Успокойтесь, дорогая.

- Только бы знать: продано имение или нет? Несчастье представляется мне до такой степени невероятным, что даже как-то не знаю, что думать, теряюсь... Я могу сейчас крикнуть... могу глупость сделать. Спасите меня, Петя. Говорите же что-нибудь, говорите...- умоляла Раневская, смотря на парня потухшими и пустыми глазами. Отчаялась она давно, только вот вида не подавала. Давно поняла и осознала... Нет, не то чтобы приняла, просто скорее смирилась с тем, что дом, где прошло всё её беззаботное, прекрасное детство скоро будет продан, а чудесный вишнёвый сад, который простирался почти в километр и очаровывал всех своими масштабами и красотою вырубят. Что поделать? Денег нет, а они решают очень-очень много проблем. Сделать какую-нибудь "глупость" или последовать примеру Бориса Борисовича и принять разом множество таблеток только бы не видеть как валятся волшебные вишнёвые деревья, обрамлённые мелкими, розовыми цветочками, только бы не слышать ужасный звук топора, рубящего хрупкий ствол. - ...Говорите же что-нибудь, говорите... А что ему было говорить? Он никогда не умел поддерживать, тем более такую хрупкую натуру как Любовь Андреевна. Он невероятно сильно боялся причинить ей боль, а в голову как назло лезли лишь колкие философские речи и ничего более. - Продано ли сегодня имение или не продано - не все ли равно? С ним давно уже покончено, нет поворота назад, заросла дорожка... Леониду Андреевичу вряд-ли хватит денег на то, чтобы купить его. Поэтому нужно сейчас наслаждаться моментом и запоминать тот запах, что царит здесь, те стены, что держат старую крышу, последний раз прогуляться по чудному саду. Вы.. Вы молодец, что затеяли этот бал... Нужно выучить каждый момент и провести это время не за пустыми надеждами на чудо, понимаете?.... - сделав недолгую паузу, он опустил взгляд и говорил уже на тон ниже, спокойнее - В этой ситуации, мы увы уже не сможем ничего сделать... но... это нужно лишь принять, вот и всё. Дом мы...- немного опустив голову, он потёр переносицу, потом  горестно вздохнул - ...Дом мы, к сожалению, уже не спасём. Последние слова произнеслись словно в пустоту, словно не его голосом. Ей они показались правдивыми до боли в груди. Как не крути, Раневская и сама думала об этом не раз и не два, а долго и много, почти каждый день. Но почему-то именно от него эта правда прозвучала слишком больно, резко и пошло. Когда слёзы вновь нахлынули, она уже не сумела сдержаться. Вся боль и горечь за родовое гнёздышко и сад, и эти проклятые проценты, проблемы с деньгами - всё навалилось разом, разорвав и вывернув женскую душу. Сжавшись словно от невыносимой боли и осев на кресло, Раневская тихо заплакала. Трофимов, ранее стоящий посреди комнаты, подошёл и присел перед ней на колени. Он давно понял, что наговорил лишнего, но это уже было не исправить. Он уже ударил её по самому больному. Не нарочно, но всё же. Пётр берёт её до жути холодные и трясущиеся руки в свои и прижимает к щеке. Ледяные пальцы моментально обжигают щетину, но он не отрывает её ладоней, он знает, что ей так лучше. - Успокойтесь, дорогая. Не надо... Не надо так убиваться... Не надо так обманывать себя... надо хоть раз в жизни взглянуть правде прямо в глаза - уже мягко, уже не так настойчиво. - Нет, нет, нет, не надо... не говорите так... Прошу...- лепетала она, не в силах больше слышать слов об имении. - Молю вас, не плачьте, не рвите мне душу - покрывает её руки маленькими, тёплыми поцелуями - Любовь Андреевна, голубушка, душечка моя, не плачьте - Он сам уже не в силах держаться. При виде того, как плачет эта несчастная женщина, слёзы у самого наворачиваются на глаза. Трофимов вынимает из кармана свободной рукой белый, аккуратно сложенный платочек - Возьмите платок. Он вкладывает ей в левую руку ткань, не смея отпускать правой. Он лишь отстранил её ладонь от щеки и переплёл тонкие, белые пальцы со своими. Поднеся платок к лицу, она хотела было вытереть слёзы, но не сумела проконтролировать их новый поток. Раневская беспощадно сжала белоснежный лоскут ткани в ладони. Её рука бессильно упала на колени, а по щекам вновь начали течь несдерживаемые потоки слёз. Пётр решительно встаёт на ноги, потянув за собой Раневскую. Мимолётно взглянув в больные, заплаканные, выворачивающие душу глаза, он сделал то, что было в его силах - притянул её к себе за запястье и обнял так, чтобы она поняла насколько он ей сочувствует, насколько он хочет, чтобы она вновь улыбалась. Да, знает, что в Париже есть тот, кто должен быть вместо него в такие моменты, знает, о её безответной любви, про тот самый камень на её плечах, но не может её бросить, не может оставить так. Положив голову на его плечо, она кажется уже не плакала, а лишь крепко сжимала ткань мужского пиджака, будто цеплялась за последнюю жалость, последнюю надежду. Боялась его отпускать. Как давно её не жалели, не сочувствовали по-настоящему. Она забыла про любую поддержку со стороны дочерей. Аня, казалось была только рада продаже имения, ведь ей хотелось новой, беззаботной жизни, а Варя вечно крутилась и работала и ей было вовсе не до того, чтобы успокаивать несчастную мать. Пётр оказался рядом очень вовремя, как раз в тот момент, когда Раневская чуть не рухнула морально, когда эта самая поддержка была нужна была как никогда. Он, кажется сумел её вытянуть. - Я...- сказала лишь через несколько долгих и тяжёлых минут - У меня сегодня тяжело на душе... вы не можете себе представить... - Ему хотелось прямо сейчас закричать о том, что он понимает, чувствует всем своим нутром как ей тяжело, сам переживает эти муки, вместе с ней, как она, но Пётр себе этого не позволял, ему хотелось выслушать её... Ему хотелось, чтобы она выговорила всю свою боль - Здесь мне шумно.... Очень... дрожит душа от каждого звука.... я вся дрожу... а уйти к себе не могу, мне одной в тишине страшно. - Хотите? Я уйду с вами..? Вопрос скорее риторический, скорее ответ просто очевиден. Нельзя... - Только не осуждайте меня, Петя... Я люблю вас, как родного. Я охотно бы отдала за вас Аню, клянусь вам..... - Нет. Я не... Не говорите так, Любовь Андреевна....- молил теперь он, крепче сжимая Раневскую в своих руках, будто обнимая в последний раз, будто больше никогда до неё не дотронется - Бога ради, какое вам дело до этих несчастных отношений? Я никогда повода не подавал, я так далёк от пошлости... Я выше любви, вы же знаете... - О да, - улыбнувшись, отстраняясь - Вы... Вы не думайте ничего дурного, Петя...- поправляя ему волосы на лбу и смотря куда-то в угол комнаты - Чистая у вас душа, вы молоды, вы смело решаете любые вопросы, смело смотрите вперёд....- Пётр отрицательно замотал головой, понимая к чему она клонит - Вы хороший добрый человек - Берёт его лицо в уже тёплые руки, тем самым останавливая его взгляд и смотрит прямо в глаза, прожигая их и отравляя своей горечью, но они уже без слёз, уже с улыбкой на лице - Спасибо вам - целует его в лоб, после совсем отстраняется, убирая его руки с талии - Почему у вас слёзы, Петя...?- в её голосе теплятся нотки беспокойства, но говорит она мягко. - Да так... Глупости - смахивает слёзы. - А с бородой, право, нужно что-нибудь сделать...- гладя его по щеке.