Никто не знает правды

Лаевский задумчиво смотрел вслед прыгающей на волнах лодке, в которой находился фон Корен, и ему казалось, что он теряет что-то важное, то, что держало его на плаву, что придавало силы и смелость измениться, начать новую жизнь, более полезную, более осмысленную. Он провожал взглядом уже едва видимую чёрную точку, а сам вспоминал неожиданный визит фон Корена. Как сидел, не отрываясь от бумаг, работая до боли в глазах, как и все последние дни, и вдруг — внезапный стук в окно и дальше совсем уж невероятное: Николай Васильевич, оказывается, желал с ним попрощаться. От неожиданности Лаевский вскочил, суетливо придвинул фон Корену стул, поправив оторванное сиденье и бормоча что-то нелепое немного заискивающим тоном. Он стоял, нервно потирая руки от волнения, и был не в силах оторвать от фон Корена робкого взгляда. Его окатывало горячей волной от понимания, что вот он — сидит рядом, как всегда спокойный и невозмутимый, и говорит совершенно невероятные вещи. Лаевский даже в бреду не смог бы такого вообразить. Неужели перед ним и правда сейчас извиняются и признают вину, что неправильно его оценили? И совсем уж невообразимое — фон Корен предположил, что они могли бы быть друзьями! На мгновение комната закружилась у Лаевского перед глазами, руки судорожно сжались в кулаки, кровь прилила к лицу, и он опустил голову в опасении, что румянец на обычно бледных щеках сейчас же выдаст его чувства. Ведь это было его заветное желание, мечта, чтобы этот сдержанный неординарный человек стал его другом. Он с самого начала оказался неравнодушен к суровому обаянию и даже пытался сделать первые шаги к сближению, но был отвергнут самым резким образом. Фон Корен не только остался безучастным к попыткам завязать приятельские отношения, но показал своё резко отрицательное отношение к самому Лаевскому, его образу жизни, характеру, а после попросту стал призывать к его физическому уничтожению. И в душе Лаевского произошла метаморфоза: он возненавидел того, кого готов был полюбить. И только в ночь перед дуэлью, размышляя о своей жизни, Лаевский понял, что фон Корен был прав. И тогда он позволил нежным чувствам взять верх над злобой и раздражением. Никто не знал правды, почему так изменился Лаевский, что заставило бывшего игрока, пьяницу, бездельника взяться за ум и стать полезным для общества человеком. Только сам Лаевский знал: он хотел быть достойным фон Корена и заслужить если не любовь, то хотя бы его уважение. И вот получил награду, о которой мечтал: Николай Васильевич пожал ему руку и пожелал стать его другом. Если бы он только не уезжал... После ухода фон Корена Лаевский не выдержал, быстро оделся и поспешил за ним на пристань. Он шёл и, провожая глазами единственного человека, который был так необходим ему в этой жизни, шептал: "Никто не знает правды..." А позже, бредя домой под руку с нелюбимой женой, Лаевский вспоминал слова дьяка, сообщившего, как всегда радостно и восторженно, что фон Корен обещался приехать весной, и чувствовал, как в груди начинает теплиться огонёк надежды. Лаевский поклялся себе, что к приезду фон Корена рассчитается с долгами, заработает денег, чтобы отправить Надежду Фёдоровну к матери, а сам уйдёт с фон Кореном в экспедицию. И эта мысль заставила его распрямиться и шагать твёрже, быстрее. Они увидятся. Они обязательно увидятся.