Наваждение

      Джаннет-калфа знала, что топот сапог и громкие голоса, раздающиеся вдалеке над туннелем, не сулили ничего хорошего, поэтому изо всех сил подгоняла наложниц, чтобы те как можно скорее вывели шехзаде на безопасную землю. Подземные ходы всё не заканчивались и иногда хазнедар даже казалось, что вот-вот откуда-то сверху на них нападут, лишив жизни наследников прямо на глазах у калфы. Поэтому, ведомая приказом своей госпожи, Джаннет продолжала изо всех ног бежать, стараясь не отвлекаться на страшные мысли и не кликать несчастья.       Малышка Атике, сидящая у Джаннет на руках, беспомощно хлопала глазками, рассматривая тёмный коридор, по которому, прячась ото всех, сейчас бежали служанки вместе с её родными братьями Мурадом, Касымом и Ибрагимом и шехзаде Баязидом, чьей матерью была другая наложница султана Амеда — покойная Гюльбахар-султан. Где-то вдали виднелась полоса света, с одной стороны закрытая каменной дверью-булыжником, а с другой — прикрытая старой листвой и ветвями кустарника. Тот призрачный свет догорающих сумерек был их надеждой, их спасением, яркой звездой, до которой так сильно хотелось поскорей дотянуться. Атике не знала, зачем калфа так торопится, но слёзы и страх, которые ещё недавно застигли султаншу в покоях, бесследно исчезли, уступив место неподдельному интересу.       Отпереть дверь было не так уж и просто. Отпустив шехзаде, девушки навалились на камень всем телом, но отодвинуть с места булыжник долго не получалось. Шестилетний Ибрагим, младший брат Атике, тут же захныкал, завидя, что все попытки наложниц расчистить проход были тщетными. Услышав братские всхлипы, Мурад, которому этим летом пошёл девятый год, взял мальчика за руку и, подав другую ладонь Касыму, терпеливо принялся ждать, когда прислуга сможет их вытащить из туннеля.       — Ну же, быстрее! — поторопила наложниц Джаннет-калфа, но, видя, что девушки не справляются с камнем, посадила на землю Атике и сама принялась толкать двери. — Помогайте! — прикрикнула она на служанок и те все вместе надавили на тяжёлый булыжник.       Лишь спустя несколько упорных попыток камень поддался и дверь отворилась. Атике, до этого с любопытством наблюдавшая за прислугой, вновь потянулась к калфе и та тот час взяла малышку обратно на руки. Не имея времени, чтобы перевести дух, служанки, подхватив юных наследников, аккуратно пролезли через обвившие туннель сучья, но, выйдя наружу, тут же остановились, отчего хазнедар, явно почуяв неладное, с опаской огляделась по сторонам.       Недалеко от выхода из туннеля толпились с десяток солдат, у каждого из которых была в руках острая сабля. Янычары были наготове, и Джаннет с ужасом поняла, что бежать было некуда, ведь, судя по возбужденным крикам и голосам, доносящимся сверху тайного хода, во дворце уже наверняка царил хаос. Отчаявшись, калфа хотела было ринуться вперёд, протаранив противников и скрывшись в тёмном лесу, но понимание безысходности в то же мгновение ошпарило её лицо алой краской и кровью застучало в висках, заставляя служанку еле сдерживать подступившие к глазам слёзы. Беспомощность, обида и злость саму на себя не давали Джаннет толком вздохнуть, а о том, чтобы сдвинуться с места, не могло быть и речи.       Приглядевшись, хазнедар заметила среди янычар фигуру в изящных изумрудно-зелёных одеяниях, которая, порывисто двигаясь между солдат, всё ближе подходила к туннелю. Кое-как смахнув дрожащими пальцами слёзы, калфа снова вгляделась в силуэт незнакомки и через мгновение её взору предстала Хюмашах-султан, нервно вышагивающая навстречу наложницам с шехзаде. Не выпуская из рук притихшую Атике, Джаннет, забыв про слёзы, уже во всю застилающие глаза, вышла вперёд, закрывая собой наследников трона, и с вызовом глянула на госпожу.       — Прежде, чем забрать шехзаде, — громко произнесла хазнедар, тяжело вздрагивая от каждого шороха, — вам придётся убить нас, госпожа! — Джаннет сделала ещё один шаг вперёд, яростно сверкнув глазами на подошедшую вплотную к ней султаншу, но та, казалось, совсем не испугалась прислуги.       — Идите за мной, — озираясь по сторонам, сквозь зубы прошептала Хюмашах, махнув янычарам, чтобы те позаботились о её же племянниках и племяннице.       — Нет, отпустите нас! — вступился за братьев Мурад, когда воины схватили наложниц и шехзаде и потащили тех к лошадям, ждущих у самого леса. — Отпустите, я вам приказываю!       — Замолчи! — шикнула на мальчика Хюмашах, жестом приказывая янычарам поскорей управиться с делом. Время поджимало, и надо было спешить, коли султанша надеялась довести задуманное до конца.       — Аллах вас покарает, — предупредила Джаннет госпожу и окруживших их воинов, сразу же вскрикнув, когда её саму потащили за шиворот к лесу.       — Едем в Бурсу, — приказала бойцам госпожа, хватая складки своего платья и направляясь к карете, невзрачно припрятанной недалеко от дворца. — Дети поедут со мной.

***

      Тела евнухов, трупы наложниц устилали пол Топкапы, наполняя дворец едким запахом крови. Минуя один коридор за другим, Искендер шёл через давно выученные наизусть залы, ища глазами ту, что много лет назад обрекла его на страдания сначала из-за неразделённой любви, а затем из-за вскрывшейся правды о тайне рождения хранителя султанских покоев. Тело всё ещё невероятно саднило от полученных ран, окровавленные волосы прилипли к лицу, но Искендер будто забыл обо всём этом, идя навстречу жестокой султанше, некогда приказавшей казнить того, кто годами исполнял её каждую прихоть. Оставляя за спиной безжизненные павильоны, Искендер чувствовал, что то, о чём он так долго мечтал, о чём молила Всевышнего его матушка, было готово сбыться, стоило шехзаде добраться до султанских покоев. Но сейчас он держал путь не туда, а в гарем, где давно ждала его гурия.       Мешки с головами Османа и Мустафы то и дело выскальзывали из рук шехзаде, норовя упасть на пол, разбросав по мраморной плитке останки членов священной династии. Искендер усмехнулся, представив лицо Махпейкер, когда он преподнесёт ей свой скоромный подарок. То ли будет, когда он избавится от её сыновей, а заодно — напоминания, что когда-то она принадлежала Ахмеду. Вот тогда она и в правду почувствует, каково это — остаться одной. Вот тогда он осмелится назвать дьяволицу своей.       Коридоры не хотели кончаться. Где-то впереди должна была показаться знакомая лестница, ведущая в покои Валиде-султан, покои, в которые совсем скоро должна была вернуться настоящая Валиде, истинная хозяйка гарема — Сафие-султан. Искендер подумал, как каждое утро до последнего вздоха он будет приходить к матери за благословением и, поцеловав руку женщине, уходить править империей, заседая в советах, выслушивая толки пашей, а позже, когда Стамбул окутает ночь, призывать в покои непокорную женщину и, лаская её нежную кожу, любить до рассвета. Сейчас то, что ещё вчера казалось лишь сказкой, очередной выдумкой изголодавшегося воображения, воплощалось в реальность.       За ещё одним поворотом показался проход, соединяющий павильон чёрных евнухов со входом в гарем. В этой части дворца Искендер никогда не был, как никогда не ступала сюда нога ни одного другого мужчины, кроме гаремной прислуги и самого падишаха. Краем глаза Искендер заметил, что, проходя мимо колонн, ведущих в жилище служанок и фавориток, следовавшие за ним янычары с интересом разглядывали дрожащих наложниц, забившихся в угол и наблюдавших за бунтовщиками с другого конца павильона. Несколько раз на пути им встречались аги, пытающиеся заколоть стаю предателей, но ни разу ни одному евнуху не удавалось хоть кого-нибудь ранить. С каждым мгновением стук о мрамор падающих замертво тел, звук шагов в полупустых коридорах всё сильнее отдавались в ушах Искендера, всё упорнее заставляли спешить шехзаде.       Поднявшись на второй этаж, Искендер глянул влево. Перед глазами предстали массивные двери, изрядно украшенные необычной резьбой, и двое стражников, охранявшие вход в комнаты Валиде. Заметив мятежников, аги бросились на Искендера, однако тот, превозмогая боль кровавых ранений, всё же смог увернуться и поразить острой саблей одного из султанских служителей. Смерть второго наступила мгновенно, когда янычар, размахнувшись, отрубил тому голову. Теперь путь был абсолютно расчищен и ничто не могло ему помешать войти в заветные комнаты, войти, не боясь, что его тут же прогонят.       Одной рукой сжимая меч, а другой толкая деревянную дверь, Искендер, не скрывая победной усмешки, ворвался в покои. Как сильно он хотел рассмеяться, завидев внутри одних лишь служанок, окруживших Кёсем и её трёх султанш. Было видно, что они спорили с госпожой, вероятно, пытающейся броситься прямо к мятежникам, как она уже сделала годы назад, когда толпа янычар угрожала взять штурмом дворец. Услышав за спиной шум отворившейся двери, госпожа обернулась и Искендер заметил, как сильно её лицо исказилось от гнева. Даже на расстоянии шехзаде видел, как почернели от злобы глаза госпожи, как напряглась её тонкая шея, а губы сжались в узкую линию, угрожая выплюнуть на мужчину все проклятия мира.       — Ты, — процедила сквозь зубы Кёсем, приблизившись к дочерям, которых мгновением раньше она хотела оставить в покоях, а самой ринуться к дворцовым воротам. Забывая моргать, Искендер всматривался в родное лицо, которое глядело на него так враждебно, что, казалось, одним лишь взглядом готово было испепелить былого хранителя султанских покоев. Не отрывая глаз от султанши, Искендер протянул руку янычару и тот вложил в неё два холщовых мешка, которые воин всё-таки выронил, сражаясь со стражниками. Презрительно усмехнувшись, мужчина, раскрыв окровавленные мешки, бросил их содержимое на пол, и головы, гулко стукнувшись об пол, покатились к ногам Валиде.       Посеревшая за часы голова Османа, проскользнув по дорогому ковру, остановилась прямо возле Кёсем. Кто-то из девочек закричал, а служанки испуганно засеменили назад, стоило голове Мустафы докатиться до них. Глаза умерших безжизненно взирали на женщин, и Искендер услышал, как зарыдала Мелике, прижимая ладони ко рту. Кёсем напряженно сглотнула, увидев на полу голову сына, и ещё долго всматривалась в его худое лицо, слыша, как позади всхлипывали её дочки. Слёзы будто высохли в глазах самой госпожи, а сердце, сжавшееся в груди, точно остановилось.       Искендер молча наблюдал, как маленькие госпожи и их слуги надрываются плачем, ожидая, когда Кёсем набросится на него, осыпая проклятиями, но женщина лишь молча глядела на кровавую голову, будто забыв, что её страшный сон вовсе не был кошмаром, а являлся реальностью. Её брови, напряжённо нахмуренные над переносицей, слегка подрагивающие ресницы, губы, втягивающие в лёгкие воздух, сводили с ума, отчего Искендеру до сих пор было сложно поверить, что совсем скоро эта статная лань станет его. Наконец отвернувшись от сына, султанша подняла глаза обратно на Искендера и тот готов был поклясться, что никогда прежде он ещё не видел такого свирепого взгляда, каким одарила его госпожа.       — Где остальные? — задал вопрос Искендер, не дожидаясь, когда плач юных султанш поутихнет. — Где шехзаде? — повторил он, почти уверенный, что Кёсем их уже где-то спрятала. Однако увезти наследников из Топкапы было не так уж и просто, ведь на всех воротах стояли его янычары, а потайной ход охраняла сестра Хюмашах. Бежать шехзаде было некуда, если только Кёсем заранее не вывела сыновей за пределы дворца. — Ты ведь знаешь закон, — продолжал мужчина, в ответ на вопросы получая лишь ненависть, искрящуюся в глазах госпожи. — Ради общего блага я должен казнить их, — произнёс он, заворожённый красотой луноликой султанши, едва ли не цепенея пред её взором. — Никого не оставят в живых, — точно безумный, медленно произнёс Искендер, смакуя слова, что давно повторяла его Валиде, когда, скрываясь от посторонних, они планировали переворот.       Сжав зубы, Кёсем сделала шаг навстречу врагу. Задыхающаяся от плача Айше попыталась схватить матушку за подол платья, но успела лишь кончиком пальца задеть тёмно-синюю ткань её юбки. Перешагнув через голову сына и задев широким подолом его грязные волосы, султанша, не моргнув глазом, направилась прямиком к Искендеру и, остановившись в пару шагах от него, прошипела:       — Тебе никогда не найти их, предатель, — каждое слово Кёсем было пропитано ядом, каждый вздох жгучим пламенем опоясывал комнаты и острым покалыванием касался лица Искендера. — Переверни дворец хоть вверх дном, — продолжила госпожа, яростно сверкая глазами, — но ты не увидишь здесь ничего, кроме своего отражения в лужах крови невинных людей, которых ты сегодня убил, — выплюнула Кёсем, гордо вздёрнув вверх подбородок. Один только Аллах знал, как она молилась ему, как просила, чтобы калфа спрятала шехзаде подальше отсюда. Только Аллах ведал, как страшно ей было сейчас.       — Выйдите все! — тут же рявкнул предатель, заставив маленькую Гевхерхан ещё сильней зайтись в плаче. Перепуганные служанки по привычке взглянули на госпожу, но та даже не пошевелилась, продолжая молча смотреть на палача наречённого сына. — Вы не слышите? Сейчас же уведите госпожей! Убирайтесь! Оставьте нас с Кёсем! — кричал Искендер, прогоняя всех из покоев, но девушки так и не сдвинулись с места. Взбешённый неповиновением слуг и словами горделивой султанши, сын Сафие яростно махнул здоровой рукой янычарам и те без промедлений схватили детей и служанок и в миг вывели их из покоев. Дождавшись, когда двери захлопнутся, Искендер вновь оглянулся на госпожу, не скрывая довольный оскал. — Ты помнишь, на рынке, — мужчина подошёл вплотную к Кёсем, чувствуя на окровавленном лице жар её сбившегося дыхания, — я обещал тебе, что убью всех, кого ты любишь? — прошептал он, с упоением замечая в глазах госпожи тень испуга, тут же исчезнувшую под маской ненависти и гнева. — Ты не поверила, а ведь это была правда, — усмехнулся убийца, скользя взглядом по точеным чертам лица ненаглядной султанши, мечтая, как скоро он прикоснётся губами к её благословленному лику, схватит в охапку блестящие кудри, вдохнёт аромат гладкой кожи, станет единым с её стройным телом, взяв под контроль все её мысли. — А сейчас ты лишена власти. Не можешь больше приказывать, не можешь управлять. Ты никто, — вновь улыбнулся Искендер, по-детски наивно склонив от удовлетворения голову набок и приоткрыв рот. Когда в последний раз он так близко стоял к своей госпоже? Когда попытался спасти её из дворца? Когда она приходила к нему, чтобы найти свой портрет? Когда уговаривала Ахмеда лишить его жизни? — Стража! — ещё громче взревел Искендер и из дверей выскочил молодой янычар в красном кафтане. Кёсем перевела на вошедшего взгляд, с тоской замечая, что юноша был не старше Османа. — Бросьте госпожу в темницу! — приказал узурпатор, и молодой воин с готовностью кинулся к Валиде.       Кёсем яростно отбивалась от цепких рук янычара, но тот крепко схватил её, таща к выходу из покоев. Искендер зло прищёлкнул языком, когда воин ухватился за талию госпожи, и уже готов был накинуться на соратника чуть ли не с кулаками, но в этот момент в комнаты вбежал ещё один воин, спеша обрадовать шехзаде хорошими новостями.       — Повелитель! — на одном дыхании прокричал солдат, самовольно назвав Искендера падишахом. Услышав слово «повелитель», Кёсем презрительно фыркнула, закатив глаза к потолку. — Кудрет-ага схватил фаворитку султана Османа и его сына, — объявил мужчина, заставив султаншу тут же растерять спесь. Брыкаясь в руках янычара, женщина попыталась высвободиться из хватки, но солдат лишь крепче сжал её руку, не позволяя сбежать. Услышав благие вести, Искендер вновь взглянул на госпожу, но та настойчиво избегала глаз шехзаде.       — Ты видишь? Всё, за что ты боролась, превращается в прах, — насмешливо произнёс Искендер, всё-таки поймав на себе взгляд карих глаз. — Кто же теперь тебя защитит? Кому ты прикажешь спасти себя и своих шехзаде? — самовлюблённо перечислял будущий султан Искендер, видя, как глаза женщины вновь превращаются в чёрные угли. — Ты беспомощна, — заключил янычар под тихий смешок молодого бойца, сдерживающего порывы султанши выскочить на свободу. Не услышав в ответ ни единого слова, мужчина, удовлетворительно хмыкнув, отдал приказ: — Сейчас же бросьте госпожу, наложницу её сына и шехзаде в темницу. Позже их будет ждать казнь, — уверенно объявил Искендер, наслаждаясь яростным взглядом Кёсем, за которым, он был уверен, таился испуг. — Кудрета-агу позовите ко мне, — бросил напоследок мужчина, провожая взглядом дрожащую от гнева Кёсем.       — Ты пожалеешь! Ты обо всём пожалеешь! — вырвался рык из груди женщины, когда её против воли поволокли к дверям комнат. — Искендер, ты умрёшь! Я сама уничтожу тебя! — поклялась султанша, но Искендер не обратил на угрозы никакого внимания.       Когда женские крики затерялись где-то на коридоре, Искендер будто вернулся из сказки в реальность. Тело вновь пронзила резкая боль, и шехзаде поморщился, хватая здоровой ладонью левую руку. Бросив взгляд на пальцы, янычар заметил, что кровь на них уже давно запеклась, кое-где забившись под ногти. Лицо ужасно саднило из-за проклятого шрама, а под коленом снова заныло, стоило воину вспомнить про очередное боевое ранение. Оглядевшись, Искендер разглядел в комнатах зеркало и, заглянув в него, увидел себя: изуродованного жаждой власти, изъеденного ненавистью и местью, пропавшего наследника трона, шехзаде Яхью, которого годами искала Сафие-султан, а, отыскав, даже под страхом смерти всеми силами хотела возвести на султанский престол. Таким ли правителем мечтал стать Искендер?       Отвернувшись от зеркала, узурпатор вышел из комнат, думая, что при встрече с Кудретом-агой его следует наградить за поимку сына султана Османа. Он думал, что завтра казнит еще одного шехзаде, а горстка улемов назовёт его падишахом. Завтра его мать вернёт себе титул, а султанша, родившая их династии четырёх сыновей, наоборот, лишится его. Завтра начнётся другая эпоха — эпоха, в которой все будут звать его повелителем мира. Оставалось лишь найти сбежавших наследников и, не теряя ни одной драгоценной минуты, лишить каждого жизни.