Экспекто Патронум

Драко стоял перед замком после новогодних каникул и смущëнно смотрел на сооружение. Он не вписывался в этот радужный мир, но решил доучиться, особенно после суда над его семьей, который затянулся до начала декабря. Сначала судили Нарциссу. Ее оправдало «Золотое Трио», точнее, двое из них. Рон ненавидел Малфоев, поэтому отказался давать показания, но хватило и Гарри с Гермионой. Нарциссу отпустили уже в августе. Дальше судили Люциуса Малфоя, который схлопотал двадцать лет в Азкабане, но раз в году ему разрешили возвращаться в семью на один день. А вот с Драко история тянулась дольше всех. Одни считали его виновным, другие жалели. Гарри с Гермионой до последнего заявляли, что Драко спасал мать, что у него не было выбора. Они рассказали, как он не отдал их Беллатрисе для расправы. Но на этом суде присутствовал Рон и заявил, что Драко смотрел, как пытали Гермиону. Девушка всё равно повторяла, что у Драко не было выбора. То, что он солгал тётке в лицо, и так говорило, что он не хочет их смерти. Когда Гермиона вернулась в школу, за Драко остался бороться только Гарри. И первого декабря Гермиону вызвали в суд повторно. Девушка не изменила своих показаний, а в конце заявила, что Драко помог уничтожить крестраж. Именно он привел дружков в Выручай-комнату, и благодаря этому Адское Пламя уничтожило диадему Кандиды Когтевран. Гарри подтвердил каждое слово подруги. После Гермиона заявила, что парень остался в замке, когда Волдеморт атаковал школьников. Гарри снова подтвердил каждое слово. В конце концов, Гарри с Гермионой добились полного оправдания парня. Драко плакал. Он не мог остановить слезы. За все время заточения он не проронил ни слезинки, а после суда его прорвало. Нарцисса обнимала сына, а потом подбежала к Гарри и обняла его. Гермионе показалось это очень милым. Она не думала, что Нарцисса удостоит вниманием и ее, но Гермиону миссис Малфой стиснула в объятиях ещё сильнее, чем Гарри. Она гладила её по волосам и шептала: «Спасибо», а потом: «Простите за все». Драко неуверенно протянул руку Гарри, как на первом курсе. В этот раз Поттер пожал её. Драко посмотрел на Гермиону, виновато опустил голову, взял девушку за левую руку и поцеловал кончики пальцев. Гарри с Гермионой опешили от этого жеста, но Нарцисса была почему-то совсем не удивлена. Драко больше не произнес ни слова. Ему было стыдно смотреть Гермионе в глаза. Нарцисса ещё раз поблагодарила Гарри с Гермионой и оставила зал суда. Малфой прошептал: «Спасибо» и последовал за матерью. Драко хорошо запомнил тот день. Теперь первого декабря он отмечал свой новый день рождения. И он не мог забыть запах рук Гермионы Грейнджер. Они пахли корицей и книгами, которые она читала с утра. Когда он отправил запрос на продолжение учебы, МакГонагалл ответила не сразу. Она прислала ему письмо, что примет его, но Драко придётся догонять всех и сдавать программу за первый семестр. В письме было отдельно отмечено, что за него поручились Гарри Поттер с Гермионой Грейнджер. Это означало, что ему не доверяют. Его не желают здесь видеть после всего, что произошло по вине его семьи. Директор МакГонагалл встретила Драко на пороге замка. Она сверлила его недовольным взглядом, но возле нее стояла приветливая девушка с янтарными глазами и шоколадным цветом волос, и остальное не имело значения. — Добрый вечер, мистер Малфой. Гермиона Грейнджер, староста Хогвартса. Она проводит вас в подземелье. И попрошу вас, без глупостей. — Конечно, директор, — спокойно произнес блондин. МакГонагалл оставила старшекурсников и ушла на ужин. Драко виновато поднял взгляд и его серые холодные глаза на мгновение потеплели. Гермиона улыбалась ему, что вызвало у него невольную ответную улыбку. — С возвращением! — Спасибо. — Не сердись на МакГонагалл. Она так и не простила тебя за Дамблдора, а потом и я в этот список попала. — Как рука? — вдруг спросил Драко, когда они спускались в подземелье. Он видел, что Гермиону передёрнуло. Она не любила разговоров о пытках Беллатрисы. — Никогда не поднимай эту тему, хорошо? — холодным тоном попросила девушка. Драко кивнул, понимая, что попал по больному месту. Гермиона довела его до портрета, где его ждал староста Слизерина. Больше Гермионе было нечего здесь делать, поэтому она спешно ретировалась. Драко совсем не хотел обидеть ее. Ему, наоборот, хотелось наконец-то поговорить с девушкой. Он помнил, что случилось после побега «Золотого Трио» и других пленников из его дома. Беллатриса пошла к Волдеморту, чтобы доложить о случившемся, а Люциус ухватил сына за рукав и прошипел в лицо: — Почему ты соврал? Почему? Нас убьют! — Правильно сделают! — прорычал парень, отходя от отца к матери. — Ты не признал Поттера, ты отдал им палочки! Ты рехнулся? — Люциус не скрывал ни ярости, ни страха. — Я должен был вмешаться, еще когда начали пытать Гермиону! — Ты хотел спасти грязнокровку? — У нее есть имя, отец! Прекрасное имя! Люциус медленно подошел к сыну, пристально вглядываясь в его лицо, будто пытаясь найти там ответы на все свои вопросы. — Мы — чистокровные волшебники, и никогда в нашем роду не будет грязнокровки! — Она — маглорожденная, это первое! — сквозь зубы ответил Драко, — Второе, если надо, можешь выжечь мое имя на гобелене, как было выжжено имя Сириуса Блэка. И третье, она любит другого. А я люблю ее! К несчастью, я слабак, как и ты! Люциус влепил сыну пощечину. Нарцисса плакала, стоя в сторонке. Больше Драко не желал говорить с отцом, но и от своих слов не отказывался. Он признался и себе, и семье, что его жизнь либо будет связана с маглорожденной волшебницей Гермионой Грейнджер, либо ни с кем. Когда Драко вошел в гостиную Слизерина, на него обратили внимание все. Студенты молчали, но в их молчании угадывались заинтересованность, страх, презрение и ненависть. Он решил не обращать внимания на студентов. Сюда он вернулся ради Гермионы, чтобы наблюдать за ней каждый день, хотя бы оставшиеся пять месяцев. На большее он не претендовал. Староста повел его в комнату мальчишек и указал на самую ближнюю кровать к выходу. Для Драко это было спасением. Можно быстро одеться и свалить, чтобы никому не мешать. Он сел на кровать и остался в спальне один со своими мыслями. Ему было абсолютно наплевать на соседей по комнате. Его вообще больше ничего не волновало и не интересовало. После оправдания в суде он и жить-то не хотел. Это Нарцисса уговорила его написать письмо в Хогвартс. Когда он спросил, зачем это нужно, она сказала, что Гермиона решила доучиться. Для него это стало стимулом к жизни. Когда студенты ложились спать, он притворился спящим, но слышал каждое слово. Они поливали его грязью, и он знал, что заслужил это, но оправдываться, как раньше, охоты не было. Все, что было раньше, оказалось неважным и мелочным. Он вырос во всех понятиях этого слова. Он был внутренне сломлен, но когда увидел приветливую улыбку на лице любимой грифффиндорки, что-то щелкнуло внутри и сказало: «Если тебе не суждено быть любимым, стань другом». Он сделает все, чтобы попытаться стать ей хотя бы другом.