***
— Ты сегодня задержался, Итачи, — темно-серые глаза скользнули по приближающемуся силуэту, — неужели тебе настолько не повезло с навязанными «детишками»? Брюнет тяжело вздохнул, устало закатывая глаза от комментария столь проницательного лучшего друга, так некстати носящего фамилию Учиха. Шисуи слишком давно и слишком хорошо знал своего боевого товарища, чтобы не заметить происходящих с ним метаморфоз в последние несколько месяцев. — Ты как всегда слишком многословен, — отряхивая штаны от прилипшей травы, Шисуи ухмыльнулся, лениво поднялся с тенистого места, так удачно прячущего его от яркого летнего солнца, и убрал небольшой свиток с новенькими техниками в набедренную сумку, — но мой тебе совет: все-таки будь с ними помягче… Как-никак они новенькие в твоем отряде. — Они вступили в АНБУ более полугода назад. Разумно ли все еще считать их новенькими? — Встретившись с такой холодной рожей как у тебя, я бы и сам с трудом адаптировался к переменам… Пожалуй, как-нибудь загляну на вашу тренировку и проверю твои педагогические способности, — Шисуи расплылся в довольной улыбке и весело поднял палец вверх, — итак сегодня только тайдзюцу. А то смотрю, Наруто и Сакура совершенно не сумели тебя утомить. Пропустив на своем лице короткую усмешку, Итачи кивнул и снял со спины тати, наконец приготовившись к настоящей схватке с противником такого же уровня, что и он сам…***
Наконец почувствовав себя достаточно измученным после беспощадной тренировки, Итачи устало плелся в сторону душевых, находящихся в казармах АНБУ. Обычно здесь бывает многолюдно, особенно после больших командных тренировок, проводимых Какаши Хатаке — главой всего подразделения. Но сейчас, когда городские улицы Конохи опустели, а жаркий день уступил место прохладной ночи, в душевой было удивительно пусто. Видимо, уже все разошлись по домам. Ведь только упорные друзья тренируются по несколько часов в день, приходя сюда последними и полностью обессиленными. Брюнету казалось, что он чувствует абсолютно все мышцы своего тела. И в который раз Учиха удивлялся человеческой физиологии, задаваясь вопросом, как они могут ныть от усталости так сильно и одновременно. Ведь Итачи совсем не считал себя стариком, чтобы жаловаться на боль. Тем более, он не какой-то там гражданский, а капитан АНБУ, который вообще не должен замечать такие пустяки. Из раздумий выводил беспрерывно щебечущий у уха Шисуи, шагающий рядом, жизненная энергия которого будто и не убавилась. Он продолжал длинную гневную тираду, порой экспрессивно размахивая руками в разные стороны. — Нет, ты прикинь, он говорит мне, — друг забавно скривился, передразнивая одного из своих подчиненных, — только не говорите мне, Шисуи-сан, что не драться сегодня моя задача! Каков же осел! Понаберут кого ни попадя в спецотряды, а нам мучайся с ними потом… Итачи хватило сил, чтобы лишь едва слышно усмехнуться и толкнуть дверь в мужскую раздевалку. Медленно поведя плечами в попытке облегчить тянущую шейную боль, он плюхнулся на низкую близстоящую скамейку и уставился в потолок. Нечеловеческая, но вполне приятная усталость в мышцах все-таки не была самой глобальной проблемой. Главным фактором учиховского раздражения оставалось моральное изнеможение от бесполезной возни с этими «большими» детьми. Почему именно он должен нянчиться с ними, просиживая штаны за высокими стенами родной деревни? Юноша искренне считал, что зря теряет драгоценное время. Впервые он признавался сам себе, что морально выдохся… Мысленно Итачи находился на долгосрочных миссиях самых высоких уровней сложности, чтобы использовать мощь своего додзюцу в полной мере для защиты Конохи от недоброжелателей. Он бы сидел у горящего костра в одиночестве или с напарником, неважно, и продумывал стратегии до мельчайших подробностей, а в смертельных схватках адреналин бурлил бы в крови так, что уши бы закладывало. Итачи всей душой скучал по тем временам, когда его настоящую силу ценили и уважали, когда он пропадал месяцами за пределами деревни, защищая ту из тени. А теперь, он лишь капитан-наставник для двух оболтусов, которые даже не знают, что такое выполнение миссий, порой несовместимых с жизнью… Тоска и скука. Не иначе. Итачи наблюдал, как Шисуи шустро исчез за белой перегородкой, успокаивая уставшие мышцы под напором горячей спасительной воды, наблюдал, как крупные капли растворяются в облаке клубящегося пара, а пена и мыльные пузыри зависают в воздухе и медленно опускаются на холодную плитку, чтобы вскоре исчезнуть в беспощадном водостоке. Он снял с себя нагрудный жилет, издав удовлетворенный стон долгожданного мышечного облегчения, затем наручные пластины и перчатки, которые вкупе со снаряжением оказались сложены на деревянной скамейке. Критическим взглядом оглядев надетую на себе и прилипшую от пота черную водолазку, он сморщился, скидывая и ее в стопку грязных вещей. Все его движения были столь медленны и неторопливы, что пока он собирался с мыслями, чтобы подняться и шагнуть в ближайшую душевую кабинку, пронырливый лучший друг уже выскочил обратно в раздевалку — чистый и чересчур взъерошенный. — Ты чего еще сидишь? Никуда не торопишься что ли? — удивился Шисуи, наспех протирая волосы махровым полотенцем, — меня вот ждет одна дама. Такая конфетка — просто пальчики оближешь. Получше твоих разноцветных шариков данго будет. Поэтому, мой дорогой друг, я не могу составить тебе компанию по самокопанию сегодня. Мне уже нужно бежать к этой очаровательной леди… Итачи не смог ничего ответить. Да и ему не хотелось, если честно. Он считал, что легкого кивка головы будет достаточно, чтобы Шисуи сам все понял. Слишком умен и догадлив этот паршивец, каким бы невинным его лицо порой не выглядело. — На самом деле, я уверен, что Пятой просто надоела твоя кислая, ничего не выражающая физиономия, поэтому она и всучила тебе детишек для развлечения, — он звонко хохотнул, параллельно стараясь натянуть чистую одежду на влажное тело, — совсем не пойму, и как только Наруто и Сакура терпят твои выходки? Невыносимый же тип… Совершенно. Периодически поглядывая на бездвижно сидящего друга, Шисуи закидывал вещи в свой шкафчик у дальней стены и собрал необходимое в небольшой рюкзак. Он сжал губы в тонкую полоску. На самом деле, он всем сердцем переживал за эмоциональное состояние Итачи, чья порой равнодушная жестокость в рамках миссий была головной болью не только самого Шисуи, но и Хокаге уже не первый год. Постепенно становясь холодной машиной для убийств, он все больше сеял в мыслях Пятой сомнения на свой счет, и она нашла подходящий выход — поручить ему заботу о самых жизнерадостных людях деревни, готовившихся стать частью легендарного спецподразделения. — «Ему определенно надо отвлечься. На источники его что ли сводить? — думал про себя Шисуи, уже стоя практически в дверях, — а то, если так продолжится, он и детей загонит, и себя неизвестно в какую могилу сведет». Он бросил последний внимательный взгляд на скамейки, размышляя не забыл ли чего, и коротко махнул рукой другу на прощание. — Не усни тут! — донеслось до слуха Итачи уже из коридора. Итачи расслабленно откинул голову на стену, наконец наслаждаясь долгожданной тишиной. Он еще несколько минут смотрел, как мелкие частички воды кружили в воздухе, неторопливо смешиваясь с паром и оседая на бежевом кафеле. Затем он все же лениво сбросил остатки униформы и встал под горячие струи воды, не заботясь закрыть за собой дверцу. Погружаясь в темноту своего сознания, он блаженно прикрыл глаза, отдаваясь покоренной водной стихии. Говорят, что вода смывает грязь не только с изнеможенного тела, но и забирает бурными потоками усталость, апатию и моральное истощение, тем самым очищая разум от негативных мыслей, которых в последнее время в его голове оказалось слишком много. Быть не на своем месте — худшее жизненное наказание. Нет, он безусловно любил деревню, в которой вырос, но никогда не думал, что его существование ограничится ее стенами. Итачи отчетливо ощущал, как маленькие мощные струи разбиваются об его тело, даря ему необходимое физическое расслабление. Попытавшись размять шею, он почувствовал острую простреливающую боль, немедленно сковывающую любые движения. Черт. Неужели потянул во время боя с Наруто, когда опрокидывал его на землю? Словно в наваждении он ощутил, как к спине нежно прикасаются, почти невесомо. Будто маленькие тонкие пальчики надавили на усталые мышцы и словно по волшебству забрали из них этот отвратный дискомфорт. Конечно, ему бы сейчас не помешал умелый массаж. Погрузившись в свои мысли настолько глубоко, Итачи и не задумывался, почему эти легкие прикосновения кажутся ему такими реальными. Постепенно теряя тупую боль в мышцах, он словно таял под ловкими руками, которые приносили облегчение. Осознание постороннего присутствия пришло внезапно. Какой позор! Капитан АНБУ не сумел распознать вторжение в личное пространство и позволил неизвестному прикоснуться к себе, теперь Итачи точно убедился в том, что нежные поглаживания ему не почудились. Глаза изменили свой ониксовый цвет на кроваво-алый в тот же момент, а безупречная реакция позволила резко перехватить чужие руки и, потянув на себя, впечатать противника в стену душевой кабины. Какого было его удивление, когда на него уставились ошеломленные девичьи изумруды… — Сакура? — она совсем что ли сдурела? Он ведь мог легко убить ее сейчас, — что ты здесь делаешь? Ах, если бы Сакура сама могла ответить на этот вопрос. Эта идея пришла в ее голову неожиданно, когда она заметила присутствие двух капитанов, двигающихся в сторону душевых, в штабе АНБУ. Изначально она хотела лишь закинуть форму в свой шкафчик и вернуться в родную квартирку после столь беспокойного дня с травмой Наруто в госпитале. Но противостоять шальным мыслям Сакура не смогла. Когда она еще сумеет увидеть красивого в своей холодности Учиху полностью обнаженным и расслабленным? Ино умрет от зависти, если узнает. А задача — подобраться к нему незаметно — распалила в куноичи недюжинный интерес. Отличная проверка своих способностей! Благодаря безупречному медицинскому контролю, она полностью скрыла чакру и, подгадав нужный момент, проникла в мужскую раздевалку. Девушка внимательно следила, как шиноби, совершенно не замечающий ее присутствия, подставляет лицо горячим струям, затем опускает голову и опирается на стену крепкими руками. Как опытному медику, распознать испытываемый Итачи дискомфорт в области шеи, ей не составило труда. Хороший повод. Видит Ками, он сам пришел в ее руки! Сбросив одежду, чтобы не намокнуть, Сакура приблизилась к Итачи. Ей даже удалось дотронуться до чужих плеч и облегчить мужские страдания, но долго быть незамеченной у Сакуры не получилось… Длинные амарантовые волосы сразу стали мокрыми, очерчивая утонченные плечи и прикрывая небольшую аккуратную грудь. Только спустя мгновение Итачи осознал, что девушка перед ним совершенно обнажена и крепко зажата между его горячим телом и холодным кафелем. Колючие мурашки выступили на молочной коже, приковывая заинтересованный взгляд брюнета к шее и острым плечам. Сакура не смогла сдержать победную улыбку от того, что так ловко провела лучшего члена АНБУ. Отражение столь легкой победы с лица спало, когда куноичи поняла, что ее выходка зашла слишком далеко. Поддавшись порыву любопытства, она постепенно опускала изучающий взгляд ниже, неудержимо краснея все больше и больше. Крепкая грудь, жилистый торс и.… О, Ками. Какая же она глупая! Но остановиться уже было выше ее сил. Образ капитана был столь завораживающим, открытым и расслабленным, что девушка не смогла бы удержаться. К тому же Итачи Учиха слишком давно привлекал ее девичье внимание. Никто ведь и не узнает об их маленькой шалости… Ловкие тонкие пальчики невесомо очертили покатые плечи, попутно собирая подушечками крупные горячие капли, и, нежно — даже заботливо — нажав на одеревенелые мышцы, принялись легко массировать область шеи, применяя немного чакры для ускоренного исцеления и облегчения. — Я всего лишь помогаю вам расслабиться, Итачи-сан, — срывающийся с пухлых губ полушепот был столь аккуратен, чтобы не спугнуть желанное мгновение резкостью и напористостью. — Сакура, тебе лучше уйти, — но брюнет все же прикрыл глаза, не выпуская девушку из кольца крепких рук и борясь с собственными демонами, — так нельзя… Ты вообще, понимаешь, что сейчас делаешь? — Итачи сделал попытку воззвать к голосу разума этой настырной девчонки, не беспокоящейся об установленных в АНБУ правилах, — я твой капитан… И ты не можешь… Ноготки, скользнувшие по затылку, вызвали волну приятных колючих мурашек, не позволяющих брюнету закончить эту бесполезную мольбу, рожденную знанием нелепого устава. Итачи Учиха — не святой. Как бы его порой не боготворили юные красавицы, знающие, что сильный, до неприличия красивый и чертовски сексуальный капитан АНБУ и наследник могущественного клана до сих пор холост. Ему не чужды низменные человеческие желания, порой находящие свое отражение даже в недвусмысленно потемневших зеленых глазах. Сакура и не думала, что так легко заиграется. Не думала, что брошенный самой себе вызов случайно приведет ее в объятия самого завидного жениха Конохи. При чем прямо в общих душевых штаба АНБУ. Она рассчитала каждую мельчайшую деталь и успешно подобралась к нему — опасному хищному зверю — слишком близко, стремясь выполнить придуманную шуточную цель. Но вот плана отступления у нее не было. И куда бежать, если твоя личность раскрыта, а руки уже добровольно гладят мужские крепкие плечи? Сейчас Итачи явственно ощутил цветочный, едва уловимый аромат, исходящий от атласной кожи смелой нарушительницы его уединения. Он бережно огладил небольшую родинку под выпирающей ключицей. Как будто решал, насколько приемлема их близость. Пусть и случайная. Рука словно сама по себе спустилась от женского плеча и, прокладывая свой путь по бархатной коже, очертила замершую на вдохе грудь, переместившись на талию, чтобы прижать хрупкое тельце ближе. Сакура казалась ему миниатюрной. Нет, совсем неслабой, но миниатюрной. Она по-своему красива в смертельной силе своих небольших кулаков и в благородном добром сердце медика — Итачи всегда подмечал детали, как и сейчас. Когда ее спокойное дыхание от волнения сменилось рваными вдохами, когда девичьи пальчики скользнули в его влажные волосы, когда чужой беспорядочный пульс стал чувствоваться каждой клеточкой его тела, капитан цеплялся за последние крупинки собственной выдержки и рассудительности. — Сакура, — тембр столь низок, что его вибрации проникают под молочную кожу мурашками, отдаваясь набатом в голове девушки, — ты должна остановить меня… — Я хочу, — прошептала Сакура, впервые смело заглядывая во тьму ониксовых глаз. Сейчас она желала раствориться в ней, погрязнуть как в удушающей трясине, не желающей дать своим пленникам спасительный кислород, — хочу. И уже давно, Итачи-сан. Когда она замолкает, он фокусируется на ее соблазнительно приоткрытых губах, приобретших более насыщенный цвет. Клубящийся белый пар скрывает непозволительно много, заставляя неугомонную фантазию распаляться сильнее, а руки — внимательно исследовать шелковую кожу миллиметр за миллиметром. Ладонь скользнула по тонкой талии, останавливаясь на двух впадинках, украшающих поясницу. Итачи тягуче и медленно наклоняется, стремится наконец накрыть желанные губы. А Сакура не смогла бы отстраниться, ожидая проявления инициативы. И брюнет с удовольствием ее проявил, сминая поочередно нижнюю и верхнюю губу, будто неторопливо пробуя что-то непозволительно запретное. Его губы горячие и мокрые от бушующего над их головами водного потока. Она отвечает — неуверенно и несмело, но все же прижимается, хватаясь ладошками за мужские плечи. Дневная усталость и изнеможение уступают место стремительно разгорающемуся огню, сравнимому по своей силе с катоном Итачи, опаляющему тяжело вздымающуюся диафрагму. Жарко. Тесно. Горячо. И плевать. Плевать на устав, запрещающий любовные связи между членами АНБУ. К черту правила. Поцелуи глубже, прикосновения развязнее, чтобы отдаться друг другу без остатка, чтобы раствориться в мгновении, сводящем с ума от возбуждения. Полусогнутые мужские пальцы очерчивают острые лопатки и, спускаясь по ровному позвоночнику, останавливаются на ягодицах, несильно сжимая их. Сакура резко выдыхает, смешивая в возникшем пространстве два горячих дыхания. — Возможно, ты пожалеешь об этом, — он прервался, чтобы дать девушке шанс. Последний шанс опомниться и бежать отсюда со всех ног, иначе будет поздно. Ведь он не сможет остановить рвущееся наружу нутро, которое ей удалось успешно раздразнить. — Никогда, — прошептала Сакура, проводя ладонью по его щеке и очерчивая идеально ровные скулы. Она едва не ойкнула, когда оказалась резко прижата спиной к его груди. Выдох у самого уха томный, возбуждающий, чувственный будто опаляет саму душу, заставляя куноичи грешно желать большего. Итачи Учиха точно не святой. Он дьявол, сатана, прекрасный черт, манящий в свои смертельные объятия и приглашающий вкусить самый запретный плод добровольно. Его пальцы, очертив линию горячих губ, остановились у яремной впадины, повелевая дальнейшими движениями трепещущей девушки. И она подчинилась. Откинула голову на твердое плечо, прикрывая в блаженстве глаза и чувствуя, как горит ее кожа в тех местах, где Итачи ее касается мягко и ласково. Резко выдыхает, едва не срываясь на пошлый стон, который так и хочется спрятать в его волосах, когда мозолистые подушечки останавливаются на небольшой груди, зажимая затвердевший от возбуждения сосок. Электрический разряд, прошедший по девичьему телу, больно отозвался внизу живота, вынуждая девушку свести колени вместе. — Итачи, — впервые она обращалась к нему неформально, игнорируя осточертевший уважительный суффикс, — прошу тебя, — она почти скулила, прикусывая нижнюю губу, — не томи… Хриплая усмешка послала толпы мурашек в ватные ноги, а мужская рука двинулась ниже — нарочито медленно и волнующе, заставляя Сакуру желать нестерпимо, плавясь под умелыми ладонями. Возможно, это лучшие последствия после брошенного себе вызова и проведенной дневной тренировки на восьмом полигоне. Упирающийся в выгнутую поясницу стояк вгонял Сакуру в яркую краску, но она не могла избавиться от восхитительных мыслей, уносящих ее в мир блаженства, о том, что мечта и грезы многих девушек Конохи сейчас хочет именно ее. Она прижималась к нему так близко, что ее желание слиться в единое целое повисло в воздухе как вирус, также проворно забирающийся в мужские легкие. Рука скользнула по ребрам и, спускаясь к плоскому животику, большим пальцем задержалась чуть дольше на маленькой выемке и замерла меж негнущихся ватных ног. Сакура впервые вздрогнула от приятной неги, идущей чувствительной пульсацией от маленького бугорка, который круговыми движениями массировал брюнет. Ноги девушки тряслись, и, если бы не крепкое кольцо свободной мужской руки, она бы неуклюже повалилась на плитку, содрогаемая накатившими ощущениями. Но Итачи уже не был готов отпустить и дать передышку. Он контролировал процесс, наслаждаясь тихими стонами, граничащими с умоляющими всхлипами. Чувствуя, что его возбуждение подходит к своему нестерпимому пределу, что оно просит найти выход, Итачи скользнул пальцами ниже. Уверенные движения вверх-вниз чуть не заставили Сакуру задохнуться от накатившего удовольствия. Этот мужчина до безобразия хорош. Чертовски хорош. Его рука медленно переместилась на затылок, сжимая мягкие ровные пряди, а девичья грудь столкнулась с холодным кафелем, обжигающим кожу контрастом температур. Чувство заполненности прошлось волной жара от поясницы до самого затылка, сопровождаясь стоном столь долгого ожидания с двух сторон. Девушка была готова поклясться, что более возбуждающего и волшебного звука со стороны мужчины, она никогда не слышала, и это сводило с ума. Ровные размеренные толчки, переплетаясь со звонкими шлепками напряженных тел, заполонили душевую, отражаясь эхом от белых влажных стен. — Сакура… — куноичи словно парила в волнах блаженства от приятного мужского баритона и настойчивых поглаживаний ее бедер и талии. Его губы льнут к мочке уха, опаляя его горячим рванным дыханием, — ты прекрасна… Она чувствовала все крепче затягивающийся узел, желающий взорваться обжигающим фейверком, чувствовала, что совсем скоро она не выдержит такого настойчивого напора. Ей хотелось быть ближе, хотелось видеть желание на дне ониксовых глаз. Словно вторя ее желаниям, Итачи отстранился, оставляя после себя вполне ощутимую пустоту внутри и провоцируя недовольный вздох. Но не успела Сакура опомниться и уверенно почувствовать твердую поверхность под ногами, как она оказалась повернута лицом к Итачи, который тут же подхватил ее, вынуждая в поисках опоры покрепче обхватить его торс ногами. Черт возьми, по мнению брюнета, Сакура была замечательна и очаровательно красива. Ее мокрые волосы крупными прядями обрамляли тонкую шею, ее небольшая идеальная грудь подпрыгивала при каждом уверенном толчке, привлекая к себе внимание затвердевшими бусинами. Черт. Теперь, он мог рассмотреть ее всю: затуманенные желанием и похотью глаза, искусанные губы, приоткрывающиеся при частом дыхании. Он отчаянно и даже небрежно прижался к ее губам, требовательно толкаясь во влажный ротик языком, чтобы поймать каждый срывающийся с ее уст стон, а девичьи ладони обхватили его щеки. Движения становились жарче, резче, глубже. Всепоглощающее желание, стремительно разрастающееся в груди, диктовало первобытную необходимость утолить его. Входя все более размашисто, он сильнее прижал Сакуру к стене, вынуждая ее громко вскрикнуть и сжать лодыжки на его бедрах. Запредельное обострение чувств, громкие стоны, дымка поглотившего их удовольствия. Еще немного. Еще немного, и эйфория, мельтешащая под закрытыми веками цветными всплесками, накроет с головой. Они оба чувствовали это, готовясь полностью раствориться в фантастическом мгновении… — Как же я мог забыть… — Шисуи внимательно и негодующе рылся в рюкзаке, направляясь обратно в душевые АНБУ. Он обнаружил пропажу своего протектора, когда уже был на полпути к кафе, где он и договорился встретиться с той очаровательной красоткой. Но, проклиная свою пустую голову, был вынужден вернуться, вновь минуя лабиринты длинных коридоров штаба. Едва он хотел дернуть ручку двери, ведущей в раздевалку, как замер, настороженно прислушиваясь к исходящим оттуда звукам. Странно. Ему ведь не показалось? И это действительно то, о чем он подумал? Брюнет не смог перебороть свое грешное любопытство и медленно открыл дверь. В маленький разъем он смог увидеть аккуратно сложенную стопку вещей, которые явно принадлежали его лучшему другу, а также еще один комплект наспех скомканной формы, размер которой явно уступал мужскому. Но главным украшением этой подозрительно интересной кучи стал протектор с розовой лентой, который во всей деревне носил лишь один известный в АНБУ человек. Это же… Непрерывные стоны, доносящиеся из душевых кабинок, были такими волнующими и страстными, что Шисуи покраснел до кончиков ушей и поспешил вытащить голову обратно в прохладный коридор, тихонько захлопывая за собой дверь. — Кажется, моя помощь и не требуется уже, — завистливо цокнув, пробормотал шиноби и направился на запланированное свидание, решив, что забытая вещь гардероба ему до завтра не так уж и нужна, — хоть бы барьер поставил, умник…***
Ох, теперь уж Наруто точно мог сказать, что это было чересчур! Мало того, что, желая взять долгожданный реванш и увеличить продолжительность битвы с капитаном, он оказался нокаутирован в два раза быстрее, чем неделю назад на этом же самом полигоне, так еще и получасовой тренировочный бой его розововолосой напарницы никак не хотел заканчиваться, нервируя шиноби с каждой секундой все сильнее и сильнее. К тому же масла в огонь подливал Шисуи Учиха, неотрывно и завороженно наблюдающий за их спаррингом. Почему он так довольно ухмылялся, Наруто так и не понял, как и то, почему столь длительный бой Сакуры даже не стремился к своему завершению. — Шисуи-сан, — блондин резко подвинулся к Учихе, наконец решившись разобраться в ситуации, — вы не знаете, что вообще тут происходит? Брюнет, с трудом изобразив удивленное выражение лица, показательно выгнул бровь, всем видом демонстрируя, что он вообще не понимает, о чем толкует сын Четвертого. — О чем ты, Наруто? — Что за фигня творится с Сакурой-чан и капитаном? Шисуи поднял взгляд, в очередной раз внимательно осматривая сражающуюся пару. Он без труда подмечал несвойственные холодному поведению Итачи усмешки, поддразнивающие куноичи, выпады со стороны девушки, похожие на бросание вызова, и чересчур бережное отношение к подчиненной со стороны капитана АНБУ. Бушующая химия — другого объяснения Шисуи дать бы не смог. И порой Наруто мог быть на удивление ненаблюдательным. — А что с ними не так? На мой взгляд, все в рамках устава АНБУ. Как вообще может быть по-другому? — театрально изобразив невинность, Шисуи знал, что ненароком прозвучавшая в его голосе ирония останется незамеченной Наруто. Не желая быть инициатором ненужных для Сакуры и Итачи слухов и сплетен, он сдержался, внутренне радуясь за друга, который наконец сменил угрюмое и замученное выражение лица на вполне счастливое и дружелюбное, благодаря этой удивительной куноичи… — Ну, конечно же, — радостно воскликнул Наруто и, вырывая Учиху из размышлений, легко хлопнул себя по лбу, — у АНБУ же есть устав! Я всегда знал это! Тогда что вообще может с ними происходить? Ничего! Верно же, Шисуи-сан? Отвернувшись от любопытного взора шумного блондина, Шисуи снова взглянул на довольного, как прирученного кота, Итачи, который наконец укладывал на лопатки свою розововолосую соперницу. Будь Наруто сосредоточен на проводимом бое, то и сам бы заметил ненавязчиво скользнувшую по бедрам куноичи ладонь капитана и ответный румянец на ее щеках, вызванный явно не усиленной тренировкой. — О, конечно, Наруто, ты безусловно прав, — вызывая в лазурных глазах блондина наивное ликование, ответил брюнет, но все-таки не смог сдержать ухмылки, — ничего и не может у них происходить. Абсолютно ни-че-го…