Ревность

«Идиот», — единственная мысль, которая лихорадочно металась в черепной коробке и давила на виски. Он не мог отказать Андреа в приюте, зная, в какую неприятную ситуацию она попала. Любая угроза для ее жизни казалась ему невыносимым ударом. И пусть сейчас он не имел на Кэмпбелл никаких прав, но не мог отречься от нее. В нем до сих пор теплилось искреннее желание защищать ее, закрыть от всех невзгод, которые только посмеют преградить ей путь. Эдриан любил ее безумно, нежно, словно богиню, до которой не пристало не то что прикасаться презренным смертным, а даже смотреть в ее сторону — сущее кощунство. Кто он такой, чтобы осквернять Андреа своим жалким притязанием? Он тот, от кого она ушла добровольно. И только по своей воле Кэмпбелл могла вернуться. Ему оставалось только ждать и надеяться, что Андреа переживет внутренние коллизии, разберется в чувствах, которые испытывала к нему когда-то, и вновь одарит его тем теплом и светом, которым он жил и дышал. Когда он увидел ее на пороге своего дома после окончания вечеринки, то подумал, что это знак свыше. Эдриан не хотел признаваться, но ему льстило, что единственный человек, который оказался в силах помочь ей, — это он сам. Ньюман не исключал мысли о том, что, возможно, был не первым вариантом, что она перебирала в голове, когда, пораженная новостью об исчезновении Тома, также узнала, что осталась без крова, но то, что в конечном итоге она обратилась к нему, — неимоверно грело душу. Конечно, он защитит ее, сделает все возможное, как делал раньше, лишь бы она была в безопасности, только бы больше в трагической гримасе не кривилось ее прекрасное лицо и не дрожали искусанные губы. Только бы вновь переломить этот барьер и заключить Андреа в объятия, которые так давно ожидали ее. Но она предпочла другие… — Мёрфи, прекрати… — узкая ладонь вяло уперлась в руку Мёрфи, едва не выбив из длинных пальцев ложку с овощным пюре. — Я сама могу… — Что-то я не увидел, чтобы ты ела, — тот скептически вздернул бровь, присаживаясь ближе к ней на кушетку, на которой она полулежала с крайне страдальческим выражением лица, стараясь отбиться от такого заботливого напора. — Какой от тебя толк, если ты будешь без сил? — Я могу есть, но не хочу, — по-детски насупилась Андреа, собираясь быстро ускользнуть из-под его внимательного взора, но Мёрфи буквально жестом великого иллюзиониста усадил ее к себе на колени, не слушая неубедительных тихих возражений. — Эдриан, — пробормотала она, быстро стрельнув взглядом в сторону двери, как будто Ньюман вот-вот должен был зайти в нее. — Ушел. Надолго, — протянул Мёрфи и хитро прищурился, наклоняясь к ней. — На весь день, — прошептал он, пощекотав чувствительную кожу жарким дыханием. Лицо Кэмпбелл от его слов моментально стало пунцовым. Она вцепилась в его рубашку так крепко, словно тонула в волнах океана и, подняв растерянный взгляд, вся сжалась, с трудом вздохнув сквозь стиснутые зубы. Андреа смотрела на него так, как ни разу на Эдриана, — с волнением, томительным ожиданием того, как он, со звоном отложив ложку обратно в тарелку, заправил ей за ухо выбившийся локон и улыбнулся одним краешком губ — лукаво и с пониманием того, что она не сможет и не захочет сопротивляться. И Эдриан видел, что она уже давно не противилась взглядам, что одаривал ее Мёрфи, не вздрагивала от его случайных и намеренных прикосновений. Она и так давно привыкла к нему из-за того, что они долго являлись друзьями. Эта линия от дружбы до отношений была настолько тонка, что, казалось, будто ее можно стереть обыкновенным ластиком. Но когда Ньюман упустил этот момент? Когда случилось так, что они настолько сблизились? Он же всегда был недалеко, держал ее у себя на виду. А Мёрфи рядом с ней настолько приелся взгляду, что для него перестал представлять хоть какую-то угрозу. Эдриан даже не думал подозревать друга в том, что он окажется новой опорой для Кэмпбелл. И до сих пор не мог поверить, что, затаившись, как какой-то жалкий вор, наблюдал за ними со стороны из маленькой комнатушки для прислуги, до хруста сжимая кулаки, удерживая в себе порыв проломить ими стену от душащей его досады. Они не знали, что он здесь, что все видел и слышал, дышал одним воздухом с ними, но не мог стать единой частью, ворваться в этот новый, построенный только для них, мир. А что ему делать? Выбежать с криками, показать, что следил за ними с того самого дня, как Андреа поселилась здесь? Кто мог знать, что в родном доме он не вернет любовь Андреа, а больно ранит себя самого, дав возможность Мёрфи, что сейчас уверенными движениями, пуговицу за пуговицей, неспешно расстегивал рубашку на вздымающейся от волнения груди Кэмпбелл, занять свое место. Кто мог знать, что она так легко поддастся ему, покорно подставляя оголенные острые ключицы под неторопливые дразнящие поцелуи. Эдриан зажмурил глаза, когда она застонала так протяжно и невыносимо для его ушей, что сердце кольнуло от боли. Сейчас бы он многое отдал, чтобы оказаться на месте Мёрфи, чтобы своими руками касаться ее бархатной кожи, вдыхать аромат такого драгоценного и любимого тела… Он ее так берег, боялся даже помыслить о том, чтобы хоть как-то осквернить ее своим вторжением, храня каждый смущенный поцелуй, как великую тайну. А Мёрфи… Вонзался зубами с тихим рычанием, словно обезумевший от запаха крови хищник, оставляя на коже следы-укусы. И рубашка Кэмпбелл мелькнула на мгновение в воздухе, плавно, подобно осеннему листу, опускаясь на пол. — Мёрфи-и, — выдохнула она, томно прикрывая глаза и уже явно не вспоминая об Эдриане, не опасаясь, как раньше, что он может оказаться в одном с ними пространстве. Теперь все ее мысли заняты только Мёрфи, что крепко и жадно прижимал ее к себе, блуждая ладонями по узкой спине, очерчивая кончиками пальцев выступающие позвонки, пока не наткнулся на застежку бюстгальтера. Одно движение — и кружевное изделие рухнуло, подобно последнему бастиону под натиском захватчика. Темная макушка склонилась над высокой грудью и острый язык озорно очертил круг ореолы, и в ту же секунду затвердевший розовый сосок скрылся во властных губах. Андреа сдавленно зашипела, откинув голову назад и полностью подставляясь под его поцелуи. Пальцы ее беспорядочно блуждали по плечам и голове Мёрфи, никак не найдя опоры, в которую можно вцепиться и вынести наслаждение и бурю эмоций, что он приносил, поднимаясь к незащищенной шее. Металлический вкус крови внезапно почувствовался во рту. Эдриан не заметил, как прикусил губу, когда силился сдержать себя от желания разнести все вокруг в порыве праведного негодования, заполнившего его существо и неистово рвавшегося наружу. Он во все глаза смотрел на них, на бесстыдно уединившихся на кушетке прямо в гостиной, настолько увлеченных друг другом, что они и думать забыли о том, в чьем доме находились. От такой наглости Ньюман злился еще сильнее, но больше на себя, чем на них. Как бы ни хотел, но на Кэмпбелл он не мог гневаться. Даже видя, что с каждым мгновением, проведенным в обществе Мёрфи, шансы на то, что она вернется к нему, становились ничтожно малы. Но что Андреа нашла в этом Мёрфи, чего не видела раньше и чего теперь не находила в Эдриане? Мёрфи был для нее чем-то новым, экзотикой? Или изощренным способом истязания бывшего парня под крышей его дома? Но не похожа Кэмпбелл на ту, что способна поступить так низко. Она расставалась с Ньюманом с величайшей деликатностью, пытаясь не задеть его, не оскорбить, объяснить свою позицию максимально четко. Значит, не в этом причина. А в чем? В переменчивом женском сердце, в слабости перед обстоятельствами, которые она не смогла вынести в одиночку? А Мёрфи просто так подвернулся, по воле случая оказался раньше и ближе всех. И теперь освобождал свой трофей из подарочной упаковки, стягивая узкие джинсы с Кэмпбелл, закидывая себе на плечи ее стройные ноги, и скрываясь между подтянутых бедер. Она вновь застонала, в этот раз коротко и со всхлипами, вытягиваясь в тонкую струнку, готовую трагично оборваться в любой момент. Закатывала глаза, забываясь в ощущениях, цеплялась в волосы Мёрфи, оттягивая их вверх и заставляя того тихо, утробно рычать, а Эдриана, наблюдавшего это, сглатывать вязкую розовую слюну, вновь полную дурманящим привкусом крови. Отравляющее отчаяние Эдриана смешивалось в воздухе с их разгорающейся страстью. Он до сих пор не мог понять, почему не ушел, а продолжал наблюдать за ними, зная, что его душе эта картина приносила невыразимую муку. Ньюман хотел сделать многое, но не сделал ничего. Ему невыносимо было представить, что своим вмешательством он посмеет расстроить ее. Ведь Кэмпбелл не угрожала опасность, она была в надежных руках Мёрфи, ласково скользящим по ее бедрам и животу, прерывающихся на игривую щекотку, из-за которой Андреа то и дело приглушенно хихикала, закусив фалангу указательного пальца. Ей было хорошо, и именно это Эдриан посчитал главным, а не то, как внутри него что-то разрывалось на части. Мёрфи выпрямился, резко притянул ее к себе за колени, и в тишине, нарушаемой только звуком их сбившегося дыхания, приглушенно взвизгнула расстегнутая молния. Ньюман рухнул как подкошенный, наверняка наделав много шума, но они его не услышали, иначе бы увидели, как он сжался в своем углу, вцепился пальцами в волосы, едва не выдирая их целыми клоками, лишь бы с болью выбить из головы этот чертов звук. Эдриан насмотрелся достаточно, чтобы понять свое неуместное присутствие здесь. Всего только надо было подняться на ноги, такие тяжелые в эту минуту, как будто их налили свинцом; встать и уйти и наконец смириться с тем, что Андреа для него утеряна безвозвратно. «Забыть ее… Забыть сегодняшний день… Это больше не мое дело. Андреа сама вольна выбирать, с кем ей быть», — прикрыв глаза, мысленно повторял, как мантру, силясь отстранить себя от Кэмпбелл, зародить первую, еще тонкую, корку льда на обожженном сердце. И так уже достаточно унизительно то, что он сидел здесь и наблюдал, как зеленый мальчишка за взрослыми. Должны же остаться хоть капли достоинства, ведь Кэмпбелл не единственная девушка на земле, ведь появится когда-то та, что будет равна ей или выше. И она не заставит его так страдать. Он уперся локтями в стену, пытаясь приподняться и наконец уйти, как уха его настиг очередной гибельный звук, с каждым разом становящийся интенсивнее и громче. Медленно, словно в трансе, Ньюман повернулся и весь побелел, будто встретился со смертью лицом к лицу. Но это были все те же Мёрфи и Андреа, так тесно и страстно прижатые друг к другу, как неотделимое целое. Мёрфи, крепко держа Кэмпбелл под грудью, брал ее сзади, поцелуями покрывая голую спину и плечи. Она в истоме извивалась в его руках, норовя выскользнуть и растечься расплавленным воском, шепча что-то несвязное сквозь стоны, то, что мог слышать только Мёрфи, что предназначалось только для него одного. А до слуха Эдриана донеслось только отрывистое «ещё, ещё…». — Н-ненавижу, — выдохнул Ньюман, глядя на них почти не моргая, не заметив даже, как сказал это вслух. И приподняв голову, до этого склоненную над плечом Андреа, Мёрфи безошибочно поймал его остекленевший взгляд. — Громче, — с кривой ухмылкой произнес он, запустив руку, темную от татуировки, в густые волосы Кэмпбелл, собрал их в кулак и оттянул назад, заставляя ее прогнуться еще сильнее и шумно застонать. А сам увеличил прежний размеренный темп, как сумасшедший вбиваясь в податливое тело. Колени Андреа задрожали и если бы он не держал ее, то она давно бы рухнула с кушетки на пол, а теперь цеплялась в его руки, как в последнюю надежду, переходя уже на ничем не стесненный крик. — Не могу-у, — протянула она, поворачиваясь лицом к Мёрфи, который тут же заключил ее губы в требовательный поцелуй, стискивая в пальцах упругую грудь и глядя на застывшего Ньюмана взглядом жестокого триумфатора. Неужели он знал, как ревностно Эдриан наблюдал за Андреа все это время, выслеживал каждый ее шаг, и поэтому решил так посмеяться, разрушить его надежду на то, что их пара вновь воссоединится. Так и хотелось спросить: «Что я тебе сделал? За что ты так со мной? Ты правда ее любишь или все это использованный шанс, пока она была беззащитна от горя?» Эдриан видел, как в один момент ее тело задрожало и она обмякла в объятиях Мёрфи, растянув губы в усталой удовлетворенной улыбке. — Как ты быстро устала, — фыркнул Мёрфи, осторожно укладывая ее на кушетку и растягиваясь рядом в полный рост. — Ты слишком торопился и измотал меня, — она несильно ударила его кулаком в плечо, смущенно прикрывая ладонью разгоряченную грудь. — Сам же сказал, что Эдриан сегодня не придет. Ньюман замер, услышав свое имя, и увидел, как насмешливо сверкнули глаза Мёрфи. Он приобнял Кэмпбелл за плечи, вновь собственнически притягивая к себе. — А вдруг… Кто знает, что сейчас у него в голове, — и не дав ей больше ничего сказать, развел ее руки в стороны и навалился сверху, подминая Кэмпбелл под свое гибкое мускулистое тело. И Эдриан не выдержал: сцедив воздух сквозь крепко стиснутые зубы, он рванул вглубь темного тесного коридора, в беспамятстве ударяясь плечами об холодные стены. О чем он думал? О том, как потом, уличив шанс, изобьет Мёрфи до смерти и силой выбьет его из жизни Андреа? А будет ли она от этого счастлива? Нужно ли ей, чтобы он вмешивался? Внутри него все оборвалось, закровоточило, как свеженасенная рана. Такой, как он, ей не нужен. Богини не снисходят к простым смертным дважды. А раз вкусив благословение — невозможно отказаться. И он поможет, если она скажет. Притворится, что ничего не было. И будет сгорать от чувств к ней и отчаянной ненависти к Мёрфи. Потому что слишком сильно любит…