Новогодний дурак

Надо признаться, я никогда не верил в чудеса. Нет, воинствующим реалистом я не являлся, но всяческую происходящую в моей жизни мистику привык списывать на стечение обстоятельств. Так бы, наверно, я и жил, мимолетом поражаясь тому, как иногда странно складываются события, но кое-что все же немного изменило мои взгляды. Я тогда учился в одном из небезызвестных московских вузов на втором курсе, сам будучи из провинции. До Нового Года оставалось всего ничего и почти все мои знакомые уже разъехались по домам. Мне же было суждено отмечать праздники в общежитии - родители собирались ехать в деревню, где лично мне отмечать Новый год хотелось еще меньше, чем в Москве. Ну, знаете, куча дальней родни не первой трезвости, "Ой, мороз, мороз" нестройным хором в третьем часу ночи, уснувший лицом в тарелке пятиюродный дядюшка... нет уж, увольте. Я планировал пойти на Красную площадь. Для мальчишки, оставшегося в одиночестве в праздничную ночь, пожалуй, самый подходящий вариант. Знакомиться там я в силу природной стеснительности ни с кем не планировал, но если бы нашлась дружелюбно настроенная компания, я был бы рад к ней присоединиться - все же это более приятный вариант развития событий, чем возвращение в опустевшую и непривычно тихую общагу. Лешка уезжал вечером тридцать первого. Ему повезло еще меньше: большое это удовольствие - встречать новый год среди пьяных незнакомцев в тесном купе. Перед его отъездом мы решили напоследок пошататься по городу, посмотреть на праздничные улицы, на бумажные снежинки на оконных стеклах, на растыканные то тут, то там пышные искусственные елки. Елки Лешке почему-то не нравились, он ворчал, что они неестественные, неуместные и превращают хороший праздник в пафосную клоунаду. Что ж, дружок, будь по-твоему. Алексей учился на третьем курсе моего же института. Занимался стрельбой и играл на гитаре. Подвижный, яркий, душа компании. Именно через него я и перезнакомился со всеми, кого теперь знаю. Мы жили на одном этаже и он частенько устраивал у себя в комнате посиделки, пронося туда мимо чуткого комендантского носа предательски позвякивающие бутылки пива, а то и чего покрепче. Сблизились мы на удивление быстро - когда я только-только приехал, Лешка завалился в мою комнату и поздравил с прибытием. Мы разговорились, он рассказывал об общаге, о самом институте, о преподавателях. Его было приятно слушать - негромкий голос, грамотная речь, отсутствие неловких пауз. Лешка помог разобрать мне вещи, а потом позвал к себе, знакомиться с остальными обитателями общаги. Пока я ехал в Москву, я боялся, что не смогу найти друзей, что из-за своей стеснительности буду одинок. Однако, все сложилось хорошо, ребята оказались отличными и я был рад, что поступил именно сюда. Лешка стал мне как брат. Поддерживал, помогал, выгораживал перед всеми. В родном городе у меня не было настолько близких друзей. Может быть, именно поэтому я и не задумывался о том, что мои чувства к нему являются чем-то бо́льшим, чем дружеской симпатией. Так вышло, что на прошлый Новый Год мы оба остались в общаге - я уезжал домой на следующий день, а Лешке третьего числа предстояло встречать родителей в Москве. Со всего общежития набралось еще человек семь, по разным причинам не разъехавшихся. Решили, раз уж так сложилось, отмечать все вместе. В итоге и без того тесная Лешкина комната была забита под завязку. На столе не хватало места под кастрюльки с салатами, на подоконнике была целая батарея бутылок, под кроватью ждали своего часа коробки с фейерверками... Хоть я и был вдали от дома, от семьи, с которой традиционно отмечал этот праздник все предыдущие годы, мне не было тоскливо. Наоборот, я был рад наконец оказаться в компании голосистых, нагловатых, но добродушных сверстников. За полчаса до боя курантов вдруг оказалось, что мы умудрились выпить припасенное для торжества шампанское. Лешка сразу засобирался в магазин, я увязался за ним, желая немного проветриться. Купив бутылку старого доброго "Советского" мы поспешили обратно. Длинноногий Лешка перегнал меня и я, шутки ради, запустил ему в спину снежком. - Ах та-а-а-а-ак... - он обернулся с по-киношному коварной улыбкой, медленно поставил пакет с бутылкой на землю, а затем резко развернулся и кинулся за мной. Я с хохотом удирал от него, нарезая круги по общажному дворику, а Лешка обстреливал меня наспех слепленными снежками, которые разваливались, даже не долетая до моей куртки. Наконец Лешка догнал меня, схватил за плечи и повалил в сугроб. Я исхитрился перевернуться, сквозь смех просил Лешку отпустить меня, но, похоже, не слишком убедительно - пользуясь моей временной беспомощностью, он с садистской ухмылкой принялся сыпать снег мне за шиворот. А потом вдруг коротко и неловко ткнулся своими губами в мои. Смеяться расхотелось. Лешка скатился с меня, растянулся рядом на снегу. Мы молча смотрели в ясное зимнее небо. Мне хотелось подняться и поцеловать его. Не так как он меня, мимолетно, а долго и последовательно. Распробовать губы, коснуться зубов, скользнуть языком по его языку... Но волнение тяжким грузом придавило меня к земле. И я только-только осознавал, что мне именно этого не хватало. Вот из-за чего мое сердце все время было не на месте, вот почему мне было так неловко, когда Лешка оказывался слишком близко ко мне. Влюбиться в друга... уму не постижимо. А сам-то он? Зачем он это сделал? Чувствует ко мне то же, что и я? Стоило мне повернуть к Лешке голову, как он вскочил и, подхватив пакет, крикнул мне: - Нас же ждут! Чего разлегся? - и, рассмеявшись, протянул мне руку. - Леш... - нерешительно окликнул я его, когда мы были уже почти дошли до дверей. - Мм? - он глянул на меня. Заметив мое смущение, хихикнул: - А-а, ты про это. Да забей, фигня все. Я не буду так больше, - и ободряюще потрепал по плечу. "Как это - фигня, что значит - не будешь?" - чуть не выпалил я, но вовремя спохватился. Выходит, он сделал это просто так. В таком случае, действительно лучше все замять. Мы успели как раз к бою часов. Пока мы поспешно разувались, кто-то уже начал откупоривать бутылку. Под звонкие переливы, знаменующие приход Нового Года, громко выстрелила пробка. Заляпанные пеной, мы наскоро разливали шампанское в кружки и пластиковые стаканчики. - А теперь все дружно загадываем желания! Только потом пьем! Я тут хозяин, так что все выполняйте! - выкрикнул Лешка. Я загадал то, что первым пришло в голову - пусть он станет моим, хочу быть с ним, - и одним большим глотком осушил кружку. Потом все поздравляли друг друга и желали удачи, потом побежали на улицу смотреть на вспыхивающий вдалеке салют... Разошлись уже под утро. Отоспавшись, я, намеренно ни с кем не прощаясь, уехал к родне на все каникулы, а когда вернулся, с Лешкой у нас все было по-прежнему. За исключением того, что он ко мне чувствовал совсем не то, что я к нему. Он, похоже, решил наладить личную жизнь - стал активно ухаживать за девушками, постоянно знакомил меня со всяческими представительницами женского пола, которые частенько оставались у него на ночь. Мне, конечно, стоило бы за него порадоваться, но происходящее бесило меня до зубовного скрежета. Я старался поменьше с ним пересекаться чтоб не видеть этого, но мысли о происходящем не давали покоя. На летних каникулах я вздохнул с облегчением. Мне даже удавалось вообще не думать о Лешке. Но в сентябре все снова вернулось. За лето он загорел и как-то... возмужал что ли. Меня стало тянуть к нему еще больше. К моей радости, он перестал волочиться за каждой юбкой, но в остальном ничего, в общем-то, не изменилось. Сегодня был без малого год с нашего нелепого поцелуя. Надо же, спустя столько времени мои чувства не просто не угасли, а пустили корни в самое сердце. Мне все так же хотелось держать его за руку, класть голову на плечо, запускать пальцы под одежду. Порой мне снились даже весьма характерные сны. В такие дни мне было особенно тяжело видеться с Лешкой. Вроде бы ночью тебе казалось, что этот человек исступленно стонет, яростно вжимает тебя в простыни, а с утра ты стоишь рядом с ним, сонным, одетым в одни трусы, чистишь зубы и стараешься не краснеть. Отчасти я был рад тому, что мы не будем видеться в течение каникул – хоть какая-то передышка. Вот так бесцельно шатаясь по городу, мы зашли погреться в большой торговый центр. Поглазели на витрины, перекусили и выпили глинтвейна в небольшом кафе. Лешкины глаза пьяно поблескивали. Я, тоже разомлевший от тепла и алкоголя, подумал о том, что, возможно, сейчас стоило бы признаться ему во всем. Пусть имеет ввиду. Сам виноват, я не просил тогда меня целовать. Но, стоило мне собраться с духом, как Лешка поднялся и, попросив меня подождать, быстро вышел из кафе. Вскоре он вернулся, держа в руках открытку. - Это кому? – поинтересовался я, уже догадываясь, каким будет ответ. - Тебе, кому ж еще-то. Мы хоть и договорились с тобой, что без подарков обойдемся, но что-то мне захотелось тебе одну вещь написать, - он покопался в сумке в поисках ручки и черканул пару строк, которые я не успел разобрать. - Вот, - он, улыбаясь, протянул мне открытку. – Ты только ее убери подальше, откроешь, когда я уеду, а то неинтересно. - Чудак ты, - усмехнулся я, убирая открытку во внутренний карман куртки. Лешка в ответ лишь развел руками. - Что поделать. Ладно, пойдем-ка, мне еще вещи собирать. Расплатившись, мы собрались было уходить, как вдруг Лешку заинтересовало что-то у дверей кафешки. Это оказался ящик для желаний. Дешевый способ сыграть на праздничном настроении посетителей. Рядом лежали пара ручек и стопка маленьких квадратных листов. - Загадаем что-нибудь? - У меня еще прошлогоднее не сбылось, - покачал головой я. Пожав плечами, Лешка нацарапал на листочке свое желание и кинул в ящик. - У меня пока тоже. Так ведь и год еще не закончился, - как-то слишком серьезно произнес он. Когда мы вышли, уже давно стемнело. Начинался снегопад. Мой порыв уже давно прошел и я передумал сообщать о своих чувствах. Пусть все будет как есть. Мы вернулись в общежитие. Еще немного посидели, поболтали. Потом я помог Лешке упаковать вещи и проехался с ним на метро до кольцевой. Дальше нам было в разные стороны. - Может, мне до вокзала с тобой доехать? - Да зачем? – отмахнулся Лешка. – Тебе охота на перроне Новый Год встретить? Давай, Даньк, бывай. После каникул увидимся, отметим начало семестра, - он стиснул меня в объятьях, похлопал по спине. Я украдкой на мгновение уткнулся носом куда-то между его шеей и шарфом, втянул запах. Понял, что буду скучать… Я постоял еще немного на станции. На часах было почти девять. Лешкин поезд отходил в одиннадцать с небольшим, я бы успел вовремя приехать к Кремлю. Но было бы глупо сейчас бросаться вдогонку. В центре города, как я и ожидал, было почти не протолкнуться, несмотря на снегопад. С полчаса я бродил среди радостных людей. Настроения не было и я подумывал о том, чтоб поехать обратно в общежитие. Впрочем, ближе к десяти началась какая-то концертная программа и стало повеселее. Мне удалось протолкаться к установленной специально ради этой ночи сцене и беспрепятственно наблюдать за выступающими. Громкая музыка не давала ни о чем думать, внутри приятно щекотало. Я попытался прикурить, но зажигалка выскользнула из замерзших пальцев. Нагнувшись за ней, я почувствовал, как в куртке что-то хрустнуло. Лешкина открытка! Я совсем забыл о ней. Расстегнув куртку, я достал смявшуюся картонку и развернул. «Даже и не знаю, что написать. Хочу как тогда – снег и твои губы. Я люблю тебя. Ты как прочитаешь, напиши смс-ку хотя бы. Чтоб я знал, стоит ли мне возвращаться.» Люди, сцена, все вокруг отошло на второй план. Сколько времени? Я спешно вытащил телефон. Одиннадцать пятнадцать. Опоздал? Торопливо протолкавшись через толпу подальше от источника шума, я принялся названивать Лешке. Первые два раза он был недоступен, потом наконец ответил. Услышав его невозмутимое «алло», я неожиданно взорвался: - Ты идиот! Как так вообще можно? Почему ты раньше не сказал?! А он хохотал в трубку. Громко и радостно. - Вот приедешь обратно – устрою тебе! - Дань, ты где? Ты на Красной? Давай на Лубянке встретимся, у меня из-за снегопада поезд отменили! - Приезжай тогда немедленно! – радостно завопил я. - Выход какой? - На площадь! - Они все на площадь! - Там указатель – «На Лубянскую площадь», я тебя там ждать буду, хорошо? – я с трудом разбирал Лешкины слова из-за музыки и одобрительных покрикиваний публики. - Жди через пятнадцать минут! – он бросил трубку, я заспешил к метро. Последний раз я серьезно волновался в ученические годы, когда мне пришлось отстаивать честь всей школы на олимпиаде по физике. Так вот, эта чертова физика ни в какое сравнение не шла с тем, что творилось внутри меня в те минуты, пока я ходил туда-сюда у перехода. Завидев Лешку, я кинулся к нему и обхватил за шею, едва не сбив с ног. Уронив чемодан, он прижал меня к себе обеими руками, гладил по голове, по спине. - Лешка, какой же ты дурак, я столько времени ждал, ты не мог раньше ска…- он прервал меня на полуслове таким желанным поцелуем. Я бессильно повис на его руках. Глаза закрылись как-то сами собой, я растворялся в происходящем без остатка. Останавливаться не хотелось. Я чувствовал, как у меня на щеках тают снежинки. Все происходящее казалось неким волшебным сном и я боялся проснуться. - Мог бы и сам сказать, - прошептал Лешка, оторвавшись от меня. Нет, ну точно дурак. - Когда сказать? Когда ты мне сообщил, что это все фигня? Или когда баб начал толпами водить? А? – я собрался было рассыпаться в оскорблениях, но у Лешки был такой радостно-обескураженный вид, что все рождавшиеся в голове гадости тут же растворялись без следа. – Ох, Лешка… - не в силах подобрать слов, я опустил голову ему на грудь. – Если бы ты знал только, как я все это время мучился. - Дань… - он приподнял меня за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. – Прости. Я тогда испугался, что ты не поймешь, что избегать меня будешь. Думал, что это блажь, которая скоро пройдет. А она так и не прошла. Я слушал его, узнавая в словах свои собственные мысли. Неужели так, правда, бывает? - Да замолчи уже, - я снова потянулся к его губам. – Дурак ты мой новогодний. У меня, между прочим, только что желание сбылось! Лешкины брови поползли вверх. - Вот оно как? А у меня ведь тоже… Все часы Москвы отбивали полночь, в небе взрывались фейерверки, люди, знакомые и незнакомые, поздравляли друг друга с Новым Годом, а мы самозабвенно целовались у метро, почти не заметные в снегопаде, и я понимал: если очень-очень чего-то захотеть, то это обязательно сбудется.