. Один человек, которого она уважала и на которого смотрела снизу вверх всю свою жизнь, как-то рассказывал ей о своём жизненном пути, о том, что помогало ему принимать важные решения: это была любовь к тем, кто был рядом. Родная земля и знакомые до боли пейзажи, природа, люди, живущие здесь... Наверное, многих эти вещи наполняют силой и желанием идти вперёд, придают смысл такому упорному движению. Но Селес это незнакомо – она не видела, не знала и не чувствовала того же, что и этот человек. Её жизнь была другой. И, возможно, она жалеет об этом – о том, на что никогда не смогла бы повлиять. Её лицо, в обязательном порядке украшающее школьные кабинеты, скрывала тень от капюшона лёгкого белого плаща; его девушка одолжила у одного из сотрудников Научно-исследовательского института Магитех, места, где она проводила небольшие отрезки своего свободного времени, и откуда она когда-то вышла, будто из гигантского чрева, не имея настоящей истории за собой. Многие работники, в отличие от большинства людей, с коими Селес когда-либо имела дело, не смотрели на неё, как на скроенное из каких попало частей созданное сумасшедшими энтузиастами чудовище; за это она, сама склонная к подобным мыслям, была им благодарна. Пока весь Вектор в её глазах тонул в темноте, становясь всё более чуждым и враждебным, НИИ всё ещё оставался спасительным островком, местом, которое воительница могла считать домом. Даже несмотря на то, что она знала, для чего он вообще занимает в городе место. Переступая своими тонкими лапками, птицы гарцуют на пляшущих под их весом тонких ветках деревьев – совсем редких на улицах, но оживляющих своей влажной, сочной зеленью терракотовый городской пейзаж. Птицы чирикают заливисто, и их голоса звучат так свежо, так чисто, возвышаясь над низким бормотанием, жужжанием и прочими звуками суеты большого человеческого муравейника. Прохожие текут мимо, шепча и шурша, обходя девушку, как река обтекает выступающую из воды скалу. На всякий случай Селес сильнее натягивает на лицо капюшон – но движением лёгким, будто бы невзначай сделанным. Ей не жарко под плащом – перед уходом она, поведя рукой, набросила на ткань маленькие искры своей снежной магии. Белая материя сейчас лишь приятно холодила кожу. Селес оглянулась. «В каких местах я могу узнать что-то правдивое?» Вектор перестал быть знакомым, каждый день неуловимо меняясь, но всегда в одну и ту же сторону, и девушке начало казаться, что ложь преследует её всюду – сотни взглядов устремлены на неё, сотни пальцев подведены к сотне ртов, сотни тел почему-то закрывают сотни уже закрытых дверей. Так всё было с той самой поры, когда девушка с триумфом вернулась из захваченной и разгромленной ею Маранды – города далеко на юго-западе континента. Тогда люди, которых она даже не знала и которые её не волновали, поздравляли её с успехом. Это была победа её и её солдат, но в то же время разум Селес потерпел жестокое поражение в схватке с реальностью; и вместе с кошмарами к ней начали приходить смутные сомнения, первые страхи, ещё не принявшие форму слов и, словно простейшие организмы, копошившиеся в темных уголках разума на уровне неопределённых безымянных чувств. В то время она впервые приблизилась к тому, что Его Величество звал карающей дланью Империи. За тем, что девушка учинила в Маранде, последовал кровавый инцидент в Цзене, к тому времени уже захваченном. Прятавшаяся в подвале одного из домов правящая семья была найдена и уничтожена. На месте здания далеко на севере города остались чёрные обугленные развалины. Что случилось с… телами людей, Селес так и не узнала. Признаться, эти ужасные события позволили ей бороться с наваждениями в виде горящих, будто бы кричащих фантомов зданий, рокочущих и набитых молниями туч – частью тех видений, что окружали её ночами. «Я не делала этого, — повторяла она про себя в те минуты, — я не чудовище; они неправы. Они неправы». Но ужас рос, расцветал на глазах – и все эти картины разорения обращались чем-то более страшным и близким для самой девушки. Селес моргает несколько секунд, приходя в себя посреди улицы. Наверное, сейчас не то время, чтобы думать о кошмарах во сне и наяву. Ей следует сосредоточиться на текущей своей задаче. «Где моя дисциплинированность?..» Сухие губы, прикрытые чёрными, грязными руками и полутьмой проулка, шепчут о неких экспериментах, проведённых за некоторое время до громких императорских речей. Часто пьяные, часто сонные, голодные, больные и покалеченные, они не могли поведать о многом. Но ряд слов кочевал, перетекал из одной беседы в другую. Пятьдесят элитных магитек-пилотов, бормотали они. Ведьма была там, говорили они. Император хочет отправить её на север в связи… с «кое-какими» подтвердившимися сведениями. Обрывки и вырезки информации складывались в пугающий, неприятный, но не до конца понятный коллаж. «...Что ещё общего она может иметь с лучшими из солдат? Кроме как…» Селес слегка поморщилась, когда из раздумий её вырвал зазывающий свист от прошедшей мимо компании кадетов, видимо, очень гордившихся своей зелёной формой. Уголок её рта немного дёрнулся. Есть вещи, которые она никак не сможет изменить. Продолжая свой путь и краем уха слушая удалявшиеся голоса, несущие сальности, девушка вдруг замерла на месте как вкопанная. «Куда это они?» Эти люди явно направлялись… в бар. Волшебница еле сдержалась от того, чтоб хлопнуть себя по лбу прямо посреди улицы. Как она могла такое проглядеть? «Если я хочу услышать больше, я просто обязана пойти туда!» Вектор и Дзидоор – богатый город на западе Северного континента, чуть ли не поголовно населяемый снобами и аристократами всех мастей, – делили меж собою странную моду: в то время как по всему миру питейные заведения звались тавернами или пабами, в этих двух городах оные величались "барами". Очевидно, в чьих-то глазах эта маленькая деталь придавала блеск даже самому обшарпанному месту. Ближайшее заведение должно находиться неподалёку, нужно было лишь вернуться назад, на север ко дворцу, и повернуть налево. …У дверей бара ходил кругами какой-то немолодой сержант; судя по его внешнему виду, он праздновал в самом деле долгожданное повышение, но старался произвести впечатление бдительного стража порядка. Селес скептически оглядела его с ног до головы из-под капюшона, проходя мимо. «От него не узнать ни правды, ни слухов. Вообще ничего». Ну и ладно. Он – не единственный посетитель. Внутри душно, тысячи запахов, соленых, мускусных, удушливо-сладких, едва умещаются в одном помещении. Часть ароматов сбегает прочь на улицу, едва Селес открывает дверь. Девушка смотрит вниз, с полуэтажа, на скрывшийся в дыму зал. Практически все столы заняты – видно лишь парочку выглядывающих свободных стульев. Стойка оккупирована только одним человеком. Кто-то вне поля зрения Селес потягивает кальян, и струи дыма, подобно молочно-белому ручью, проливаются на пол и растекаются от стола. Девушка спускается. — Эй, таинственная незнакомка. Угостить коктейльчиком? — тут окликает её кто-то. Селес поворачивается, стараясь, чтобы на её лицо не упал свет, и видит, что зов исходит от одного из парней в только зашедшей братии. Он небрежно манит её рукой, зазывающе улыбаясь. Не самое приятное зрелище – ни для молодой девушки, ни для кого-либо ещё. Селес отвернулась – не стремительно, но и не медленно. Позади остальные молодые гуляки начали подтрунивать над неудачливым товарищем. «Гм. Чтобы с таким поведением расположить к себе кого-то, в самом деле нужна удача». Уголки губ девушки приподнялись совсем чуть-чуть – это нельзя было даже назвать улыбкой. Но мысль, внезапно не связанная с войной, с армией, или... с Империей, ей понравилась. Она обычно не думала над такими вещами, попросту оттого, что не сталкивалась с ними, и это её не интересовало. «Может, и правда заказать здесь что-нибудь для приличия?» На всякий случай девушка взяла с собой мешочек с парой сотен гил. В этом же заведении вряд ли подают дорогие напитки. Селес пила редко, и в таких случаях не пьянела. Вдобавок, алкоголь ей не нравился из-за слишком неприятной ей горечи, за парой исключений. Девушка не считала нужным тратиться на спиртное: она могла наблюдать за тем, какой вред причиняет он обычным людям, и не смела предполагать даже, что может произойти с ней. Кто знает, что случится с её силами; магия – слишком уж ценный ресурс, как она это видела. Может, алкоголь ослабит её, и даже заберёт возможность колдовать... Или сделает неуправляемой. Примеров, способных послужить девушке, не было, и она не могла даже ничего предположить. «Один стакан мне ещё ни разу не навредил. На самом деле, не помню, чтобы мне вредило что-либо. И я не хочу быть здесь белой вороной... — Селес огляделась. — Местная публика может принять всё это на свой счёт». На стене за стойкой была прибита аляповатая дешёвая доска, похожая на огрызок школьной, на которой криво были написан ассортимент предлагаемого пойла – как на поверхности доски, так и на прибитых к ней бумажках. Девушка не удивилась бы, узнав вдруг, что она была украдена. — Мне, пожалуйста, Ка... — окликнула она было замешкавшегося бармена, как рядом с ней на стойку с грохотом опустилась загорелая и волосатая растопыренная ладонь. — ЭЙ, ШЕВЕЛИСЬ, БАРМЕН! — проревел знакомый голос. Дьявольщина, подумала Селес, уже чувствуя раздражение, кое-кто никак не уймётся. — "Кровавый ураган" барышне, я угощаю! — Деньги вперёд, — лишь улыбнулся обслуживающий персонал, насмешливо прищурившись. — А?.. Ты в курсе, кто я, пивоносец? Я защищаю эту страну... Селес незаметно выскользнула из-за стойки, пока бармен и наглец были поглощены "беседой", и отошла в тень полуэтажа, сердясь и понимая, что сама вот-вот будет не прочь ввязаться в конфликт. Ещё один выскочка, надевший свой первый зелёный мундир пару дней назад и отрывающийся за свои унижения на всех подряд... Не первый, кто считает, что всех солдат в Векторе принимают за богов. «Со временем придёт и понимание», — Селес стояла, прислонившись к стене и прикрыв глаза, чтобы в полутьме никто не видел их нездоровое тусклое сияние. Нараставшие крики, судя по всему, от присоединившихся дружков, её не волновали. Услышав треск дерева, девушка поморщилась и, нарочито щурясь, огляделась, высматривая, куда бы ей уйти, чтобы отдалиться от разгоравшейся драке (которой скоро положат конец вышибалы) и, наконец, выполнить то, за чем пришла. «Тот внушительных размеров одиночка с кальяном выглядит чертовски подозрительным. С ним какая-то женщина ещё сидит... Не заметила её». Опасно выглядящий молчаливый человек в глубине бара... Есть вероятность, что он окажется не каким-нибудь императорским поверенным, и девушка может без ужимок узнать его мнение. В противном случае она раскроет свою личность и цивильно "обсудит" будущее Империи на языке, известном одним лишь приближенным к Его Величеству. «Навряд ли это агент, — вдруг подумала Селес, — У Августейшего уже есть один». И настроение как-то подпортилось, не успев ни разу приподняться. «А, неважно. С этой стихией я буду мириться лишь в пределах дворца... Я надеюсь». Девушка в плаще, непринуждённо пройдя через вечно тасующийся разгульный народ, села на диван напротив человека с кальяном. И... тут же встретила его взгляд. «Чёрт, — уверенность внутри тут же затрещала по швам, — Он же..." Человек промолчал, хотя в глазах его промелькнуло понимание... снисходительное, насмешливое даже. «...Испытывает судьбу?» Нет-нет, так не пойдёт. Неважно, что он думает о ней. «Главное, каковы его мысли об Императоре». Если уж он смолчал сейчас, то в дальнейшем едва ли он затронет тему идентичности девушки. Всяческие подтрунивания к этому тоже относятся. — Здравствуйте, — слабое волнение, которое Селес испытывала по-настоящему, сыграло ей на руку. Рыцарка должна была уже во второй раз притвориться беззащитной девой. Правда, здесь это уже не имело значения – потому девушка лишь немного смягчила свой привычный звенящий тон. — Вы... слышали речь Императора на площади... неделю назад?.. Небольшие заминки, расположенные во вполне естественных местах между словами, ещё не вредили никому. Селес решила – так надо. Мужчина сделал глубокую затяжку, и, будто сплевывая, выпустил густое облако дыма в сторону. — Ну, слышал. А какой прок от этого хрупкой девушке? Лёгкий вопрос – лёгкий ответ. — Ах, но... — протянула она, прислонив палец к прикрытому лицу в почти естественном раздумьи впечатлительной молодой особы. — Речь звучала для всех. Его Величество говорил о переменах, а перемены касаются всего народа. И мой молодой человек... Женщина, забившаяся в угол и окружённая стаканами, кружками и рюмками, тихо всхлипнула. Селес стиснула руки, поднесенные к лицу, и виновато скривила губы, чуть сжавшись. Да, это было частью её персоны, но всё-таки она, кажется, ударила кого-то по больному месту. «Неужели она до сих пор оплакивает тех, кто погиб при осаде Маранды? Это последнее крупное столкновение на моей памяти...» Теперь вина по-настоящему начала подбираться к её холодному, как рассказывают люди, сердцу. ...Впрочем, Селес вырывала где-то смутные слухи о неких магитек-испытаниях, где погибли люди. Наука может не церемониться с моралью и какой-либо этикой. Главные вещи, волнующие изыскателя – подтверждение гипотез и появление выводов. Даже если эти выводы будут стоить жизней. Вот только что это за испытания были? — Твой молодой человек, перемены... Понятно. — курящий заметил реакцию двух женщин друг на друга и поднял руку, обращаясь к Селес. — Лучше оставить её, если нечего спросить или ответить. Чужая беспомощная жалость не помощник и не союзник. Знаете... …Как он опасно перешёл на "вы". Холодок по коже Селес не пробежал – в конце концов, лёд не заморозишь. — Вам ведь есть, что сказать, не так ли? Честно говоря, я не хочу всех этих психологических игр. Хотите узнать, что я думаю о выступлении? Ах, вот как. Даже проще. Девушка кивнула. — Да. Информация нужна только мне. Курящий издал понимающий звук, похожий на нечто между оханьем и кряканьем. — Никаких третьих лиц? — Я не тёмный посредник, сгребающий компромат по углам. Мои цели несут иной характер. Мужчина усмехнулся. — Что ж, но вы в самом деле что-то сгребаете по углам... Да и если вы меня сейчас обманываете, мне это не навредит. Поверьте. Он положил мясистые крепкие в руки на стол и сложил пальцы в замок. — Император, безусловно, хочет подмять под себя весь мир. Буквально. Вся эта дипломатия, международные отношения... Это для него не имеет значения в долгоидущих планах. — Верно, — задумчиво прошептала вполголоса Селес, — конфликт с Дома и... Она замолчала, надеясь, что собеседник примет её паузу за погружение в раздумья. Идиотка. «Двукратно». Чуть было не развязать собственный язык... и не догадаться. Не понять того, что всё неспроста. Что Его Величество не бездумно расширяет территории или якобы борется за ресурсы. — С Фигаро, несмотря на декоративное союзничество, мы – или же вы, даже не могу сказать, – не в ладах. В любой момент им можно воткнуть нож в спину; в прошлом предположительно именно Империя непрозрачно намекнула на своё истинное отношение к Фигаро, подослав убийцу к предыдущему королю. Его сынок умён, но Империя банально сильнее. Дзидоор же может сколько угодно сыпать деньгами, бросать в лицо Империи все свои богатства. Но в дальнейшем придёт и его черёд. В итоге четыре "великие нации" станут одной. — ...И магия, — устало вздохнула Селес. — И магия, — отозвался курильщик, пошевелив густыми тёмными усами. — Как я разоткровенничался. Впрочем, я уже сказал, что погоня тщетна. — В ней не будет необходимости, — девушка буравит взглядом гладкую поверхность стола, узоры дерева на нём. — Любой человек, способный думать, мог бы понять, к чему всё ведёт. Но многие слепы. Ещё когда прозвучало слово "магия" – заклятое слово, – женщина в углу начала подниматься. Теперь Селес могла увидеть косматые волосы, подернутые сединой, морщины, тёмные, как зияющие ямы, мешки под глазами и ещё блестевшие дорожки слёз. — Магия... — шелестит она. От горя она потеряла свой голос. — Мерзкая, разрушительная сила!.. Она отравляет умы, уничтожает землю, убивает людей... Никто так и не увидел, на что она способна, кроме того, чтоб причинять страдания и боль! Её голос отчаянно трещал, будто что-то дорогое стремительно сгорало в огне. — Ева... — тон мужчины смягчился, но едва ли он мог что-то сказать, возразить. Никто бы не сумел. «Это ведь... правда». ...Магитек-шагоходы, один из величайших примеров слияния магии и технологии (о чём говорило само название), могли производить луч лечащей магии. Однако эта функция использовалась лишь для восстановления других пилотов; и, если подумать, невозможно было увидеть и испытать её действие нигде, кроме поля боя. Резко, болезненно твоё тело пронзал яркий, зеленоватый луч, бесцеремонно вторгаясь, сращивая мышцы, нервы и кости, восстанавливая кожу, исцеляя раны. Даже в "поддерживающей" магии, нужной для того, чтобы помогать, не было ни семени покоя. — Мой сын ПОГИБ из-за того, что мы впустили ма-ги-ю на свои земли, — с глубочайшим презрением она пропустила это слово сквозь пожелтевшие зубы. — Ведьма убила его, это чудовище. Просто УНИЧТОЖИЛА, как и других, потому что ей так СКАЗАЛИ. Она лишь исполняет приказы, не неся в себе ни капли человечности! Старый поехавший ублюдок... Он чем угодно поступится ради власти и силы – ему жизней не жалко!.. Курящий метнул настороженный взгляд на Селес, будто ожидал, что та в любой момент поднимется с места, сбросит личину и сделает что-нибудь страшное со стенающей матерью. Но девушка не могла этого сделать – её будто кто-то заморозил; руки и ноги сковало, тело не могло двигаться, а шея словно заржавела. «...Ведьма?» Почему… почему это произошло? Зачем убивать своих же? Конечно, это не было случайностью, и колдунья не могла вдруг «выйти из-под контроля». В этом случае её заперли бы за семью печатями, низведя её до чего-то гораздо хуже… вещи. — Я не волшебник, но по лицу вижу, что думаете Вы правильно. Ведьма на службе Императора заживо сожгла пятьдесят солдат, лучших магитех-пилотов. На верхних этажах исследовательского центра магитех находятся лаборатории, сетью раскинувшиеся вокруг главного зала; в центре этой паутины располагается большая комната, где стоят огромные капсулы, от которых в полумраке исходит манящий грязно-бирюзовый свет. В них томится, медленно шевелится… что-то. Причудливое, сказочное, непонятное и еле, еле живое. Проходя мимо этих клеток из толстого стекла, Селес порою смотрела на едва различимых за плотной жидкостью, мутной поверхностью созданий, и замирала на месте. Как… обречённо, как горько чувствовали себя ослабевшие узники, скованные собственным бессилием и стенами своей клетки? Испытывали ли они отчаяние, чувство обволакивающей безнадёжности от невозможности сбежать или хотя бы двинуться? Если да, то сейчас, кажется, она чувствует то же, что и они. «Как?..» Женщина, что сидела сейчас напротив, пытаясь вглядеться в лицо девушки, была права. Селес понимала, стоя рядом с Императором всю свою жизнь: Его Величество будет идти по головам, черепам и костям, добиваясь своего. Это вспоминание ей никак не помогло. «Что они… что ОН делает с собственными солдатами?» — Эй, эй, что тут такое? — надоедливые "защитники", чьи ряды знатно поредели из-за недавней потасовки, вновь оказались рядом. — Чего ты, мать? Перебрала? "Некоторым людям не дано понять, когда нужно остановиться", — сердито думает Селес и поднимается из-за стола, едва ощущает на себе взгляд со спины. Мужчина, оставшийся сидеть, ничем не выдал изменения своего настроения – лишь одарил девушку колким, предупреждающим взглядом. «Надо же. Кто-то убеждает меня не делать глупостей». Чему-то просто суждено случиться – рано или поздно. — Не беспокойтесь, — произносит она, — эта женщина никому не навредит. Селес слышит, как кто-то из гостей цокнул языком. — Пьяная, отчаявшаяся старуха? Один её вид вредит любому человеку. Настоящее горе за порог не выносят. Сомневалась ли девушка в тех, с кем она имеет дело? Едва ли. И всё же, эти слова заставили что-то глубоко в ней сжаться. «Это цинично!» — воскликнул вдруг осуждающе собственный голос в её голове. — Двинься, старик, я ей помогу, — секунда промедления, и юноша уже стоит напротив Селес, нависая над тёмным углом. «Может, уже хватит притворяться? Это зашло слишком далеко... Я не думаю, что иначе он прислушается ко мне всерьёз». — Но что насчёт тех, кто болтается снаружи? — произнесла Селес, пытаясь ещё держать лицо. — Они куда опаснее для других. Кажется, что её слова не доходят до адресата. Он дёргает женщину на себя грубо, резко – так, что она охает от боли; и безымянный мужчина, и девушка тут же поднимаются, заставляя юношу отшатнуться в недоумении. — Чего вы?.. — И это – свежая кровь Империи? — нелегал протягивает руку, и хватка кадета на чужом плече сразу ослабевает. Но это не значит, что всё кончено. — У тебя какие-то проблемы?! — ...Солдат – опора Империи, а не гуляка, которому всё сходит с рук, — ладонь Селес стремительно опускается на поверхность стола, ударив по ней; тем девушка обращает внимание на себя. Она говорит громко и быстро, не давая "собеседнику" перебить её или хоть как-то уйти от разговора. — Если Вам трудно осознать ответственность, которая лежит на каждом воине, и Вы считаете, что всё Вам дозволено, то Вы очень, очень сильно ошибаетесь. Однако командирский тон её, вдруг вновь пробудившийся в такой обстановке, не остался без внимания. Теперь вся публика, наводнившая бар, смотрела на неё. «Ох… о нет…» — поначалу внутри загорелся страх. То, что она только что сделала, обрекло первоначальный её план на сокрушительное поражение. Теперь она вырвется отсюда только с боем… Либо очередная суматоха, которая может начаться из искры чьего-то случайного конфликта, сыграет ей на руку. Но чувствует ли она какие-то угрызения совести на самом деле? «…Нисколько». — Эй… — юноша смотрит в её мягко, но всё же неестественно сияющие глаза и отходит в испуге. — Эй! Что это?! Я знаю те… Вас! Кто-то из коллег Селес обладал талантом мгновенно создавать себе репутацию где угодно – и неважно, какую. Девушка не могла похвастаться таким влиянием на сердца и умы людей, но её высокий статус и её заслуги всё же о чем-то говорили. И вот, кто-то даже признал её. — И что это значит? — холодно спросила она. Кажется, кадет в растерянности. Но его лицо внезапно кривится в каком-то болезненном выражении, будто он пытается избавиться от горечи в горле или выплюнуть что-то неприятное. — Т-то, что… что… Что ВЫ здесь делаете, и почему?!–– — Не Вы задаёте сейчас вопросы, не Вы высказываете претензии. То, что я – не та личность, что готова испытать на вас свою магию за малейшую ошибку, не означает, что Вы можете свободно общаться со мной и тем более интересоваться моими личными делами. Кто дал Вам право вообще вмешиваться в дела других людей? Вряд ли люди ожидают от неё подобных эмоций. Но это не было проблемой Селес. Она – человек, имеющий право злиться, радоваться, расстраиваться. Конечно, это не значило, что кому-либо удастся извлечь из этого выгоду. Она могла легко уйти в свою раковину вновь… ну, она надеялась, что может так сделать. «Нет, это я́ злюсь. В их глазах эти отчитывания не выходят за рамки обычного моего поведения». Отставить тревогу – она всё ещё холодна, как лёд. А солдат ещё не подобрал слов – или не набрался смелости – чтобы начать говорить поперёк. — Мир – не Ваша идеальная картина на заказ, изображающая то, что Вы хотите. И я не представляю, как можете Вы идти защищать страну, не думая о её людях… — ИМПЕРСКИЕ ПСЫ СЕЙЧАС БУДУТ ДРАТЬСЯ!!! — вдруг завизжал кто-то – и неистовство объяло помещение, словно дикий лесной пожар. — Чудесно… — курящий, в чьих руках сейчас находилась уже почти бессознательная женщина, оглядел толпу в баре. — Вы умеете воодушевлять массы… но над краткостью речей стоит поработать. — Приятно слышать, — прищурившись, Селес провожает взглядом кадета, который, воспользовавшись суматохой и решив, что генеральша не заметит его, проскользнул куда-то в ряды людей и исчез. — Вы планируете выбираться? — Спрашиваете. Вопрос – как… «Гм». — Мне кажется, их теперь интересует что угодно, кроме Вас. Только не стоит бросаться в самую гущу событий: пройдёте у стенки. — Надеюсь, хотя бы Вы получили выгоду от этой встречи… — мужчина, взяв бессильную (как звали её – Ева?) в охапку, начинает свой нелёгкий путь к выходу. — Не сомневайтесь, — Селес отводит руку, блокируя удар навалившегося из ниоткуда тела. — Этот вечер я запомню. «Не только потому, что мои чувства личного пространства и видение мира были глубоко оскорблены… хотя это тоже играет роль». Но она не собирается оставаться здесь и участвовать в шабаше. Нужно самой искать выход. «Судя по всему, они уже забыли, из-за чего начали сыр-бор». И то верно – кто-то начал драться, но явно не обещанные «имперские псы». Видимо, нетерпеливые гости решили сами инициировать потасовку. Ну и хорошо. Селес ищет выход.