Чёрная ручка

      Золото солнца пало на светлое лицо девушки и заиграло яркими искрами в прикрытых глазах, вынуждая Хартфилию покинуть сладкие путы сна. Взгляд карих глаз прояснился почти сразу — и пробежал по светлым стенам, потолку, падая за тем на пустующее, слегка помятое место рядом, где ещё недавно, по соображениям Люси, мирно посапывал Драгнил. А теперь исчез — и лёгкая утренняя прохлада, проникающая сквозь открытое на распашку окно, невежливо касалась её нежной кожи, успевшей привыкнуть к жару крепких объятий.       — Нацу?..— Звонкий мягкий голос встревожил шёлковую тишину тоном надежды на ответ, но привычно бодрого звучания не последовало. Драгнила в доме определённо не было. Ушёл? Да. Выпрыгнул на улицу через окно так же ловко, как и впрыгнул в квартиру прошлым вечером. Не сказать, что в его репертуаре тихонько уходить вот так. Обычно это происходит с криками или смехом. Всегда шумно. Но будет все отныне как и раньше? После прошедшей ночи? Хартфилия не знала ответа. Сердце её боязливо и встревоженно сжалось и стало так тяжко, будто буквально только что она что-то потеряла. Да. Примятое, ещё тёплое место на другом краю кровати свидетельствовало о потери близкого друга, каким был до недавнего времени для неё Драгнил. А что теперь? Впереди Люси видела лишь серый туман неизвестных надежд, но что это были за надежды, не понимала даже сама Хартфилия. Отвратительно. Неизвестность всегда пугает, но ещё страшнее, когда ты даже не знаешь, о чём мечтать, на что рассчитывать в своих самых смелых фантазиях. Неопределённость будущего, оказывается, не так страшна в сравнении с неопределенностью желаний, что диким монстром нападала на волшебницу.       Босая нога, трясущаяся то ли от страха, то ли от холода, опустилась с кровати, наступая на что-то твердое, что лежало в щекотящем ступни ворсе ковра. Опустив взор, девушка обнаружила на ковре чёрную ручку, освобождённую от колпачка, — и что она тут делает? — подняла, бросила куда-то на стол и мелкими шагами, с хмурым и растерянным лицом прошла в ванную комнату, где ей предстояло привести себя в порядок. Принять душ, умыться, расчесать волосы и морально подготовиться к тому, что будет после появления её в гильдии. Решить, с какой ноги получит Драгнил, когда они встретятся, и за что именно — за то ли, что не был обнаружен в постели, а может в принципе за те обстоятельства, которые теперь вынуждают её об этом думать. « — Нет. Огребёт за все вместе. Сначала правой, потом левой. » — оскорбленно думала Люси, приближаясь к зеркалу, откидывая длинные золотистые локоны назад и бросая взор на своё прекрасное личико. И дом тотчас сотряс сначала душераздирающий визг ужаса, а потом вопль досады. Из зеркала на Хартфилию смотрела страшная чёрная рожица. Кривые чёрные губы на пол лица, подведённые глаза, от черноты кажущиеся сильно впалыми в пьяные мешки, и густая толстая монобровь, криво сведённая к переносице. Теперь становилось ясно, откуда ручка взялась на полу — Нацу.       — Бли-ин, я прибью его! Как мне теперь это смывать? Какой ужас! — Гневно говорила Хартфилия, разглядывая свои новые очертания. — И как я сразу не догадалась? Напакостил и смылся. Совсем не меняется… — Она недовольно фыркала, осязая работу Драгнила, а на лице, невольно, расползалась улыбка, становящаяся всё шире по мере приближения взгляда карих глаз к жирной надписи на груди. Короткой и не аккуратной — жуть, какой кривой… Но какая разница, каким почерком написано письмо, если это спешное пакостное «Люблю»?