Крик умирающей души

      Он снова приходит на эту ненавистную тренировку только чтобы увидеть его.        — Сугавара-сан, не могли бы вы нам помочь?       Слышит Кей, почти сразу как заходит в спортзал. Возможно в последний раз. Он не может это выносить. Никто. Никто не слышит его криков о помощи. Ему больно. Это не то чувство, когда тебя избили как собаку. Это больнее. Оно никак не хочет заживать, да он и не уверен, что это пройдёт когда-то. Его прожигает изнутри неизведанное чувство, которое будто опаляет его сердце, но с каждым разом это всё больнее. Он не понимает, почему же настолько больно. Если судить по химии простой выброс эндорфинов, и взрыв, но нет. Здесь не химия. Здесь чувства.       Каждый раз его общение со своим возлюбленным исчезает куда-то в неизведанное направление на экспедицию в Антарктиду. Оно становится холодным с чужой стороны, а это до безумия больно. Ему перестали писать. От слова совсем. Они могли прообщаться всю ночь, а теперь он на вряд-ли даже увидит хоть одно сообщение от третьегодки в строке уведомлений. Теперь его забота так же может игнорироваться.       Сообщения почти перестали читать, а ещё редкостью стал считаться ответ на них. Это так же зарождает свои плоды, которые показаны постоянно плохим настроением, повышенной раздражительностью, неожиданным молчанием даже в моменты, когда все ожидают от него какой-то колкости. Их больше нет. А Коши не замечает. Он будто вообще ничего не видит, кроме Дайчи. Ему он отвечает почти моментально. Каждый раз в независимости от того, что тот написал, ответы от Суги поступают.       Тсукишима чувствует, что умирает внутри. Ему это не нравится, но другого выхода нет. Он хочет чувствовать себя живым. Он хочет заглушить боль в груди.       Как он думает — это его последний день. Ему хочется думать, что всё пройдёт по недавно обдуманному плану. Он всё для себя решил, а никто даже не догадывается о том, что его не будет совсем скоро.

***

      Тренировка заканчивается, он спокойно уходит, направляясь в опустевший на несколько дней дом. Мама и брат уехали сегодня, а вернуться только послезавтра. Как минимум они так сказали, а держат они своё слово часто.       Это любовь в перемешку с человеческой слабостью убивала. Если он сделает это — нет шанса почувствовать свою любовь снова, но и боль больше встретить нет риска, а значит и в этом есть свои плюсы.        Он всё обдумал. Отпустив последнюю фразу о том, что «всё хорошо» по телефону, он кладёт трубку, откладывая смартфон.       Ему не хочется пачкать что-то кровью, поэтому одеваясь в лёгкую и свободную одежду, он ложиться в ванную. Она не наполнена, просто обычная ванная. Он не хочет доставлять маме неудобства.       Беря недавно хорошо наточенный нож, его глаза наполняются слезами, а руки начинают трястись. Он обдумал! Он не хочет чувствовать это снова! Он не хочет умирать внутри, это то же самое, что разрушать себя, а в конце концов из него вытащат душу и заставят жить без неё.       На раковине лежит записка, где чёрным по белому написано: «Я устал. Прости, Акитеру. Я люблю тебя, мама. Вы на вряд-ли меня поймёте. Я не особо важное звено в семье — будьте счастливы, живите дальше, пожалуйста.»       В его голове мчатся как какое-то слайд-шоу моменты из его жизни, а парень начинает кричать. Просто кричать, а по его коже проходится лезвие ножа.       Выхода назад нет, в горле застывает ком, будто он порезал свои связки на горле, а не вены. Его руки сводит судорога, лицо точно так же безумно сильно колит, а парень слышит шум в прихожей. Нет.Нет.Нет.Нет. Это не может кто-то увидеть. Не должен видеть Кея в таком состоянии.       На глазах слёзы, на лице — ужас и страх, а его глаза закрываются при виде связующего из команды.        — К-Кей!        Но парень уже не слышит. Его глаза закрываются так, словно они были сделаны из камня. Его тело понемногу отпускает судорога. Ему лучше. На душе лучше. Это был единственный выход.