Центральный район, Хуанпу,
9 октября, 20:26.
— Дядя Чжун! Его встречают ещё на пороге. Помимо юношеского голоса он так же слышит протяжное мяуканье со стороны кухни. Чжун Ли никогда не привыкнет к тому, что квартира не пустует в его отсутствие. Впрочем, это ненадолго: через неделю сестра заберёт племянника. Как только вернётся из отпуска, проводимого в Нидерландах, конечно. — Я дома, Кадзуха. Как ты? Ужинал? — Да, всё хорошо. Я и Роу покормил! А ещё протёр пыль! Но только там, где смог достать... Чжун Ли мягко улыбается, пока слушает его, снимая пальто. Пусть сестра и извинялась за неудобства в виде сброшенных на него восьмилетнего племянника и кошки в придачу, он не чувствовал себя обременённым. Этот ребёнок слишком послушен для того, чтобы создавать неприятности. Кто бы сомневался: его воспитывала Нин Гуан. Интеллигентность, манеры и послушание – едва ли все критерии, входящие в программу воспитания сына. Наверное, ему стоит радоваться тому, что Нин Гуан сошлась с Бэй Доу, когда Кадзухе едва исполнился год: ведь только благодаря этому именно она заложила ему основы поведения. Страшно представить, каким он мог быть, воспитывай его долгое время Бэй Доу единолично. Не то чтобы Чжун Ли жаловался на её характер... Хотя... Ну, для него она слишком энергичная и свободолюбивая. Как вообще его сестра умудряется терпеть такого человека рядом с собой? В конце концов, они невероятно разные. Чжун Ли судит по себе, но их с сестрой характеры весьма схожи. Это и зовётся любовью во всех её проявлениях, должно быть. Он бы точно не смог разделить жизнь с похожим на Бэй Доу человеком. — Уроки сделал? — Мгм. Проверите? ..уснул Чжун Ли почти сразу, как голова коснулась подушки. Произошло это, по правде, глубокой ночью: ему пришлось долго просидеть за ноутбуком, пока глаза не начали закрываться сами по себе от усталости. Здоровый сон – не его случай, очевидно. Как ни старайся... Даже вспомнить не получается, когда в последний раз удалось хорошо поспать. Чжун Ли смотрит на электронные часы не без разочарования. Пять утра. Замечательно. Наполеон тоже спал по четыре часа в сутки и ничем хорошим его жизнь не закончилась. Утренние сборы сегодня затягиваются. Чжун Ли долго рассматривал свою ладонь, недовольно хмурясь. И в конце концов надел перчатки – ему совсем уж не хотелось показывать забинтованную руку. Это может вызвать нежелательные вопросы. Или ему стоит рассказать о вчерашнем случае Чайльду? Но это ведь не может быть связано, не так ли? Тогда... Он наверняка просто слишком устал и сам не заметил, как порезался. Очень много раз. Тупым со всех сторон осколком. Конечно, ничего странного. В сумку Чжун Ли кидает два ярких фонарика – просто на всякий случай; колбочки и пакетики для вещдоков, блокнот и прочие мелочи, которые могут пригодиться. Его запасливость и предусмотрительность когда-то нареклись сестрой «паникёрством». Возможно, это правда, хотя он предпочитал называть это предусмотрительностью. Было всё ещё рано. Только шесть, а Чжун Ли уже поправляет ворот рубашки, стоя в прихожей. Кадзухе в школу к восьми, будить бедного ребёнка не было необходимости. Но ждать ещё час?.. Он без особой надежды отправляет сообщение одному из немногих избранных контактов. И получает положительный ответ. Стоит удивиться уже тому, что ему ответили в шесть утра с такой космической скоростью. Аждаха согласился отвезти Кадзуху в школу вместо него. Стоит признать, он безбожно часто выручал его. Чжун Ли обязан другу если не по гроб жизни, то где-то близко к этому. Теперь, стоя перед церковью в семь утра, подумалось, что зря он приехал так рано. Но здесь было лучше, чем в квартире. За время ожидания Чжун Ли успел скурить три сигареты и выпить половину кофе из термоса. Вообще-то, изначальные мысли были таковы, что Чайльд придёт многим позже, но тот приятно удивил, показавшись раньше назначенного времени. У Чжун Ли, правда, возник вопрос, зачем Чайльду солнечные очки в пасмурный день октября, но прямо спрашивать не стал. Может, у него такой стиль. — Доброе утро, господин детектив. Как добрались? — в отличие от вчерашнего его поведения, сегодня Чайльд не выглядел воодушевлённым. Более того – Чайльд был скорее подавлен. Это казалось невероятно контрастным, ведь вчера он чуть ли не сиял. Не с той ноги встал? — Доброе. Без пробок, — но что бы там Чжун Ли не думал касательно этого – психологическое состояние Чайльда его не сильно волновало; по крайней мере, недостаточно сильно, чтобы он решился спросить, что не так. Чжун Ли открывает дверь машины со стороны водительского сидения и забирает сумку, ставя машину на сигнализацию. В этом не было нужды как таковой – людей вокруг не наблюдалось, однако лучше перестраховаться. Как и всегда. — Мистера Линя ещё, очевидно, нет, но церковь открыта, — констатирует очевидное он, натягивая перчатки повыше, — Чайльд, Вы, кажется, хотели узнать о водоёмах… Можете заняться этим. Я пока спущусь в подвал. Может, ему не стоило проявлять вежливость и ждать его, а сразу пойти всё узнать? Впрочем, поступи он так, мог бы уже закончить, а Чайльд, как понял Чжун Ли, по политике их организации заняться этим самостоятельно бы не смог. Это всё ещё звучит странно. Возможно, мог бы, будь Чжун Ли просто на территории церкви? Стоит обсудить это с ним позднее. — Конечно, тогда встретимся здесь же. Чжун Ли идёт к церкви, едва заметно морщась от неприятно затхлого воздуха. Достаёт из сумки фонарик, оставляет её почти на входе и проходит вглубь. Перед тем, как спуститься, он оглядывается. Как будто что-то не так. Вроде, здесь всё тот же беспорядок. Иконы всё ещё на полу, кресты перевёрнуты, и... Нет ни единого осколка. И теперь это вызывает смутные сомнения касательно того, в каком состоянии здесь вчера был Чжун Ли. Ни разу в жизни он не ловил галлюцинации и не бредил. Тогда как растолковать это? Здесь не могли убираться: никто бы не стал. Все здешние работники вовсе сидят по домам. Пастор – единственный, кто приходит сюда. И сообщает об этом ему, как вчера. И, к тому же, Чжун Ли был здесь вечером, а пастор только утром. В итоге получается, что здесь никого не было. Разве что, могли забрести какие-нибудь подростки интереса ради. Но им не было смысла убирать осколки отсюда. И... Что же это должно значить? Исключено то, что ему всего лишь померещилось. Доказательством этому служит как минимум его рука. Как максимум – трезвость ума. Возможно, ему всё-таки стоит обсудить это с Чайльдом позднее. Сейчас метаться по этому поводу бессмысленно. Вряд ли он сможет что-то сделать. Искать их? Где? В самой церкви осколки попросту некуда спрятать. Если только в подвал, куда он и собирался. И больше откладывать спуск туда не стоит. Лестница под ногами уже дряхлая и местами прогнившая – Чжун Ли рад, что решил не брать сумку с собой; создавалось стойкое ощущение того, что пара лишних килограмм – и ступенька под ногой провалится. Здесь бы не помешало провести капитальный ремонт. Спустившись в самый низ, его обдаёт неприятным холодом, пробирающим до костей. Поразительная разница температур. Но это нормально: в любом подвале будет значительно прохладней, чем в основном здании наверху. Впереди длинный каменный коридор. Совершенно пустой и без ответвлений. Такие обычно показывали в фильмах про средневековье. Они всегда вели в темницы или камеры пыток. Сравнение не самое приятное, учитывая то, что сейчас он не смотрит фильм, а сам находится в подобном месте. Кто бы мог подумать, что такая мрачная картина может располагаться под церковью. Чжун Ли идёт около минуты, пока наконец не натыкается на дверь, возле которой стоит стул с раскрытой книгой на нём. Ему кажется, или температура упала ещё сильнее? Может, тут наклон? Он спустился ниже? Такое ведь не редкость. Чжун Ли переключает своё внимание на книгу, не желая забивать голову лишними вопросами. Текст кажется читабельным, похоже на латынь, но… Всё-таки нет. Он знает её достаточно хорошо, чтобы по меньшей мере разбирать предложения, а тут ему и слова понять не под силу. На обложке надпись тоже не читабельна. Но кое-что очевидное он определяет: с обеих сторон книга измазана в крови. Это уже отличный результат. Может статься, что это кровь преступника. Только в таком случае он слишком неосторожен, что не сходится с представленным прообразом. Он кладёт книгу обратно на стул: таскаться с ней в руках по этой темноте будет неудобно, – заберёт, как пойдёт обратно. Ногой Чжун Ли на что-то наступает. Раздаётся звон. Цепь. Совсем не пыльная. Сняли недавно. Действительно, не зря он сюда сунулся, что-то здесь определённо не так. И подсказок тут явно больше, чем он рассчитывал найти. Однако все ожидания с треском разбились. Дверь не поддавалась. Не сдвинулась даже на миллиметр. Либо второй замок, либо заперта изнутри, либо… Настолько тяжёлая, что он не может её даже приоткрыть? Пусть это и непрактично, исключать нельзя. Позади внезапно раздаётся какой-то шум. И он отчётливо начинает ощущать чьё-то присутствие. — Чайльд? — он закончил с осмотром и спустился сюда? Чжун Ли оборачивается, светя перед собой, но там пусто. Он готов поклясться, что чувствует на себе тяжёлый взгляд. Но откуда? Тут ведь явно никого нет. Он кусает губу и аккуратно подбирает книгу. Какой-то бред. Чжун Ли снова слышит шорох. И это начинает напрягать. Он стоит так ещё минуту, ждёт чего-то, но больше никаких звуков не было. Однако ощущение чьего-то взгляда так и не исчезло. Ладно, после этого дела ему стоит взять пример с сестры и уйти в отпуск. У него наблюдается явная паранойя. Шум – наверняка просто сквозняк. В этом каменном коридоре, должно быть, полно щелей. Весь этот холод, мрак и ощущение кого-то ещё. Он не выспался. Переработал: за последние пять лет толком не отдыхал. Верно Нин Гуан говорила, что однажды Чжун Ли истощит свою психику этими мрачными историями преступлений. Он смог выдохнуть лишь выйдя из церкви. Все неприятные ощущения разом пропали. Ему нужно... Нужно сходить к врачу, начать пить успокоительные, вероятно. Сумку он схватил, не задумываясь, поэтому сейчас лямки неприятно давили на изрезанные пальцы. Чжун Ли кидает её на землю рядом с машиной, а сам садится на капот. Книгу кладёт рядом с собой, выуживая пачку сигарет из кармана пиджака. Щёлкает зажигалкой и затягивается, выдыхая дым в небо. Туда надо будет спуститься ещё раз: всё же та дверь не даёт покоя. Цепь снимали, и, вероятно, заходили внутрь. Пастор об этом явно ничего не знает, значит, нужно выяснить. Это кажется важной деталью. — Нашёл, — голос Чайльда, чьих шагов он даже не услышал, заставил дёрнуться, — Представляете, из воды один пруд, да и тот гнилой. Никаких цветочков, никаких пчёлок, никакого пения птиц, кошмар. Всё словно погибло. А у Вас что? Выслушав недолгую речь, Чжун Ли кивнул, делая последнюю затяжку. Окурок он убирает в небольшой железный контейнер, оставленный на капоте. — Вот это, — он протягивает книгу Чайльду, — Не могу прочитать. Это не латынь, хоть и похоже. Кровь на обложке – из более очевидного. Была открыта на второй странице, — чеканит Чжун Ли, а затем продолжает, — Там была вторая дверь, цепь недавно снята, но… Я, к сожалению, не смог её открыть. Он выдыхает, слезая с капота машины. И замечает, что Тарталья пристально смотрит на страницы. Может прочитать?.. После того, как Чайльд достаёт из кармана карандаш – вернее, его огрызок, – и начинает что-то писать, Чжун Ли уверяется в том, что тот понимает этот язык. Теперь всё, что ему остаётся – ждать. Чайльд снимает очки, трёт переносицу и снова возвращается к тексту, бросив их на капот машины, который уже замещал ему рабочее место. Ну, Чжун Ли был не против. Тишина и работа Чайльда с текстом длятся по ощущениям минут десять. И когда он резко выпрямился, сжимая карандаш сильнее, чем необходимо, Чжун Ли оправдано напрягся. — Интересно… — с лёгкой улыбкой произносит Тарталья, смотря на него, — Как бы так помягче сказать. Тут написано про... Нас? Вроде, — и всё так же улыбается. Чжун Ли завис на несколько секунд. Что? — А если конкретнее?.. — спрашивает, подходя ближе, заглядывает в книгу: слишком много текста, налезающего друг на друга, он мало что может разобрать, поэтому переводит взгляд на лицо Чайльда, — Словами будет всё же лучше. Он решает, что впадать в панику или просто сидеть на месте сейчас самое худшее, что можно сделать. Он должен, нет, обязан, как и обычно, трезво мыслить – ра-ци-о-наль-но – для того, чтобы выпутаться из этой ситуации. Однако получается из рук вон плохо. Потому что он уже нервничает. — Хм, не знаю, безопасно ли что-то такое читать вслух, но… Ладно, — он прокашливается, садится на капот и возвращает взгляд к тексту, — «Посреди осени двое столкнутся, став ближе к ответу. Неверующий в себе усомнится, закрыв глаза на изменения. Нечистый допустит ошибку, выбрав неверный подход. Тьма под землёй даст подсказку, разрушив мирный устой». Типа того. Но текст очень сложный, не ручаюсь в идеальном подборе слов, уж извините. Тут есть ещё, но уж совсем бредятина. Поднялся ветер. Чайльд склонил книгу набок и перелистнул. Пустота. Пустые страницы. — Дальше ничего нет. Чжун Ли откровенно смутило это чтиво. Звучит слишком уж странно. Если он – неверующий, то Чайльд – нечистый? Почему такие характеристики? С ним, предположим, всё ясно, но что насчёт Чайльда? Он что, настолько часто и сильно грешит?.. Звучит весьма сомнительно. И хорошо, на это можно не обращать внимания, а всё остальное... Усомнится, закрыв глаза на изменения. И как прикажете это интерпретировать? Нет, всё-таки эти записи похожи на бред душевнобольного человека. И почему Чайльд уверен в том, что это именно про них? Он так явно согласен с тем, как его охарактеризовали... Или он Чжун Ли приписал характеристику «нечистого»? — Чайльд, Вы как-то невероятно легко к этому отнеслись. У Вас нет никаких сомнений, судя по всему, — Чжун Ли задумчиво наклоняет голову вбок, — Всё, что сейчас происходит, довольно странно и напоминает не самый высокорейтинговый фильм ужасов. И это что, нормально? Вас ничего не смущает? Он не понимает. Чжун Ли живёт, руководствуясь логикой и аналитической рациональностью, – они являются его неизменными спутницами, однако сейчас никак не помогали. Такие кардинальные изменения весомо рушат жизненные устои. Возможно, ему стоило согласиться на предложение Панталоне. Впрочем, нет. Это уже дело принципа. Если взялся – нужно довести до конца, как бы неестественно всё ни выглядело. Он раскрывал достаточно много абсурдных инцидентов, значит, и с этим способен справиться. Человеческий фактор всегда таков – рано или поздно любой допустит оплошность, и это касается всех преступников. Его самого, впрочем, тоже. — У меня и не должно быть никаких сомнений. Моя работа заключается в том, чтобы копаться в подобном, — Чайльд кивает на книгу и снова улыбается. В подобном? Что это значит? Агенство «Фатуи» копается в делах психопатов? — Это Вы, господин детектив, странный. И разве не тоже легко всё воспринимаете? Вечно спокойны, — он поворачивается к нему, оставляя между их лицами ничтожно малое расстояние, — Скажите, Ваши предки случайно с нечистью не трахались? А то Ваше хладнокровие сильно напоминает- Договорить Чайльду не дал голос священника. — Господин Чжун Ли и… И его напарник, простите, что заставил вас ждать. Что?.. Что Чайльд только что сказал? — Если что, меня зовут Чайльд Тарталья. Так, на случай, если «и его напарник» вас вдруг перестанет устраивать, — голос звучал раздражённо; Чайльд снова надел солнцезащитные очки. А его всё ещё не отпускают эти слова. Что это вообще должно значить? — Простите, господин Тарталья, — Линь виновато улыбается, смотря на Чайльда, а после переводит взгляд на Чжун Ли, — Поговорим внутри? — Нет, — он отвечает резко и быстро, не задумываясь, а после, словно опомнившись, прикусывает губу, — Вернее, да, конечно… Идёмте. Он не смотрит на Чайльда, пока идёт к церкви. Как он посмел произнести что-то подобное? И как Чжун Ли теперь не думать об этом? Чайльд хотел с ним поссориться, оскорбляя чем-то подобным? Это как минимум невыгодно для него. Совсем. Чжун Ли останавливается, осознав, что не слышит шагов за спиной. Тарталья всё ещё стоял у машины. — Вы тоже идёте, — голос раздражённый, и он ничего не может с этим сделать, — Нам надо спуститься вниз. Попробовать ещё раз открыть дверь. Он разворачивается и проходит внутрь, надеясь на то, что ему не придётся возвращаться за ним. Если уж совсем честно, Чжун Ли готов снова пойти туда один. Только вот с неохотой придётся признать, что в одиночку там делать уже нечего. Либо они вдвоём пытаются открыть дверь, либо идти туда бесполезно. Чжун Ли устало вздыхает. Вот по этой причине ему и не нравилось работать в команде. Потому что в большинстве случаев ключевую роль играют взаимоотношения. И если с общением ничего не получается, то работать становится труднее. А у них, очевидно, получается не очень. Чжун Ли достаточно трудно понимать людей, некоторых – вдвойне. И Чайльд был как раз их тех, чьи намерения и поступки объяснить было практически невозможно для него. А ещё... Его изрезанную ладонь отчего-то начало жечь. Это терпимо, но очень неприятно. И снова – это уже смешно – странно. Слишком много этого «странно» на квадратный метр. В этой церкви оно повсюду. — Я так и не дозвонился до брата покойницы, а адрес взять у вас позабыл. Сегодня исправлюсь, с Вашего дозволения, — проговаривает Чжун Ли, неотрывно смотря в темноту; он отводит взгляд, когда слышит, как к нему подходит Чайльд, — Вы случаем не знаете, что там в подвале за дверь? — Дверь? Простите, я понятия не имею… Ни разу не спускался туда, даже не интересовался. А адрес я дам, конечно. И спрашивать не стоило. Он ведь знал, что пастор не в курсе. Пока Чжун Ли записывал, за спиной раздался хруст. Он медленно обернулся. Нога Чайльда была на рамке иконы. Он наступил на икону. Вернее, он наступил на вещественное доказательство в зоне места преступления. Чайльд быстро оборачивается, сталкиваясь с ним взглядом. И пожимает плечами с абсолютно невинным видом, убрав ногу с рамки. — Господин детектив, давайте уже спускаться. Вы же сами хотели. Поскорей бы нам туда попасть, а, — он подходит ближе, и, не спрашивая мнения, тащит за собой, ухватив за запястье, — Подальше от этого мерзкого любителя библии, ладно? Ступенька, еще одна, ещё и ещё. Они нещадно скрипели под ногами. Скрипели точно так же, как терпение Чжун Ли. И когда его ноги оказываются на твёрдом полу, он не сдерживается. Вырывает руку и вжимает Чайльда в стену. — Что ты имел в виду тогда? — он раздражён и очень злится, впервые за долгое время; никто ещё не умудрялся вывести его так быстро. На самом деле, Чжун Ли и сам не понимает, почему его так сильно это задело. Достаточно сильно даже для того, чтобы он отбросил формальную речь, чего никогда не делал с малознакомыми личностями, — Хотел оскорбить? Как мне это понимать? Чайльд, я жду объяснений. Здесь было темно, но лицо Тартальи находилось достаточно близко, чтобы разглядеть его эмоции. Такое искреннее удивление. Но что не так с его взглядом? Он как будто доволен всей этой ситуацией. Было просто невозможно не заметить этот ненормальный блеск в глазах. — Что Вы, ни в коем разе, — Чайльд улыбается едко, прищуривается и наклоняет голову в сторону, — Вы казались мне таким холодным, понимаете. Как вампир, вот я и подумал, а вдруг. Но, оказывается... Вы не столь хладнокровны, как хотите казаться. Что за чушь он несёт. Да кто в здравом уме станет так рассуждать? Либо это сию секунду придуманное оправдание, либо Чайльда можно приписать к тем, кто пересмотрел фильмов с вымышленными существами. Либо он просто издевается над ним, видя, что подобное задевает. Вот только почему – хороший вопрос. Чжун Ли делает шаг назад, отпуская ворот его рубашки. И больше не видит его лица. И не хочет видеть. У них совсем нет шансов сработаться. Теперь это уже окончательный вывод. — Бред. — М-м-м, я бы так не сказал. Да что с ним такое? Его поведение просто не может считаться нормальным. И вместе с этим сумасшедшего ему бы точно не подсунули. Хотя у него есть повод начать в этом сомневаться. Чжун Ли разворачивается, включая наспех схваченный фонарь. Один на двоих. Чайльд вообще о чём думал, когда спускался сюда без него? Неважно. Вдох и выдох – всё нормально. У него просто отвратительный характер, а Чжун Ли надо меньше обращать на это внимания. Тогда у него будет шанс закончить это дело без кучи потраченных впустую нервов. Он идёт первым. Лёгкое жжение в ладони переросло в невыносимый жар. Чжун Ли подносит руку к лицу, стягивая перчатку зубами. В нос бьёт сильный запах железа. Бинт полностью пропитан кровью. Она сразу начала капать на пол, а зуд стал сильнее. Практически невыносимым. Его руку словно опустили в кипяток. Почему так внезапно? — Какого хрена?.. — он хотел было снять бинт, но дрогнувший голос Чайльда заставил остановиться, — Чжун Ли, всё в порядке? Что... Блядь. Он оборачивается, озадаченный внезапной нервозностью Тартальи. Секунда – может, даже меньше, уходит на шок, и в следующее же мгновение он судорожно достаёт пистолет, поддавшись нелепой панике. Фонарь и что-то ещё падает на пол. Но он не успевает ничего сделать: его руку с пистолетом прижимают к стене первой, его самого – вторым, закрывая рот ладонью. — Спокойно, не надо в меня стрелять, пожалуйста, — перед ним не чёртов Чайльд, не Чайльд, это не может быть им, у людей не может быть фиолетовых глаз, так ярко горящих в темноте, просто не может, — Пиздец, я так проебался. Это голос Чайльда, но Чжун Ли не в состоянии это принять. У него в голове взрывы, а сердце готово выскочить из груди. — Кто вообще, блять, не говорит о том, что ранен? Дьявол, сяньшэн, Вам правда стоило сказать мне об этом, знаете? Он всё ещё видит перед собой эти фиолетовые глаза и сглатывает ком в горле. Теперь ему не приходится сомневаться в нормальности Чайльда. Ни разу. Чжун Ли пытается выдернуть руку, но в результате его запястье только сильнее сдавливают, заставляя ослабить хватку. Пистолет падает на пол с громким дребезгом. — Пожалуйста, господин Чжун Ли. Давайте займёмся дыхательной гимнастикой. Вместе со мной. Вдох. Вдох, ну же, — Чжун Ли смотрит на него ещё пару секунд и с долей обречённости ненадолго прикрывает глаза; кажется, у него просто нет выбора, — Вот, хорошо. И выдох. Ему не становится легче. Но после этого глаза Чайльда снова оказываются привычного голубого цвета, и Чжун Ли немного успокаивается. Так и правда легче. Хотя, на деле ему не должно было стать спокойнее. Тот факт, что у него изменился цвет глаз по щелчку пальцев, не означает, что всё в порядке. Это же в целом ненормально. — Так. Давайте договоримся. Я Вас отпускаю, и Вы, — Тарталья бросает взгляд вниз, туда, где валяется пистолет и пинает его, отправляя куда-то в непроглядную темноту, — Не пытаетесь ещё раз выстрелить в меня. Его отпустило ровно настолько, что появились силы скептически выгнуть бровь. У него есть другие варианты? — Ну извините, не очень-то приятно, когда в тебя целятся, — Чайльд строит обиженное лицо, и это отрезвляет ещё больше; они же вчера весь день провели вместе, точно, — Так... — он медленно разжимает пальцы, отпуская его руку и следом убирает вторую, делая шаг назад, подняв руки вверх, — Помилуйте. Я и так чувствую себя хреново, серьёзно, я облажался. Чжун Ли не двигается с места, всё ещё опираясь о стену. — Что... — он запинается; теперь, когда к нему вернулась доля спокойствия – мнимого, и всё же – боль в руке снова чувствуется ярко, — Кто ты такой?.. Ему приходится говорить сквозь зубы, сжав целой ладонью запястье. Запах крови слабее не становится, но Чайльд всё ещё Чайльд. Как это работает? Его же спровоцировала именно кровь? Может, он сам вампир, раз ляпнул что-то про них пару минут назад? Да ну, он и правда всерьёз об этом думает. О нечисти. Это страшный сон, просто... Немыслимо. — Ха-а-а, ну. Итак, как бы банально это ни звучало, я могу всё объяснить. Но, м-м-м, не здесь. Будет плохо, если третий лишний узнает, верно же? — Чайльд наклоняется, поднимая фонарь и – чёрт, ну конечно – очки, — Я Чайльд, Ваш напарник, просто... Так получилось, что с кое-какой моей стороной господин Чжун Ли не знаком. И было бы замечательно, не познакомься и дальше, но раз уж я так колоссально встрял, то расскажу всё, что Вы захотите узнать, как только мы отсюда выйдем. Конечно, мы можем сделать это прямо сейчас и вернуться сюда уже завтра. Выбирайте. Перед глазами начинает плыть. Долго думать над выбором нельзя. — Хорошо, — он пытается выровнять дыхание, — Пойдём даль- Договорить не получается. Резкая пульсация в руке сбивает дыхание. Чжун Ли сползает по стене, вжимая голову в каменную плитку и болезненно стонет, сильнее сжимая запястье. Неописуемо больно. Что это такое? Свет фонаря в руке Чайльда позволяет увидеть неприлично большую лужу крови. Эти порезы... Они точно появились из-за какой-то мистики. Других вариантов нет. Ему стоило отбросить принципы и отказаться от дела. Но его дурацкие убеждения привели к этому. Рядом с ним буквально не человек, его ладонь в каких-то мистических ранах и всё, чего ему сейчас хочется – умереть от этой боли. — Чжун Ли? Что с Вами? Чайльд моментально оказывается рядом, тянется к его плечу, но Чжун Ли дёргается в сторону. — Не... Не трогай меня, — он жмурится; прямо сейчас хочется просто отрезать себе руку, а Чайльд, на удивление, замирает, одёргивая свою ладонь, — Пойдём дальше, — Чжун Ли тяжело сглатывает и не без труда поднимается на ноги, опираясь о стену, — Быстрее. Воздух вокруг пронизывало холодом, откуда-то вечно шли сквозняки, а в самом подвале была тревожная, напряженная атмосфера. Если они не проверят сейчас, завтра Чжун Ли не сможет заставить себя сюда спуститься. И это «третий лишний» эхом отдаётся в голове. Они здесь не одни?.. Замечательно. Этот цирк просто не мог стать хуже, но стал. — Вы уверены?.. — беспокойство в чужом голосе только усугубляет ситуацию. Лучше бы Чайльд просто молчал или снова бросал какие-то колкие фразы. — Быстрее, — он забирает фонарик из руки Чайльда и идёт вперёд; всё нормально, он скорее перетерпит, чем просто уйдёт отсюда. Это очень больно, но не настолько, чтобы терять сознание или уходить ни с чем. Чжун Ли за несколько минут испытал слишком большой кризис, чтобы ничего не получить взамен. Теперь Чайльд не отвечает ему, но идёт рядом – уже неплохо. Когда они добираются до конца коридора, Тарталья проходит вперёд, потянувшись к двери первым. Позади раздаются лёгкие шаги. Даже Чжун Ли понимает: так может ходить только что-то аномально лёгкое. В считанные секунды Чайльд снова находится рядом с ним, накрывая фонарь ладонью. Этого жеста достаточно, чтобы Чжун Ли его выключил и перестал что-либо видеть в принципе. Он понимает, что Чайльд рядом с ним только потому, что их плечи соприкасаются. Он первый раз рад тому, что вокруг непроглядно темно. Вернее, не то, чтобы рад, его сейчас вряд ли что-то сможет обрадовать, просто… Чжун Ли не знает, что в данном случае хуже: полная темнота или всё же то, что он может увидеть. Право слово, на сегодня с него хватит необычных зрелищ. Рядом раздаётся тяжёлый вздох. Что происходит? — Занимательно, конечно, но что это за хрень?.. — если не чёртов человек удивлён какому-то другому не человеку, ему стоит начинать беспокоиться о своей жизни или что-то в этом роде? — Ну и… Ну и жесть, эта тварь такая мерзкая, — голос Чайльда весь пропитан отвращением, и, хорошо, теперь Чжун Ли совсем не жалеет, что ничего не видит, — Оно просто висело всё время над нами? Кем оно себя возомнило, ниндзя, что ли? Ему было бы лучше этого не слышать. Над ними висело, значит? Что там висело?.. — Можно уже включать фонарь, эта тварь свалила. Чжун Ли не включает. Ему бы в целом заставить себя сейчас пошевелиться. Это слишком большой шок для нормального человека, который, к тому же, всю сознательную жизнь к мистике относился скептично. И вот сейчас он в каком-то подвале, где обитает нечисть. Стоит рядом с точно такой же нечистью. Трагикомедия в реальной жизни. Чжун Ли моргает, только сейчас замечая, что боль в руке полностью исчезла. И если обратить на это больше внимания... Она исчезла за секунду до слов Чайльда о том, что оно ушло. Хотелось бы сказать, что это не может быть связано, однако теперь он подвергает сомнению абсолютно все свои мысли. — Детектив? Всё в порядке? Чайльд ведь всё прекрасно видит, да? — В порядке, — обречённость в его тоне контролировать невозможно; прямо сейчас его голос принадлежал человеку, которого привели на плаху и дали сказать последние слова в своей жизни, — Я... Не хочу включать свет. Просто попробуй открыть дверь. Пожалуйста. Если уж Чайльд не человек, то может справиться без него. Наверное. Он надеется. Следующее, что Чжун Ли слышит спустя минуту: глухой стук о металл. Было похоже на то, словно дверь хорошенько приложили ногой. — Не получается, — надежды не оправдались, но сейчас это его не сильно расстроило; ему не хочется думать о том, что могло быть за той дверью, — Готов поспорить, что на неё наложена какая-то печать. Не может такого быть, чтобы у меня не получилось открыть обычную дверь. Давайте вернёмся сюда... Потом. Есть у меня пара вариантов, что можно с этим сделать. Чжун Ли кивает, сжимая в руке фонарь сильнее, чем нужно. Ему хочется убраться отсюда поскорее, но как заставить свои ноги идти? — Без света убьётесь, — голос Чайльда теперь ближе, чем в прошлый раз, и его речь звучит почти мягко, — Если не хотите включать свет, позвольте хоть помочь выйти отсюда, — он чувствует прикосновение пальцев к своей ладони и вздрагивает от неожиданности, но не одёргивает руку; этот жест кажется слишком осторожным, и... Может, Чайльда задела та реакция Чжун Ли, когда он сказал не прикасаться к нему, — Можно? — ..да. Спасибо, — он сам сжимает его ладонь, выдыхая. Так странно идти в кромешной темноте, полностью на кого-то положившись. Раньше именно он всегда был тем, на кого рассчитывают. Доверие – слабая сторона Чжун Ли. Он доверяет сестре, доверяет Аждахе и Венти – но не во всех ситуациях, и ещё паре человек, но уже исключительно в рабочих аспектах. Ему просто сложно верить людям. И он всячески старался избегать ситуаций, в которых ему необходимо на кого-то рассчитывать. Пусть это и всего лишь помощь в том, чтобы выбраться из темноты подвала. Когда они поднимаются наверх, Чайльд всё ещё не отпускает его руку. Только дойдя до машины, игнорируя оклик пастора, Тарталья разжимает пальцы и делает пару шагов назад. Чжун Ли отмирает не сразу. Может, по прошествии минуты. Достаёт ключи от машины, снимает сигнализацию и открывает дверь со стороны пассажирского сидения. Ему приходится сильно постараться, чтобы не испачкать салон кровью, доставая из бардачка новую бутыль с медицинским спиртом, влажные салфетки и бинт. Тоже новый. Пластыри он, к сожалению, купить не успел. Чжун Ли сваливает всё на пожелтевшую траву и опускается на колени, не заботясь о чистоте брюк. Стирает кровь влажными салфетками – на это потребовалось целых шесть штук – и обливает руку спиртом. На этот раз её даже не щипало – как будто на ней вовсе нет царапин. Обматывает бинтом. Чайльд наблюдает молча, и Чжун ли ему, пожалуй, благодарен в какой-то степени. Когда он заканчивает, в голове остаётся только пустота. Вообще-то, Чжун Ли по жизни был приличным мальчиком. Единственное, что выбивало его из этого образа – сигареты. Пьёт исключительно по праздникам – не больше пары бокалов вина, галантен с девушками и вежлив с мужчинами, не ищет конфликтов, образован, избегает нецензурную лексику и в целом преподаватели в институте говорили другим студентам, чтобы с него брали пример образцового поведения. Но конкретно в этот момент Чжун Ли хотел выпить бутылку байцзю и на радостях лечь спать, чтобы проснуться и забыть весь сегодняшний день. — Знаете, стоя вот так на коленях передо мной, Вы выглядите весьма двусмысленно. Чжун Ли дёргается, поднимая раздражённый взгляд на Чайльда. — Да ладно, не смотрите так на меня, я просто пытаюсь разрядить обстановку. — Выходит не очень, — он встаёт, и взгляд цепляется за книгу, лежащую на капоте. «Тьма под землёй даст подсказку, разрушив мирный устой». А это оказалось не таким уж бредом. Только мирный устой, кажется, разрушен лишь для Чжун Ли. Поскольку весь его разложенный по полочкам рациональный мир канул в лету. Ведь в его рациональном мире не существовало ни мистицизма, ни пророческих книг, ни Чайльда. — Не знай я о том, что сейчас у Вас экзистенциальный кризис, подумал бы, что Вы совершенно спокойны, детектив. Экзистенциальный кризис? Пожалуй, да. С этим трудно поспорить. — Думаю, нам можно уезжать отсюда. Даже если мы и сможем тут найти что-то ещё, лучше оставить это на другой день, верно? — Чайльд не спрашивает ни его мнения, ни разрешения, обходит и садится в его машину, захлопнув дверь. Ему... Пора смириться. В одном Тарталья был прав: сегодня Чжун Ли больше не хочет и не может оставаться здесь. У него нет на это моральных сил. Он подбирает сумку, сгребая в неё всё, что было на капоте. И только сейчас Чжун Ли вспоминает о пистолете. Он же остался там. И когда он теперь сможет его забрать? Сможет ли? За потерю табельного его по головке не погладят. Ему что, нужно вернуться? Стук по стеклу заставляет поднять взгляд. Чайльд с улыбкой вертит его пистолет в руках. О, ну почему Чжун Ли не удивлён? Его смущает только то, как Тарталья понял, что прямо сейчас он думал об этом. Сумка отправляется на заднее сидение, а сам Чжун Ли садится в машину, чувствуя себя немного лучше. По крайней мере, он держит себя в руках достаточно, чтобы не попасть в аварию. Наверное. — Мы, кстати, не попрощались с этим… Мистером… Мистером «я-лижу-зад-Цай Шэню-но-явно-грешил-пару-раз», — улыбнувшись, произносит Чайльд, протягивая ему оружие. — Цай Шэню поклоняются в даосизме, а это христианская церковь, — Чжун Ли игнорирует его слова, забирая пистолет, — Мы уже не в подвале. И заводит машину, потому что даже находится на территории этой отнюдь не святой земли становится невыносимо. — О, так сэньшэн неплохо разбирается в религиях? — Чайльд складывает руки на груди, отворачиваясь к окну, — Ну хорошо. Начнём с... М-м-м, малого. По всем фактам, я такой же детектив, как и Вы. Агенство «Фатуи», о котором Вы уже знаете, весьма узкой направленности: мы берём все дела, в которых, как нам кажется, замешаны не люди. А теперь, если хорошенько подумать, кто может наиболее точно знать о всех тварях и мистике? Правильно, сами её представители. Тарталья протяжно вздыхает, поворачиваясь к нему. — А ещё я никогда так не лажал. Скажу сразу – Вы в любом случае узнали бы о истинной сути происходящего. О том, что преступник – не человек, я имею в виду. Но Вы не должны были узнать о том, что я тоже не совсем... Обычный. Это табу – раскрывать свою сущность. Но, — Чайльд закидывает ногу на ногу, — Что уж поделать. Он не знает, что на это сказать. Велика честь: перед ним облажалась нечисть. Это не Чайльд должен сейчас говорить таким расстроенным голосом, а Чжун Ли. Это не у Чайльда мир перевернулся с ног на голову. «Что уж поделать»? Как будто это было чем-то обыденным. — Дальше... Ну, а что дальше. Меня зовут Чайльд Тарталья, мне двадцать три по человеческим меркам, я демон. Вырос, как и полагается, в аду, но души грешные не ел. У нас там, знаете ли, всё цивилизованно. И, между прочим, я уже очень долго живу на земле, среди людей, так что тоже вполне себе цивилизован. Представители мистики – раз. Отлично. Демон – два. Ещё лучше. Не просто какая-то безызвестная нечисть, а демон. Чжун Ли мог бы и сам догадаться. Кто же ещё так будет отзываться о пасторе? Как он там говорил?.. Мерзкий любитель библии? И в церковь он явно заходить не хотел. Интересно, святая вода на него подействует? Простое любопытство, ничего личного. — Понятно, — он говорит относительно спокойно, останавливаясь на светофоре, — Как насчёт кофе? Ну, даже если не хочется, я за ним заеду. И вновь молчит. Думает. Очень много. Так усердно, что едва ли не проезжает на красный свет. Ему не стоит опасаться Чайльда, как минимум. Как максимум – он точно знает, что ему стоит опасаться той штуки в церкви. Ему вообще можно там появляться, если Чжун Ли не хочет лишиться руки? Он о многом хочет спросить. Но не уверен в том, что и дальше сможет сохранять спокойствие, если узнает ещё больше. У него и так ощутимо трещит нервная система. Возможно, вечером Чжун Ли и правда заедет за алкоголем. Или... Нет. У него же Кадзуха. Напиваться на глазах племянника – очень плохой пример образца поведения взрослого человека. Ему что, остаётся только наглотаться успокоительных, чтобы переварить всю полученную за сегодня информацию и не сойти с ума? — Кофе?.. Вы серьёзно мне кофе выпить предлагаете? Он сворачивает к небольшому кафетерию, паркуясь. Игнорирование – меньшее, что помогает ему держаться. — Нет так нет. Кофе буду пить там, если вдруг захочешь присоединиться, закрой машину, — и выходит, закрыв за собой дверь, оставляя ключи в замке зажигания. Мнимое спокойствие не сможет держаться ещё дольше, если он не выпьет крепкий кофе. У него стресс, можно хоть пять минут отдохнуть, ладно? И было бы замечательно, если бы Чжун Ли не услышал у себя за спиной хлопок двери машины и звук сигнализации. — Эй, Чжун Ли! Твою налево, у Вас что, крыша поехала?! Да стойте! Ну уж нет. Он не остановится, ни за что. Кофе – и как можно быстрее. Почему Чайльд не остался в машине?.. Ему, что, сложно было побыть в одиночестве каких-то пять минут? Ну, может, десять. Меньшее, чего сейчас хотелось, так это быть в компании Тартальи. — Серьёзно, я... — Чайльд догоняет его уже в кафетерии, оглядывается и фыркает, — Я займу столик. Мне латте с карамельным сиропом, окей? Он правда хотел побыть один. «Окей»? Чжун Ли сжимает губы. Конечно, окей. Мысленное «просто терпи» скоро сдастся. Он не железный, чтобы выдержать всё это. И тем не менее, хорошо, он берёт себе кофе и латте с карамельным сиропом. Раз уж так получилось и они будут пить кофе вместе, он лучше возьмёт ему кофе. И тогда Чжун Ли всё же задаст несколько вопросов. Только, когда Чжун Ли садится за стол, первым говорить начинает не он. — Ещё раз, типа, серьезно? Перед Вам, как бы, сижу я, существо из ада, осмелюсь напомнить, немного демон, все дела, и... «Понятно»? Выпить кофе? Как можно быть таким чёрствым? — возмущается Чайльд очень искренне, — Где истерика, метания, все эти отчаянные «как теперь жить дальше?», да хоть что-нибудь! Я был прав, Вы просто не можете быть человеком, люди не должны так спокойно к этому относиться. Это же... Да фигня же полная. Чайльда что, так сильно это задело? Он хочет, чтобы у него была истерика? Чжун Ли, конечно, подозревал, что демоны любят наблюдать за чужими страданиями, но прям до такой степени? — Ты обиделся?.. — Что? Обиделся? Нет! — он взмахивает рукой, откидываясь на спинку дивана, — Я просто... Я не знаю, Вы, детектив, какой-то очень странный человек. Но это выглядит так, словно да. Он странный? Чжун Ли с этим не согласен. И спокойно ко всему этому он тоже не отнёсся, ему буквально чуть-чуть не хватает для нервного срыва, о каком спокойствии может идти речь? То, что Чжун Ли умеет контролировать своё выражение лица ещё ничего не значит. Да и, стоит сказать, за сегодня у него не всегда получалось... Сдержать эмоции. — Чайльд, сейчас я совсем не в порядке, — это до жути ненормально, но он пытается успокоить демона, смягчая тон и разговаривая с ним, как с ребёнком, — Моя истерика вот тут, — он показывает пальцем на свою голову, — Выносить её дальше мне бы не хотелось. Буду честен: до сегодняшнего дня я ни разу в своей жизни даже не думал о реально существующих... Мистических созданиях. И вот, сегодня получаю прямое подтверждение тому, что такое есть. Очевидно, что я не мог остаться к этому равнодушным. — Но... Его прерывает девушка, принёсшая им кофе. И Чайльд молчит ещё с минуту после того, как она уходит, пожелав хорошего дня. — Хорошо, — он придвигает латте ближе к себе, — О себе рассказать не хотите? Я же рассказал. Он всё ещё не смотрит на него, и... Это так... Странно? То есть, своей реакцией Чжун Ли буквально огорчил демона? Это словно... Ситуация для любого не смешного анекдота. — Допустим, — он ставит чашку с кофе на блюдце, — Чжун Ли, частный детектив, мне тридцать и я человек. Что ему ещё нужно сказать? Он не уничтожает нечисть по пятничным вечерам и не работает в секретной организации. Чжун Ли самый обычный человек. Стоило сказать, что он заботливый дядя? Ужасный сын? Любит собак? В этом нет смысла. Подобная информация их делу не поможет. То, что не поможет делу – бесполезно. То, что бесполезно – не нужно. То, что не нужно… Не нужно. Просто поразительная логическая цепочка. — И что, всё? Значит... Вы живёте на этой земле тридцать лет и Вам больше нечего рассказать о себе? Только информация, которую можно найти на скучных визитках? Если не хотели, могли сразу сказать, а не строить из себя идиота. Кажется, только что Чжун Ли усугубил ситуацию. Ладно. — И что ты хотел узнать? — он правда пытается наладить общение, говорит мягко, настолько, насколько может. Изначально, по планам, это Чайльд должен был быть тем, кто отвечает на вопросы. Чжун Ли рассчитывал как минимум узнать немного больше о том, с чем они столкнулись. А в итоге он пытается успокоить его, чтобы прийти к нормальному диалогу. Только теперь Чайльд поднимает к нему взгляд. — Я не ребёнок, Чжун Ли, не разговаривайте со мной... Так, — он отпивает от своего напитка несколько глотков и стучит пальцами по столу, — Уже ничего не хочу знать, спасибо за столь щедрое одолжение. Хорошо- Нет, ничего хорошего. Он больше не вытерпит. — Не ребёнок, но ведёшь себя именно так. Как мне вообще тогда с тобой разговаривать? Приоткрыв рот, Чайльд пару раз моргнул и опустил взгляд на кофе. Усмехнулся. И снова посмотрел на него. — Да можете вообще не разговаривать, никто не заставляет, — раздражённо цедит Чайльд, встаёт, и, кажется, хочет развернуться и уйти, но внезапно задерживается, — Знаете что, детектив? — он берёт в руки свой едва отпитый латте, — Идите нахуй. В следующую секунду его плечо и шею обжигает горячая тёмная жидкость. Чайльд вылил на него кофе. Горячий, чтоб его, кофе! На секунду перед глазами встала картина того, как Чжун Ли достаёт пистолет и стреляет в него. Вряд ли Чайльд от этого умрёт, конечно, но желание было сильным. Он резко оттягивает рубашку за воротник, пытаясь максимально отлепить жгущую кожу ткань от тела. Благо, на нём был пиджак. Чжун Ли с силой кусает губу, взглядом провожая быстро удаляющуюся фигуру Чайльда. Делает судорожный, очень нервный вдох. И молчит. Нет. Чжун Ли не станет подыгрывать этому глупому спектаклю на радость зрителей. И Чайльда тоже. Он снимает пиджак, укладывая его рядом с собой. Делает ещё пару глубоких вдохов и выдохов. Методично допивает кофе, извиняется перед работниками за бардак и выходит на улицу. Естественно, Чайльд уже ушёл. Сегодня в офисе Чжун Ли его точно не увидит. Отлично.Шанхайская Башня, 82 этаж.
11 октября, 9:30.
Если честно, Чжун Ли уже начал думать о том, что Чайльд теперь не появится. Ему всё ещё невдомёк понять, что именно так его вчера разозлило. Опять же, это не он вчера узнал, что то, что он считал нереальным, существует. И не он готов был отправляться в психиатрическую клинику, узнав правду о... Расовой(?) принадлежности своего напарника. Не он, не Чайльд. А Чжун Ли. И это ему стоило вылить на него кофе. Как минимум за идиотские шутки и хамское поведение. В том, что Чайльд – не человек, и в том, что в подвале оказалась какая-то нечисть, никто не виноват. Очень жаль. Обвинить кого-то хотелось. Но вот, дверь в его кабинет открывается, и Чайльд проходит внутрь с непроницаемым выражением лица. — Доброе утро. Я сегодня без кофе, можете меня не бояться, — сейчас он не выглядел ни обиженным, ни расстроенным, ни раздражённым; как будто вчера они не поссорились. Чжун Ли скрестил пальцы под подбородком, скептически смотря на то, как Чайльд расслабленно падает на диван. Очень смешно. Ему бы не помешало узнать о том, что на его коже до сих пор осталось покраснение. Может, Чайльду бы уже не было так весело. Как будто ему не хватило порезов на ладони. — Зато я с кофе, — спокойно произносит Чжун Ли, переведя взгляд на пластиковый стаканчик, наполненный свежим, горячим напитком до краёв. Чайльд, который уже спокойно доставал ноутбук, выпрямил спину и отодвинулся в самый дальний от Чжун Ли угол дивана, покосившись на упомянутый им кофе. — Нам что, не о чем больше поговорить? — Чжун Ли вздыхает устало, встаёт со своего кресла и подходит ко второму рабочему столу, расположенному впритык к дивану, опираясь на него бедром, — Вчера мы не обсудили ничего, что касалось бы произошедшего в церкви. Идти на примирение, когда не чувствуешь своей вины в произошедшем, – не самое приятное действие. Но он не ждёт от Чайльда попытки начать диалог, он от него уже ничего не ждёт, поэтому начинает сам. Даже если придётся поступиться своей гордостью. В данной ситуации его это волнует меньше всего. Намного более сильные эмоции вызывают воспоминания о вчерашнем спуске в подвал. Раз уж не разбирается в потусторонних вещах, и тем более – существах, а рядом с ним – демон, многим проще не пытаться всё выяснить самому, если можно просто спросить. Расслабленность Чайльда испаряется, и он отводит взгляд. Мнётся. Что опять не так? — Есть о чём, — Тарталья убирает ноутбук в сторону, — Но начать я хочу не с этого. Всё это выглядит так, словно он не решается что-то сказать. Сейчас тот самый редкий момент, когда Чжун Ли достаточно хорошо может видеть все его эмоции. Он в чём-то явно сомневается. Чайльд делает глубокий вдох и резко встаёт, оказываясь с ним лицом к лицу. — Мне жаль. Извините за вчерашнее, — он не врёт, и Чжун Ли в немом шоке приоткрывает рот, — Я... Это в любом случае будет звучать как глупое оправдание, но. Я ненавижу церкви. Их атмосфера удушает и немного... Ладно, сильно хреначит по моей менталке, понимаете? Я же демон, и это не предрассудки, а чистая правда: на, скажем так, освящённых территориях мы чувствуем себя в клетке. Очень тесной. И даже покинув святую местность это чувство не проходит ещё долго. Я был раздражён, зол, да просто в бешенстве. И Вы со своим... Впрочем, неважно. Мне правда очень жаль. Как Ваше плечо?.. Чжун Ли совсем не ожидал столь... Откровенной речи с извинениями. Торопливой и удивительно искренней. Надо признать, он был не прав. Церковь оказывает такое сильное давление на демонов?.. Если учитывать это, то он готов оправдать все вчерашние слова и действия Чайльда. В будущем они всё равно будут там часто, и ему стоит принять этот факт к сведению. А ещё постараться выбрать линию поведения, которая бы не спровоцировала нервного