Человек человеку

Когда он уже возвращается с объезда домой, она машет ему с порога рукой, зазывая к себе в хату.  — Заходи, Моть, гостем будешь! — в кои-то веки не светящую сиськами, стоящую в просторном светлом сарафане Арину даже можно назвать милой. — У меня сегодня и пивко, и разносол. Она игриво теребит кисточку свободной косы, и если бы Козлов Матвей Аркадьевич был кем-то другим, то, может, и повёлся бы на эту русалочку-нимфетку. Но он тот, кто он есть, и он видит редкую посеребь в её волосах (которую ей, наверняка, не лень выдирать каждый день перед зеркалом, как когда-то это делала его жена, но которая сегодня осталась нетронутой), даже сидя в машине чует запах травок, которые кроме них двоих да придурошного зэка никто в лесу не собирать не умеет. Но самое главное — он знает, кто такая Арина, и что женщина в доме ей не мать, и её бабская волшба от этого разбивается об него, как об стенку горох. Но отказаться он не решается.  — Смотрю, сегодня у кого-то хорошее настроение, — угрюмо замечает он, глуша мотор «бобика», имея в виду вовсе не хозяйку. Арина сыто улыбается, пожимая хрупкими плечиками.  — Когда у Хозяина хорошее настроение, этим грех не воспользоваться. Уж кто бы говорил о грехе. И вот они сидят в зале перед телевизором, потягивая пиво и похрустывая ядрёными солёными огурчиками, почти не обращая внимания на вой и удары из спальни. Козлов давно перестал мучиться угрызениями совести по этому поводу. Всё равно он ничем не мог помочь бедолажке. Схлеснись они с Ариной — и неясно, выполз бы он из этой хаты живым, или пошёл на удобрения в её огород. Один раз он уже обидел её и крепко-накрепко выучил этот урок.  — Иногда я скучаю по всему этому, — говорит Арина на рекламе в перерыве между сериями какого-то наобум включенного сериала, выключив звук. — По поездкам на рыбалку, на шашлыки, за грибами. По гусям баб Маши. По трактору Иваныча. По детишкам. А сейчас — в чём смысл, а, Моть? Я вот сегодня проснулась утром — и почти весь день думала, почему же я должна вставать. Козлов ловит в приглушенном свете её взгляд. Если ведьма думала в кои-то веки разжалобить его на потрахаться, то дела у него плохи. На секунду Матвей даже увидел её настоящую, но моргнул — и морок снова был на месте.  — Мы те, кто мы есть. Мы это выбрали — нам с этим и жить.  — Неужели ты не скучаешь? — шепчет Арина, подавшись ближе, и Матвей с тяжёлым вздохом отставляет ополовиненную соску «Охоты», — По теплу человеческому, по Даше своей, по Мишеньке? Так, блядь. Только не снова да ладом. Козлов резко встаёт, но ведьма вцепляется в его форменную штанину, надрывно заламывает брови. Вой и грохот за стеной становятся просто оглушительными.  — Забери меня себе, Матвеюшка, — просит она, прижимаясь лицом к его бедру. — Одни мы тут с тобой не пустые. Ну что теперь, бобылем ходить до скончания веков будешь?! Ну, хочешь, я с мужиков твоих наговор сведу? Хочешь — стану для тебя кем угодно! Семью заведём, детишек! Козлова начало конкретно так мутить от всего этого потока сознания. Он находит в себе силы сбросить незаметно упавшее на плечи липкое одеяло волшбы, выпутаться из этих цепких пальцев, враз будто ставших хищными когтистыми лапами, и идёт на выход.  — Ну жизнь-то продолжается, Моть! Жить-то надо как-то! — кричит она ему в спину, пока он обувается. До машины Козлов добирается без груза нового проклятья на плечах — и то хлеб. Когда он заводит мотор, свет выключается, а вдалеке раздаётся надрывный вой. «Ну раз так — завоешь, и все менты твои завоют», вспоминает он брошенный давным-давно в запале наговор, вспыхнувшие колдовским огнём глаза, и как буквально на следующий день буквально на глазах начал хиреть Уран Касимов, совсем молодой сержантик, а после его исчезновения в ночи стал раздаваться пробирающий до костей волчий вой. Уран, Лёха, Игорь, Васёк, а теперь ещё, кажется, и Аркаша. Матвей с силой проводит ладонями вниз по лицу и едет домой. Да. Ему с этим и жить. *** За секунду до того, как парни заходят в дом Арины, он чувствует это прямо в воздухе. Б Е Д А. Вот же сука-жизнь. *** Самое противное — он даже не знает, кто именно из них это был. Вздохнув, Козлов надевает фуражку и начинает собирать эти червивые головы. Хозяин, может, и расстроится из-за упущенной наживки, но ему плевать. Пусть придёт и предъявит ему за это. Быть может, ему повезёт, и следующая голова, кормящая опарышей, будет его. Нет, гонит капитан от себя эти мысли, нельзя поддаваться. Если сдастся и он, то вся эта трясина хлынет из берегов, и всё это было зря. К тому же, что-то ему подсказывает, что кучерявый журналюга после увлекательного времяпрепровождения в волчьей яме так просто не сдастся. Ну прямо ищейка, напавшая на след. Козлов знает таких людей — вцепившись в идею, они будут рыть носом землю, пока не найдут того, что ищут. Ну или пока их не грохнут к чёртовой матери. От всех этих собачьих аналогий в горле встаёт жёлчный ком, который он с трудом сглатывает. А может, это просто запах гнили. *** Максим Кольцов и его компания — просто наказание какое-то. Козлов бы соврал, что его не веселит вся эта ситуация, но когда он видит, как Арина буквально светится и искрится в тусклых лучах солнца, когда замечает, как пахнущая морозом тревога щекочет нос, становится вообще не смешно. Максим Кольцов игриво подмигивает. Максим Кольцов хищно ухмыляется. Максим Кольцов цепко вглядывается. Козлов чувствует, как гадкое и тянущее чувство поселяется у него в затылке и между лопаток, а в желудке будто ворочается клубок змей.  — Оставь парня, ведьма, — требует он настолько твёрдо, насколько возможно, потому что уже догадывается, к чему всё идёт. Она лишь холодно смеётся ему в лицо, потому что тоже понимает, и это её месть — наблюдать, как он бессильно барахтается во всём этом болоте. Разве что из шкуры вон не вылезает. ***  — Ну же, — шептала ставшая Ариной Ира ему тем вечером, оседлав и прижимаясь снова молодой упругой грудью, — я теперь снова молодая и красивая, а ты всё нос воротишь. Матвей, тут же очухавшись, попытался сбросить её, но стоило девке блеснуть глазами — и будто по рукам и ногам разлили тяжеленный свинец.  — Ира, хватит!  — Не называй меня так! — зашипела она, тут же потираясь о него всем телом. — Ну же, Мотя, я ведь всегда для тебя всё старалась! Смотри — это всё для тебя! Арина откинулась назад, сжав в ладони правую грудь, потеребив острый сосок, но набиравшая обороты паника не оставляла никаких шансов даже толике возбуждения. Когда она отвлеклась на то, чтобы расстегнуть ему штаны, Козлов, собрав все силы, залепил ей пощёчину со всего размаха, тут же скидывая с себя всхлипнувшую ведьму и сползая с дивана на пол. Стоило Арине вскинуть на него возмущённый взгляд — и как будто буря поселилась у него в глотке. Уже потом Козлов понял, что тогда прямо по-животному низко раскатисто зарычал.  — Значит, тебя Он тоже отметил? — прохрипела она, разом сжавшись и скрючившись. — Тоже с Ним сделку заключил? Чуть отдышавшись, но всё ещё настороженно, он пробурчал, поднимаясь аккуратно сначала на четвереньки, потом вставая в полный рост:  — С волками жить — по-волчьи выть. Он осторожно попятился к выходу, не выпуская её из поля зрения, поэтому и поймал момент, когда из ошарашенного её взгляд стал яростно-обжигающим, и ведьма зло выплюнула роковое: — Ну раз так — завоешь, и все менты твои завоют. *** Ох, бедный-бедный Аркаша. *** Они присаживаются «на дорожку» прямо на чемоданы. Даша гладит сына по голове и устало улыбается ему. Мишутка что-то весело чирикает о своём, детском. У Матвея сердце щемит от тоски и нежности, и он сгребает их обоих в объятия.  — Пап, ты нас сейчас раздавишь!  — Прости, Мишутка. Папа просто очень сильно вас любит.  — Ма-а-ам, почему папа плачет?  — Потому что мы едем в долгое путешествие далеко отсюда, — отвечает Даша сыну, но смотрит Козлову прямо в глаза, — а папа не может пока поехать с нами. Ему ещё нужно охранять наш дом. Матвей просыпается с лицом, мокрым от слёз, но с души у него словно слетает камень. Он надеется, что теперь ему хватит сил сделать то, что должно. *** В вечерних густых сумерках его ведёт чутьё. За последние дни пролилось много крови, и пора уже положить этому цирку конец. Он закрывает глаза, чтобы горящие во тьме глаза и тёмные костлявые тени не путали его, и обращается к нюху, слуху и позволяет ногам нести его. На самом деле, когда он приходит на кладбище, то даже удивляется, с чего он решил, что в жизни-то обойдётся без театральщины. Они все здесь — мажор, сивая и Максим. Последние двое валяются ничком посреди частокола могильных плит и крестов, а над ними в жёлтом дождевике возвышаются мажор и Он, лениво опирающийся на свой чёртов топор и гаденько заулыбавшийся.  — Смотрите-ка, кто к нам пожаловал. Матвей Аркадьич собственной персоной. Знал, что идёшь, но, что странно — понятия не имею, зачем. — По поводу уговора нашего пришёл. Хозяин тут же хмурится, всё показушное дурачество с него слезает, как чешуя с гнилой рыбы.  — Как видишь, я немного занят. Позже поговорим.  — Нет. Поговорим сейчас. В лесу поднимается ветер и шелест, но Козлов заставляет себя не бояться. Не сегодня. Не сейчас. Хозяин закидывает топор на плечо, а девушка и Максим начинают подавать признаки жизни. Уже хорошо.  — Какие-то проблемы, капитан? Чё сейчас-то явился?  — Потому что сегодня я, наконец, понял, что они мертвы, а значит, ты мне должен. Тени за спиной Козлова начинают шептаться и шуметь, а и без того неприятное лицо Хозяина кривится и становится прямо на редкость гадким. Он поудобнее перехватывает рукоять топора, перенеся вес на другую ногу.  — И как же ты понял, если не секрет? Матвей знал ответ, готовился к нему, но услышав подтверждение своих мыслей не может сдержать прерывистого вздоха, больше похожие на сдавленные всхлипы. Мажора начало заметно нервно потряхивать.  — Ты, может, и зовёшь себя Хозяином этой земли, но есть вещи, над которыми даже у тебя нет власти, — его голос дрожит, но он не может отступить, нет. — Правду, сейчас же.  — Ну да, ну да, мальчишка был мёртв раньше, чем я до него добрался, — раздражённо признаёт тот, — а жинка твоя сама не захотела идти — а силком я потащить сюда не могу, уж не серчай. С моста сиганула. Жалко, красивая баба бы…  — Отпусти их, — перебивает капитан, — и долг прощён. Лес гудит и беснуется от его нахальства, а Хозяин разражается каркающим смехом.  — Ой ли. Уговор был — я в сыне твоём жизнь держу, а ты следишь за порядком на моей земле. За одного — три, не больно ли круто просишь? Ты вообще помнишь, с кем разговариваешь?! На кого залупаешься, а?! О, да, Козлов помнит. Многое бы отдал, чтобы забыть, но вынужден помнить. Не отступай, Матвей, не отсупай.  — Вот как мы поступим, — решает этот лысый чёрт, снимая топор с плеча, — Жизнь за жизнь: забирай одного, выходи из леса и делай, что хочешь. Остальные — мои, и с ними уже я решу, что делать. *** Максим приходит в себя посреди леса, а капитан буквально тащит его на себе.  — Чт… Козлов тут же останавливается и поворачивает его лицо на себя.  — Все вопросы потом. Не оглядывайся по сторонам и не беги. Смотри только мне в глаза. Нам только из леса выйти. Просто доверься. И, положив ладонь ему между лопаток, подталкивает его вперёд. В голове всё ещё гул и какой-то похмельный кумар, но они просто потихоньку идут, буквально тащатся по лесу ночью, в полной тишине и при свете луны. Пока периферическим зрением Максим не видит, что они не одни.  — Смотри мне в глаза. Пока ты на них не посмотришь, они тебя тоже не увидят. Всё в порядке. Просто не оглядывайся.  — Я всё равно это вижу, — шепчет Кольцов еле слышно. — Что, блядь, происходит? Ладонь на спине оживает, начинает легонько поглаживать.  — Прости, что за тебя решил. Можешь ненавидеть меня, сколько угодно, что я тебя привязал, но сейчас нам нужно просто выйти отсюда, пожалуйста. Ладно, чёрт с ним, но потом Кольцов, ей-богу, вытряхнет из капитана всю правду.  — Макс, — слышит он женский шёпот, и тут же узнает голос Арины, — Максим, куда же ты? Он уже почти оборачивается, но Козлов, не сбавляя шага, просто стискивает его и утыкает лицом себе в плечо, заставляя чуть ли не пятиться вперёд спиной.  — Мы уже почти вышли, потерпи чуть-чуть. И действительно, стоит им выйти из леса, как пугающие тени и настойчивый шёпот пропадает. Ноги будто сами несут его вперёд, а туман в голове потихоньку рассеивается.  — Так, начальник, стоп-стоп-стоп, — выворачивается Максим из рук Козлова, стоит им отойти немного от леса. — Всё, выкладывай давай, что это было?! Где Денис и Соня?! Водитель?! Да, тот водитель, который нас сюда привёз! Эй, капитан? На востоке небо уже совсем светлое-светлое. Козлов смотрит на него со странным выражением, склонив голову набок. И, вздохнув, начинает рассказывать с самого начала. ***  — Э-э-эй! Есть тут кто? Они обошли уже всю деревню, но никто не хотел с ними говорить. Кристина уже всем вынесла мозг по поводу того, что она в последний раз согласилась поехать куда-то с Виталей, который наобещал им спа-монастырь, а привёз в руины, а теперь они шляются по каким-то стрёмным ебеням. Скрепя сердце, Вика готова в первый раз в жизни с ней согласиться. Но всё лучше, чем было бы сейчас находиться в компании своей семейки. Обойдя почти половину деревни, они заходят в, наверно, самый прилично выглядящий тут дом, свежевыкрашенный, без кучи мусора во дворе и добротно сколоченный. Ну, может, хоть тут есть люди, цивилизация, а в идеале — ещё и телефон. Входная дверь открывается, и на крыльцо неторопливо выходит молодой рыжеволосый мужчина в форме.  — Господи, блядь, боже, неужели, наконец, полиция! — восклицает Тимур, чуть ли не вприпрыжку подбегая к мужчине. — Мы из Москвы, приехали в монастырь, но нас кинули! И парень-водила, который нас сюда привёз, смылся! В вашей глухомани нигде не ловит, скажите, что в доме есть телефон, рация, что там у вас, нам срочно нужно уехать. Мужчина окидывает их всех взглядом, от которого у Вики бегут мурашки. Да и форма сидит на нём так, будто он её наспех набросил, вон, даже пуговицы не все застёгнуты. Полицейский усмехается чему-то своему, как-то хищно оскалившись, приоткрывает дверь в дом и кричит внутрь:  — Матюх, собирайся, у нас тут гости!