Саке

      Услышав характерный шум в коридоре, Тобирама нахмурился, но не стал шевелиться, принципиально не отрывая взгляд от свитка, что как раз покоился на его коленях. Не сложно было понять, кто пришел. Вариантов всего было три: Хаширама, Мадара или Изуна. При учете того, что старший брат дома, Мадара пришел еще днем, громко об этом сообщив, оставался лишь младший Учиха.       Минувшие дни выдались муторными и немного напряженными. Хаширама отвлекался от дел хокаге, едва появлялся Мадара. Не то чтобы это вредило общему положению дел, вовсе нет, но Тобирама все равно раздражался и цокал языком. Их негласное, для всех очевидное, противостояние с Мадарой продолжалось: всякий раз, когда Учиха днем отвлекал Хашираму от дел прямо в кабинете хокаге, причем делал это так, чтобы Тобирама не мог и усомниться в том, что они трахались, младший Сенджу уже вечером оказывался с Изуной в доме Учиха.       Они в равной степени бесили друг друга, счет до сих пор равный.       — Вот ты где.       Изуна перешагнул порог и закрыл за собой дверь. Тобирама все же не смог не посмотреть на него. Облаченный в кимоно простого покроя, как обычно тонкий и статный, слишком миниатюрный для мужчины, Учиха сложил руки на груди и посмотрел на Тобираму сверху вниз.       — Чего тебе?       Изуна тоже его раздражал, даже несмотря на то, что Сенджу уже принял тот факт, что он просто не смог бы жить без этого Учихи. Любовь зла, ничего не поделаешь.       — Брата искал, — словно между прочим сказал Изуна, зачем-то пройдясь взглядом по комнате, ведь было очевидно, что в спальне Тобирамы Мадары быть не могло. — Полагаю, он с Хаширамой? Или, вернее сказать, уже в Хашираме, да?       Тобирама невольно рыкнул. Его бесили любые намеки на особенности личной жизни старшего брата. Это личное дело Хаширамы, даже если трахает его чертов Мадара Учиха.       — Заткнись.       Изуна с важным видом кивнул.       — Понятно.       Он вновь посмотрел на Тобираму. Сенджу сидел за низким столиком, на котором стояла тарелка с яблоками и бутылка саке. Это принес Хаширама еще утром, братья вполне неплохо разговаривали, пока не явился Мадара, утащивший старшего Сенджу в его спальню. Так что пил только Хаширама, вторая пиала осталась нетронутой.       Тобирама осознал, что уходить Изуна не намерен, да и явился он не по высказанной причине.       — Что-то еще?       Изуна порой был наглее, чем его брат. В нем ощущалась грация пантеры, которая вкупе с очень красивым миловидным лицом просто сводила с ума. Изуну стоило опасаться. Всегда. А Тобирама, никогда не позволявший себе расслабляться, ощущал себя эдаким охотником рядом с ним.       — Угостишь саке?       Спросив это, Учиха прошел к столу и присел с противоположной стороны. Тобирама уставился на его тонкую шею, невольно вспомнил, как трогал ее и ласкал еще прошлым вечером, и тут же отвел взгляд. Тело Изуны и правда сводило с ума. Его чарующие изгибы, бледная тонкая кожа, каждый шрам на ней — все это было прекрасно.       Изуна ждал реакции. Пришлось все же посмотреть на него. Учиха столь грациозно устроился на месте, оперевшись локтем о край стола, что Сенджу невольно растерялся, но вида подавать не стал.       — Конечно.       Он сказал это настолько натянуто и незаинтересованно, насколько только мог, однако Изуну ничего не смутило. Учиха проследил за тем, как Сенджу наливает в чистую пиалку саке, дождался, пока он не поставит на место бутылку и не придвинет пиалку ближе к нему.       — Ты как обычно любезен.       Изуна пил больше и охотнее, чем Мадара, хотя с Хаширамой тягаться не мог, конечно. И пьянел он куда быстрее. Как-то раз они собрались вчетвером, и на этой вроде как дружеской встрече Тобирама остался единственным трезвым. Он хорошо помнил, как Изуна присел к нему ближе, как он переглядывался с Хаширамой, как они на чем-то негласно сошлись, как старшие братья ушли. Вернее, Хаширама просто утащил пьяного Мадару под недовольное цоканье Тобирамы, но Сенджу быстро отвлек Изуна. Уже потом этот самый Изуна сжимал в ладонях порванную в клочья рубаху Тобирамы, пока тот, вцепившись ладонью в его волосы и тяжело дыша, трахал его со всей дури, заставляя елозить спиной по полу.       Стоило признать — любовником младший Учиха был весьма страстным. Тобирама точно знал, что Изуна не спал ни с кем, кроме него, и даже в самый первый раз именно он был инициатором. Изуна вел, а Тобирама велся на все это, отчаянно утверждая, что не хотел такой близости. Хотел, и еще как хотел, но гордость слишком долго его душила.       Сенджу было удобнее считать, что Учиха его соблазнил. Впрочем, в каком-то смысле это была правда, безусловно. Смертоносный и опасный, Изуна в какой-то момент мог просто вспороть ему глотку, но вместо этого припал к шее и укусил, и тот момент Тобирама запомнил на всю жизнь.       Он снова уставился на свиток, понимая, что не различает иероглифы. Ему всегда было сложно сосредоточиться на деле, если рядом Изуна. Порывы варьировались от желания зарезать наглеца до желания нагнуть его раком, схватить за длинный хвост волос и поиметь так, чтобы тот ходить потом не мог от свербящего чувства в заднице.       — Какой ты сосредоточенный. Не хочешь выпить со мной?       Сенджу хмыкнул.       — Воздержусь.       — Да ладно тебе, к чему эта официальность?       Изуна улыбнулся. Любая его улыбка таила в себе опасность. Тобирама привык так считать. Он снова отчетливо вспомнил их первый раз. Даже не помышлявший о всяких пошлостях, Сенджу в тот день оказался рабом своей страсти. Учиха позволил ему овладеть собой. Он дергал его за волосы, кусал, царапал, но настойчиво требовал, чтобы Тобирама не смел останавливаться. Настоящее безумие, которое не забывается. Тобирама отчетливо запомнил все изгибы тела вечного соперника, его тонкую талию, подымающуюся грудь, блеск черных волос и помутневшие от страсти глаза.       Изуна был прекрасен.       Ему было больно настолько, что в какой-то момент из глаз побежали слезинки, но он так и не позволил Тобираме остановиться. А когда Сенджу, следуя странному порыву, обхватил ладонью его шею и сжал ее, не позволяя дышать, Изуна беспомощно раскрыл рот, задыхаясь, не имея возможности вдохнуть. Он мог умереть, если бы Сенджу захотел. Но прекрасно это понимая, Учиха не вырвался.       Осознав, что он на грани, Тобирама ослабил хватку и потом просто смотрел на то, как тот отчаянно ловит ртом воздух, все такой же беспомощный, немыслимо сексуальный, будоражащий воображение. Сенджу даже не сразу понял, что Изуна кончил именно из-за этого. Он ощущал власть над Учихой, и это чувство дурманило разум настолько, что Тобирама целовал чужие губы, остервенело, по-хозяйски, заявляя о своих правах на тело и душу Изуны.       И он их получил в итоге. Хорошо это или плохо — вопрос отдельный, но с тех пор Учиха принадлежал ему. Он не смотрел ни на кого другого, бесстыдно лез в штаны Тобираме при всяком удобном случае и буквально напрашивался на грубость. Сенджу в итоге к этому привык, хоть и старался доказать непонятно кому, что ему это не нравится.       — Я не пью в середине дня. Более того — у меня полно работы.       Изуна осушил пиалку и сам потянулся за бутылкой.       — Какой же ты все-таки зануда. Выпей хоть немного.       Тобирама раздраженно выдохнул.       — Нет.       — Я настаиваю.       Учиха вдруг водрузил правую ногу на стол. Сенджу недоуменно посмотрел на Изуну, взгляд тут же метнулся ниже. Теперь кимоно не скрывало от его глаз обольстительных бедер проклятого носителя шарингана, тем более что тот намеренно вытянул ногу так, чтобы открыть лучший обзор на свою промежность.       Впору было сыпаться проклятиями. Мало того, что Хаширама взял привычку не носить фундоши, поскольку нижнее белье, видите ли, отнимает много времени, когда приспичит трахнуться с Мадарой, так еще и Изуна эту привычку перенял у него. Эти двое плохо влияли друг на друга, определенно. И в принципе сам факт того, что они так хорошо понимают друг друга без слов, должен был напрягать с самого начала.       — Ты что делаешь?       Изуна чуть наклонил вбок голову и растопырил пальчики на ноге.       — Хочу, чтобы ты отведал саке.       Едва Тобирама спросил что-то еще, он вдруг приблизился к столешнице, снова напомнив о том, какой он гибкий, и просто вылил немного саке из бутылки прямо на свою ногу. Сенджу уставился на его откровенно насмешливое лицо, потом на влажную стопу.       — Что?       — Давай же, попробуй.       Сложно было не понять, что имеется в виду. Тобирама хотел бы разозлиться на эту сомнительную просьбу Изуны лизнуть его ногу, правда хотел бы. Высказать ему, что он думает о таком поведении, выставить чертового Учиху за дверь, заодно выставить и Мадару, который находился в спальне старшего брата.       Хотел бы. Но одновременно и не хотел.       Подобная двоякость собственных стремлений была так нехарактерна для него, что Сенджу просто перестал понимать себя.       Изуна терпеливо ждал от него хоть каких-то действий. Его нога — пожалуй, слишком маленькая и ухоженная для мужчины его возраста, — все так же призывно лежала на столе. На сей раз Тобирама вспомнил день, когда Хаширама уговорил его зайти в забегаловку, где готовили его любимые данго. Там же обнаружился Изуна, и в итоге они сидели за одним столом на жестких табуретах. Хаширама ел данго, попутно что-то увлеченно рассказывая Изуне, а вот Учиха, который в самом деле внимательно слушал хокаге, пил чай, не обращая никакого внимания на притихшего Тобираму. Якобы не обращая, как оказалось.       Едва его нога, отчего-то без обуви, забралась Сенджу под кимоно, тот просто застыл от неожиданности. То ли постыдившись из-за наличия рядом людей, в том числе и старшего брата, то ли и правда слишком растерянный, он ничего не предпринял, а Изуна просто наминал ему пальцами ноги сквозь ткань фундоши член, порой скользя к промежности, задевая яички.       Тобирама был готов его убить, но по итогу дело закончилось тем, что он вскочил на ноги и умчался в туалет, с трудом скрывая в складках одежды стояк, а Изуна потом добрался к нему в кабинку. Он стоял перед ним на коленях, смотрел все так же насмешливо, несмотря на то, что ласкал его член языком, а потом и брал в рот, а Сенджу дергал его за волосы в порывах страсти и злости одновременно.       — Я жду, Тобирама.       Был ли вообще хоть какой-то смысл в том, чтобы возмущаться и прогонять этого наглеца? В этом Сенджу сильно сомневался. Сам себе он давно признался в том, что, несмотря ни на что, всегда хотел и любил Изуну. Так уж оно сложилось. Пусть тот его и раздражал (почти всегда намеренно выводя из себя в силу особенностей характера), но между ними были взаимные чувства.       — Значит, так ты предлагаешь мне попробовать саке?       Учиха кивнул.       — Думаю, так тебе понравится больше.       Тобирама выдохнул. Если так подумать, в то время, пока Мадара вечно припоминал ему, что он трахает Хашираму, на деле Хаширама буквально манипулировал старшим Учихой и вил из него веревки, как хотел. В их с Изуной случае манипуляции были куда очевиднее. Странно, что они такие разные, но при этом так похожи.       Он отложил в сторону свиток и вновь вернул свое внимание к Учихе. Он сделает то, что хочет этот несносный владелец шарингана. Сделает, главным образом потому что хочет сам. Изуна даже дышать перестал, когда Сенджу, все так же не меняясь в лице, сперва приблизился к столу, не сводя с него взгляд, а потом высунул язык и провел его кончиком по основанию большого пальца. Безусловно, самый глупый способ пить саке.       Изуна выдохнул. Ожидал ли он, что Тобирама поведется? Скорее да, чем нет, но не так сразу. Это можно было прочитать по его красивому лицу. Ощутив, как Учиха чуть вздрогнул всем телом, Сенджу обхватил ладонью его лодыжку, провел кончиком языка между большим и вторым пальчиками, а потом чуть всосал жировую подушечку стопы и легко прикусил передними зубами. Вкус саке практически не ощущался.       Должно быть, его нехитрые действия возымели на Изуну колоссальный эффект. Он тут же вырвал свою ногу и подскочил с места. Тобирама выпрямился и пронаблюдал за тем, как Учиха забрался на стол коленями. Мгновение, и он переметнулся через стол и стремительно оседлал Сенджу, а тот сжал его в сильных объятиях, сдавив тонкую талию. Изуна прижался к его губам страстным поцелуем, тут же запустив пальцы в светлые волосы. Ощутив его прикосновения на затылке, Тобирама блаженно выдохнул. От Учихи пахло чертовым саке, и в кои-то веки алкоголь показался Сенджу приятным на вкус.       Он опрокинул Изуну на стол спиной, разорвал поцелуй и тут же скользнул губами по тонкой шее, привычно вдыхая знакомый запах. Руки спешно расстегнули пояс кимоно. Хотелось трогать тело Учихи, снова заявлять о своих правах на него. Снова наслаждаться страстью и общим на двоих безумием. Изуна бесстыдно простонал, выгибаясь под ним. Распахнув кимоно, Тобирама прошелся ладонью по груди любовника, ниже, к впалому животу, узкому тазу, округлым бедрам. Учиха продрог, чувственно реагируя на прикосновения.       Все же он знал, как разжечь огонь в всегда холодном и отстраненном Тобираме. Мужчина уже не думал ни о чем, кроме как о своем любовнике и его чувствительном теле. Он тут же припал быстрыми мокрыми поцелуями к груди Изуны, обвел ореолы набухших сосков, а ладонью нашарил уже окрепший небольшой член. Учиха снова простонал. В пылу страсти он всегда был откровенен. Раньше Сенджу его просто затыкал, особенно если они находились там, где их могли бы обнаружить невольные свидетели. Однако потом он приноровился просто наслаждаться стонами Изуны.       Он опустился ниже, закинул одну ногу Учихи на свое плечо и, не раздумывая ни на секунду, провел по члену кольцом из указательного и большого пальцев от головки до основания и тут же обхватил губами крайнюю плоть. Изуна вновь вздрогнул. Он схватился ладонями за край стола, словно в поисках хоть какой-то опоры, а Тобирама медленно всосал его член в рот, плотно обхватив губами. Он тут же двинул головой, делая поступательные движения. Его рука коснулась живота Изуны, мягко поглаживая, обводя подушечками пальцев пупок, а вторая ладонь придерживала талию Учихи, не позволяя тому елозить по столу.       Все так же посасывая член Изуны, Тобирама посмотрел на него в тот момент, когда брюнет опустил взгляд. Мутные от возбуждения глаза, испарина лбу, спутавшиеся черные волосы — немыслимо прекрасен, невероятно сексуален. Каждый новый раз Сенджу хотел его, как в самый первый.       — Трахни меня… чертов ублюдок, трахни меня!       Изуна прошипел эти слова сквозь зубы и тут же раскраснелся. Тобирама выпустил его член из рта. Ствол покачнулся, влажный от слюны и предэякулята. Сенджу позволил себе посмотреть на Учиху, на его живот и талию, несколько старых шрамов на боку и бедрах. Многие из них он сам оставил на этом теле.       Он обхватил пальцами мошонку Изуны, вновь заставив того продрогнуть, показывая высокую чувствительность, потом прошелся по промежности ниже и ткнулся указательным пальцем во влажное колечко мышц. Его нисколько не удивило то, что Учиха явился подготовленным. Он прекрасно знал, чего хочет, знал, что все будет именно по его плану, так что и удивляться нечего.       Тобирама уверенно ввел в него сразу два пальца. Изуна зашипел, поморщился от дискомфорта и, закинув на плечи Сенджу и вторую ногу, сжал его шею.       — Чтоб ты знал, — выдохнул он, — твоя голова отлично смотрится меж моих ног.       Тот лишь задвигал пальцами активнее.       — Буду иметь в виду.       Он чуть приподнялся, развел полы своего кимоно и не без труда развязал фундоши, успевая пальцами растягивать Изуну. Тот смотрел на него, пожирая взглядом и облизываясь. В какой-то момент он обернулся назад, потянулся к полу и добрался до оставленной бутылки саке. Тобирама лишь мотнул головой. Нисколько не смущаясь того, что в нем чужие пальцы, Учиха сделал несколько больших глотков, чуть пролив на себя саке. Прозрачные капли пробежали вниз по его щекам и подбородку.       — Хорошо, — кивнул Изуна. — А чтобы было еще лучше, мне нужен твой член, так что шевелись.       Тобирама фыркнул. Учиха часто говорил всякие пошлости, и это всегда заводило, как бы отчаянно Сенджу не твердил, что его это бесит. Расправившись с фундоши, он обхватил свой член, провел по нему ладонью, а уже потом пристроился. Теперь вокруг его шеи смыкались колени Изуны. Кажется, Учиху это вполне устраивало.       Сенджу вошел медленно. Начинать в принципе всегда стоило плавно. Страсть страстью, но вредить Изуне он не собирался, и тот это, кажется, ценил. Головка члена толкнулась в Учиху, и тот спешно отставил бутылку с саке на пол. Тобирама вошел в него, внимательно наблюдая за тем, как Изуна то и дело прикусывает губу и жмурится. Выждав несколько мучительно долгих секунд, он начал плавно двигаться, чувствуя напряжение во всем теле.       Придерживая талию Учихи, он начал двигаться активнее. Стол покачнулся, Изуна неловко дернулся, так что тарелка с яблоками повалилась на пол, но это осталось без внимания слившихся в страстном порыве мужчин. Учиха несильно сжал коленями его шею, чуть подскочил с места, когда Сенджу вошел в него особенно глубоко, потом снова опрокинулся на столешницу и задрал голову. Длинный хвост волос сполз на пол, как и пояс, распахнутое кимоно просто висело на худом теле.       Он в самом деле был прекрасен.       В какой-то момент Изуна решительно накрыл сжимавшие его руки Тобирамы, заставив остановиться, снял ноги с чужих плеч и обхватил ими талию мужчины. Поняв, чего он хочет, Сенджу решительно обнял его и поднял со стола, сел на пол и усадил любовника на себя верхом, все так же не выходя из его тела.       Учиха восторженно выдохнул, сжал его член мышцами и принялся двигаться сам, как ему всегда нравилось. Помнится, в похожей позе их однажды застал Мадара. Тогда Тобирама опирался спиной о дерево, а Изуна остервенело двигался на нем, сжимая его волосы, не обращая внимания ни на что на свете. И появившийся рядом старший брат не помешал ему кончить. Сенджу хорошо помнил, как перекосило лицо Мадары в тот миг.       — Скажи…       Изуна обхватил ладонями его лицо, они соприкоснулись кончиками носов. Тобирама едва не усмехнулся. Он знал, что Учиха хотел услышать — обращение, которое по каким-то непонятным причинам невероятно его заводило.       — Скажи, — куда требовательнее повторил Изуна.       Сенджу сглотнул.       — Изуна-доно.       Учиха задышал быстрее.       — Еще…       Он принялся двигаться активнее.       — Изуна-доно.       — О да…       Тобирама и сам ощутил скорую разрядку. Он прижал к себе Учиху и тут же обхватил рукой его шею, сдавив так, что тот распахнул рот, инстинктивно пытаясь поймать им воздух. Его глаза расширились, беспомощно смотря на Сенджу. Тот вновь ощутил, что владеет Изуной целиком и полностью, ведь иначе тот не доверился бы ему настолько сильно, не позволил бы держать в ладони его жизнь.       — Изуна-доно…       Уловив нужный момент, Тобирама ослабил хватку, и в тот же миг Учиха кончил, излившись прямо на кимоно Сенджу, а уже потом жадно задышал, сотрясаясь всем телом, хватаясь за любовника с немыслимым отчаянием. Словно от близости и правда зависела его жизнь. Он раскашлялся, а Тобирама уткнулся носом в его черные волосы и излился следом, чувствуя, как сокращаются чужие мышцы, как любимое им бесконечно тело сводит судорога наслаждения.       Дрожащие руки Изуны обхватили его шею. Они просто застыли, заключив друг друга в объятия. Как правило, после достижения пика их обоих порывало на молчаливую нежность. Тобирама мог позволить себе гладить любовника по голове, трогать его волосы и прислушиваться к его сердцебиению, а тот просто прижимался к нему всем телом, выглядя немыслимо трогательным и беззащитным. Лишь с ним Изуна мог позволить себе быть таким. Только после секса, но все же.       Уложив Учиху на футон, Сенджу критично осмотрел пятна семени на своем кимоно. Стоит переодеться. Решив так, он поднялся на ноги.       — Ты куда?       Тон Изуны давал понять, что он категорически против того, чтобы Тобирама вообще куда-то уходил.       — Сейчас вернусь, — отмахнулся Сенджу.       — Живее там.       Он знал, что Учиха будет ждать, корча недовольную мину, но едва Сенджу ляжет рядом с ним, просто прижмется к нему, желая быть как можно ближе. И лишь от него будет зависеть, займутся ли они сексом еще раз. Обычно дело заканчивалось вторым раундом, если они находились дома. Не важно, дома у кого — Сенджу или Учиха.       Тобирама добрался до ванной комнаты, отыскал свежую, уже давно постиранную одежду. Едва он закончил с переодеванием, в помещении оказался Мадара. Сенджу бросил на него хмурый взгляд, но принципиально промолчал, а вот Учиха тут же подал голос.       — Что с твоей спиной?       Запоздало, но Тобирама понял, что Изуна успел поцарапать его. Он сжал губы в тонкую полоску и, уже походя мимо Мадары, сказал:       — Спросишь потом своего брата, ему виднее.       Далее он спешно унесся обратно в свою комнату. Дело сделано, Мадара в ярости. Получил по заслугам за то, что днем увел из его поля зрения Хашираму. Слыша за спиной, как Учиха называет его сукиным сыном, Тобирама кивнул сам себе — счет все еще равный. А впрочем, неважно, его еще ожидал второй заход. Хорошо, что Изуна такой страстный. Плохо лишь то, что он мог в его отсутствие выхлебать все саке из бутылки. Сенджу не любил алкоголь, но любил Изуну, так что и это в принципе можно перетерпеть.