Просыпайся, королевна

— Здравствуй, Посвящённая. — Здравствуй, маг. Наслышана… — Наслышан… …о тебе! Мюзикл «Последнее испытание» Просыпайся, королевна… Мельница Come on baby, light my fire The Doors Стук, от которого что-то дергается внутри, как будто рыболовный крючок зацепился за ребро. Или не за ребро, а за ту ноющую дыру в груди, сквозь которую, издевательски смеясь и свистя, летает осенний ветер. Стук повторяется. Тук-тук. Тук-тук — это бьется тряпичное сердце о грудную клетку, когда она бежит к дверям изо всех сил. У самого порога останавливается, делает пару вдохов, неторопливо открывает резную деревянную створку. Тряпичное сердце замирает — из-под капюшона запыленного плаща на нее смотрят две колючие синие звезды. Она стоит в дверном проеме не двигаясь, не говоря ни слова. Смотрит ему в глаза. «Здравствуй, королевна». Она молчит. Он снимает капюшон, отбрасывает назад пряди прямых темных с проседью волос. Слова бьются о его губы, как птица о прутья клетки, но уж слишком те прочны. Всю дорогу до дворца он подбирал слова, но так ничего и не придумал. Ему тридцать пять, и он почти не изменился, только от уголков глаз разбегаются к вискам тонкие морщинки. Дыра в груди отзывается ноющей болью. — Эймос. Еще несколько долгих, бесконечно долгих мгновений ничего не происходит, затем она делает шаг назад, тем самым приглашая его войти. Он делает шаг в полумрак прихожей, не сводя с нее глаз. — Идем. Она ведет его через большой холл, затем сворачивает в узкий проем и идет по ступенькам наверх. Встретившейся по пути служанке приказывает — нет, просит — принести наверх заваренные цветы фиалок и шалфей. Он идет молча, не решаясь заговорить первым. Она — ждет, не желая нарушать установленные им правила игры. Путь к верхушке башни занимает три с половиной минуты, за которые у него успевает сбиться дыхание, у нее — выпасть из прически изумрудная шпилька, выпустив на волю гриву каштановых волос. Он поднимает украшение, но не возвращает ей. Наконец они вышли на верхушку башни. Ее венчает круглая площадка с оборонительными зубцами, превращенная в небольшой сад. Деревья и кусты в больших кадках, два плетеных кресла и чайный столик. Вид на далекий залив и впадающую в него реку. Возможность наблюдать восход солнца и его закат. Королевна подошла к зубчатому краю стены, маг последовал за ней. Служанка принесла заваренные травы, а они все стояли, молча глядя на то, как огромное красное солнце плещется в глубоких водах. — Прости меня. Она перестала дышать. Снова дернул крючок, зацепившийся за ребро. Замерло тряпичное сердце. Теперь он смотрел прямо на нее. — Я не умел вести себя с тобой и обидел, но я хочу исправить это. Позволь мне, пожалуйста. Дыра в груди засаднила так сильно, что пришлось прижать к ней ладонь. — Элли… Скажи что-нибудь. — Разве того, что я назвала тебя по имени, не достаточно? Она развернулась и подошла к чайному столу. Взяла высокий стеклянный графин, запотевший от кипятка, в котором плавали яркие фиолетовые лепестки, и наполнила стакан. На ее плечи легли горячие ладони, и от этого внезапного прикосновения она чуть не уронила графин на каменный пол. Поставила на стол, от греха подальше — руки дрожали. — Ты злишься? Ненавидишь меня? Он говорил тихо, и дыхание его долетало до ее уха едва ощутимым касанием, как будто он был ближе, чем на самом деле. Его пальцы крепче сжали ее плечи, погладили ключицы. Такие хрупкие плечи… Они всегда были такими? Тогда… десять лет назад, до войны. Он не помнил, потому что никогда раньше не приближался так близко. — Ты пожалеешь о том, что пришел. — Почему? — его голос стал неуверенным. — Ты все сам увидишь. И уйдешь. Как тогда, десять лет назад, не сказав ни слова. — Значит, все-таки злишься… Он прижался к ее волосам губами, чуть улыбаясь — от счастья. Если она злится, значит, для него есть надежда. — Ты… еще любишь этот напиток? — Да, — он осторожно взял стакан, вдохнул аромат. — Он спасал меня от безумия в сторожевой башне все десять лет войны, напоминая о том, что за стенами еще остаются настоящие люди. Живые. Которые своими руками собирали фиалки и шалфей, паковали в тряпичные мешочки и передавали мне раз в месяц. А ты все также пьёшь его из прозрачных стаканов? Она ответила смешком. Он снял плащ, перебросил его через спинку кресла. Резной посох с красно-коричневым навершием аккуратно поставил рядом. — Ты готов с ним расстаться? — спросила она. То ли с иронией, то ли с интересом. — Для плетения заклинаний посох мне давно не нужен. Но с ним легче путешествовать по тракту, особенно в неудобной обуви. Она улыбнулась. Налила и себе отвара, сделала глоток — отвар приятно обжег горло и чуть приглушил воющую внутри метель. Она разглядывала его одежду — черный костюм с лаконичной серебряной вышивкой, кожаные сапоги, темно-зеленый шерстяной плащ. Все на вид простое, но она знала, что такие вещи стоят дорого. Похоже, король не забывает своих героев. — Я так и не доучилась. Иногда лечу несложные болезни, и то, если больше некому. — Почему? Она ссутулилась, обняла себя руками. — Хотела стать хорошей правительницей. — И ты ей стала. Я пересек всю страну, пока шел к тебе, и я видел это. Только вот… Пока мы поднимались на башню, не встретили никого, кроме одной служанки. Ты живешь здесь одна? В таком большом дворце? — В башне. И это только сюда почти никто не ходит. Во дворце много жителей, ты увидишь это, если захочешь немного прогуляться. — Но ты ведь королевна. — Я стала настолько хорошей правительницей, что мои подданные прекрасно справляются без меня. Она встала, чтобы налить еще отвара. Защипало глаза, в ушах зашумело. Мир покачнулся, и она вместе с ним. Она уже падала на каменные плиты, но маг был быстрее. Он удержал ее, крепко прижимая к себе. — Элли! Ее глаза были закрытыми, дыхание — ровным. Как будто она… спала? — Эл… Ты слышишь? Он несильно встряхнул ее за плечи — она не приходила в себя. — Мастер Эймос… Он поднял глаза — к нему медленно шел, подволакивая левую ногу, старый дворецкий. — Ирдис! Она… — Послушай меня, мастер Эймос. Ты не сможешь разбудить госпожу Эллию. — Что?.. Он подхватил королевну на руки, все так же бережно и крепко прижимая к себе, вглядываясь в лицо. Ее дыхание было ровным и спокойным. Она спала. — Бедная девочка… — Ирдис скорбно поджал губы и положил сухую руку с узловатыми пальцами на ее лоб. — Объясни мне, что с ней. — Я расскажу. Но сначала, прошу, отнеси ее в покои. Я покажу, куда идти. Пройдя двадцать ступенек вниз по лестнице, Ирдис отпер толстую деревянную дверь. Без сомнений, это была ее спальня. Теплый свет из высокого окна, пыльно-розовые покрывала, невянущий букет фиалок, который он подарил ей, когда сдал экзамен в школе магии, свежий и сочный, как будто его срезали только что. Книги, географические карты. Она любила путешествовать, отмечая цветными мелками маршруты. Маг осторожно уложил ее на кровать, снял туфли с изящных ступней. Накрыл покрывалом. — Это война, мастер Эймос… И заклинание, которое попало в нее. Посмотри на нее истинным зрением мага — ты все поймешь. Так она сказала. — Она… так сказала? — Госпожа ждала твоего возвращения. Но не знала, дождется ли. Она вся была из стекла, подернутого инеем. В груди — дыра, как будто кто-то бросил в замерзающую реку камень и разбил тонкий лед. Сердце еще билось, но медленно, неохотно, как будто ему было бесконечно тяжело. Иней почти достиг его. — После этого она стала внезапно засыпать беспробудным сном. Сначала списывала это на усталость, но после все вокруг стали замечать, что что-то не так. С каждым разом она спит дольше, и ничто в мире не способно ее разбудить, остается только ждать, пока она придет в себя. Она убрала от себя всех приближенных, оставив только Дару, меня и повара. Но Эймос, ты здесь, и ты великий маг… ты ведь спасешь ее? Ты ведь знаешь как? В глазах старого Ирдиса стояли слезы. — Как это случилось? Она же сказала, что не закончила обучение. На передовую и на границу брали только выпускников, чтобы маги не гибли напрасно. — Думаю, ты понимаешь, что она соврала, мастер Эймос. — Элли… — он взял ее ладонь в свои — та была чуть теплой. — Ирдис, она замерзает. — Да-да… Я сейчас разожгу камин. С каждым разом ей все хуже… — За всю войну я не встречал таких заклинаний. Мне нужно подумать… Ты говоришь, каждый раз она спит дольше. Сколько сейчас? — Три-четыре дня. Каждый раз я надеюсь, что это обычный сон… Огонь в камине ласково затрещал, наполняя комнату спасительным теплом. — Побудь с ней, мастер. Я распоряжусь насчет ужина. Маг так и не притронулся к подносу с едой, который принесла Дара. Он старательно мерил комнату шагами, вспоминая все известные ему заклинания, но не находил ни одного, которое бы могло сделать это с ней. Кто его сотворил? Зачем? Всегда ведь проще убить… Значит, целью было мучение? Он стоял у окна, и полная луна светила на его лицо. Этот потусторонний бледный свет всегда питал и успокаивал его лучше солнечного. Маг подошел к ее постели и стал внимательно ее разглядывать. Каждую черточку, изгиб ресниц, родинку под уголком правого глаза. Когда он ушел из замка, ей было семнадцать, и теперь милая девочка превратилась в прекрасную женщину. И может быть теперь у него есть шанс все исправить — и свои ошибки, и то, что с ней случилось на войне. — Если тебя нельзя разбудить… Возможно… Хм. Он легко сжал ее руку и поцеловал пальцы. — Просыпайся, королевна, и расскажи мне все. Солнечный свет пробивался сквозь веки и щекотал нос. Она потянулась, чтобы прикрыть глаза от света, и проснулась. Осмотрелась. Последнее, что она помнила — балкон, запах фиалок и шалфея и горячие ладони на плечах. А теперь — она в своей постели, в ночной рубашке, заботливо укрытая покрывалом. И Эймос спит в кресле у ее кровати. Как только она пошевелилась, маг открыл глаза. — Элли… Слава богам. Как ты себя чувствуешь? — Ты обо всем знаешь, да? — Кое-что знаю. — Дара сказала? — Ирдис. — Ирдис… Понятно. Он всегда тебе симпатизировал, — она легко улыбнулась. — Сколько я спала? — Почти четыре дня. Уже утро воскресенья. Она потерла ладонями лицо. — Я думала, что ты уйдешь, узнав о том, что со мной случилось. — Ты правда так думала? — он посмотрел на нее долгим проницательным взглядом. Девушка вздохнула. — Я боялась. — Это потому, что я ушел на войну, ничего тебе не сказав? — Ты ничего не был мне должен, — она отвела взгляд. Он поднялся из кресла. — У нас еще будет время поговорить об этом. Пока что я хочу, чтобы ты рассказала мне о том, что с тобой произошло, как давно, и еще — как ты сдала экзамены в школе волшебства. — Об этом Ирдис тоже сказал? — спросила она с досадой. — Я позову Дару, она уже приготовила ванну. Позавтракаем вместе на крыше? Девушка только улыбнулась в ответ. — Итак, с чего мне начать рассказ? С завтраком было покончено, королевна и маг сидели в плетеных креслах и наблюдали за ключами птиц, улетавших к южному морю. — С экзамена. — Нечего там рассказывать. Я его почти провалила, на один балл меньше — и мне бы не выдали диплом. Поэтому, как я и говорила, я старалась стать хорошей правительницей. Три года назад у наших границ был прорыв вражеских войск. Я пошла защищать своих людей, чем могла — врачевание, небольшие силовые щиты. Приходилось выходить под огонь, и в одной из битв меня… задело, наверное. Ощущение, как будто грудь пробило навылет, но ни стрел, ни крови, ни ожогов — ничего не было. Эта дыра так и осталась… да, ты видел, наверное, раз говорил с Ирдисом. — Видел. — Вот… А через время начались провалы в сон. Сначала кружится голова, потом веки тяжелеют, глаза щиплет — и я засыпаю, где бы ни была, что бы ни делала. Я так и не смогла определить закономерность этих приступов, знаю только, они становятся длиннее с каждым разом. Начиналось все с секунд, а теперь… Я поэтому и уединилась в башне, чтобы, если случится непоправимое, мой народ не страдал. Они уже знают, как прожить без меня. — И ты борешься с этим… одна? — Я обращалась за помощью к лекарям, магам, жрецам. Никто не знает, что это было за заклинание… что это было вообще. Я почти смирилась, знаешь, но мне все равно очень страшно. — Тебе что-то снится? Она замолчала. — Элли? — Мне снится один и тот же кошмар, — наконец произнесла она. — Хватит об этом, пожалуйста. — Да… — маг помолчал немного. — Не скрою, я тоже не знаю, что случилось с тобой, но я попробую найти способ избавить тебя от последствий. — Ты же понимаешь, что все глубже? Это может быть неизвестное колдовство, и если война с Севером снова начнется… — Тссс, — маг прервал ее мягким жестом. — Этого не случится больше. Скажи мне, у тебя в замке есть конюшня? — Что? — она не ожидала такой резкой смены темы. — Давай устроим конную прогулку? В конце концов, я десять лет не был здесь. Хочу увидеть город, лес и реку. Девушка кивнула. — Возьмешь Мордреда. Если будешь плохо себя вести, он тебя цапнет. С этими словами королевна быстрым шагом устремилась вниз по лестнице. — Да-да, мерзкий маг должен нести наказание, я понял, — со смехом Эймос последовал за ней. Следующие несколько дней маг провел в библиотеке. Он чертил магические схемы, шептал заклинания, жег в очаге душистые травы, пытаясь поймать отголоски тех энергий, которые оставили незаживающую рану и постепенно уничтожали Эллию. Его сон был тревожным, он часто вставал, подходил к двери в ее спальню, обостряя слух, пытаясь отследить изменения в дыхании, но все было спокойно. И чем больше времени проходило, тем больше он нервничал — это значило, что приближается следующий приступ. За окном уютно шелестел дождь. Дворец готовился ко сну. Укутавшись в теплую шаль, подметавшую кисточками пол, Эллия читала в кресле у камина, когда в дверь ее спальни постучали. — Эйм? — Как ты узнала? — маг аккуратно затворил за собой дверь. — Дара и Ирдис уже спят в такое время, — она чуть улыбнулась. — Что ж… Это было несложно, — он нетвердой походкой подошел и сел на ковер у ее ног, уперся лбом в сложенные на подлокотнике кресла ладони. — Что с тобой? — Ничего, немного кружится голова. Слишком много заклинаний на сегодня, нужно отдохнуть. Он тяжело дышал, руки дрожали от напряжения, кожа была сухой и холодной — точно, потратил слишком много сил. На нем не было привычного черного камзола, только белая рубашка и легкие темно-серые брюки, на босых ногах — следы угля и копоти. От мага пахло травами, названий которых она не знала, и озоном, как после грозы. Девушка протянула руку и стерла маленькое пятнышко сажи с его виска. — Я понял… Мне кажется, я понял, что с тобой, — немного отдышавшись, сказал он. — В момент смерти высвобождается энергия. Тебя действительно задело. Если говорить мета…. кх, метафорически, чужая душа пролетела сквозь тебя, пробив дыру в твоей энергетической оболочке. А кошмар, который ты видишь — последняя мысль того человека, которая по каким-то причинам созвучна с твоим личным страхом. — О… Королевна выпустила из пальцев книгу, и та захлопнулась. — Что ж, очень символично. В войнах нет победителей, только проигравшие. — Еще у меня есть несколько идей… Элли? Черт! Он вскочил на еще дрожащие от усталости ноги, взял ее лицо в ладони. — Нет, Элли! Не спи! Не сейчас! Он встряхнул ее изо всех сил, отпустил — девушка подалась вперед, и ее голова легла на его плечо. Эймос был готов кричать от отчаянья. — Элли, нет… Пожалуйста… Черт, я не должен дать тебе спать… Я не должен был… Он взял свою хрупкую ношу на руки — боги, какая же она легкая! — и сел с ней в кресло, обнимая и баюкая. — Грубая сила здесь не поможет. Я должен поступать иначе… Иначе. Он сидел так час или полтора, восстанавливая дыхание, слушая шуршащий за окнами дождь. Затем осторожно встал, как будто неверным движением мог потревожить ее сон, уложил на постель. Что-то не так. Шеи коснулось ее дыхание — очень холодное, почти ледяное. — Эл… Он быстрым движением подбросил в догорающий огонь в камине сухих поленьев — пламя радостно разгорелось вновь. Накрыл ее покрывалом — но чувство тревоги не проходило. — Нет, это тоже не поможет… Подобное к подобному, так должно быть. Что ж… Надеюсь, ты простишь меня. Он снял с себя рубашку и лег рядом с ней. Прижался грудью к ее спине, обнял правой рукой, согревая — между ними была теперь лишь ее тонкая ночная сорочка. Магия в теле делала его горячим, как песок в летний полдень. Может быть так получится сдержать охватывающий ее сердце холод. Он осторожно прижал ладонь к ее груди, туда, где, как он помнил, была покрытая инеем дыра. Эймос почувствовал, как ему самому становится жарче, правда, вовсе не от магии. Ее волосы пахли жасмином, тонко и нежно. Тепло. Через время, когда его сердце немного успокоилось и перестало пытаться вырваться из грудной клетки, маг почувствовал, что ее кожа под его руками стала теплее. Он облегченно вздохнул — и провалился в сон без сновидений. Пепел. Залетает в ноздри, забивает рот. Горький, соленый, он пахнет кровью. — Эйм… Она не чувствует левую половину своего тела, но изо всех сил ползет — да, это именно то слово — вверх по выжженной тропе, подтягиваясь на локте, отталкиваясь ногой — вверх, вверх. На вершину холма. Нужно добраться до башни. Главное, добраться. Там ее подлатают. Схватившись изодранной ладонью за кустик пожухлой осенней травы, она срывается, царапая ладонь и щеку о мелкие камушки на склоне. В рот попадает снег вперемешку с пеплом. Когда она наконец добирается до верхушки холма, ее взору открывается вздымающаяся вверх с соседнего холма башня. Она так близко, видны витражные узоры в высоких окнах. Внизу у подножья все еще много огня — горит лишайник — но он уже потихоньку стихает. — Эйм… Я скоро… Она улыбается, из глубоко треснувшей губы стекает струйка крови. Она делает рывок — и замирает. Из окна башни падает фигура в фиолетовой робе с золотым поясом. Разбивается о камни яркое навершие посоха. Она смотрит на откинутую в сторону голову, пряди светлых волос, скрывающие лицо — и кричит так, будто ее разрывает изнутри. В глазах темнеет. Она открывает глаза — вверху склон холма и покрытая пеплом дорога. Она не чувствует левую половину тела. — Эйм… Сквозь сон он ощутил тепло. Маг понял, что проснулся, ему было удивительно хорошо и спокойно, и невыносимо хотелось продлить это ощущение еще немного. Элли… Что было вчера? Он вспомнил. Открыл глаза. Ее лицо было совсем близко, а тепло, которое он почувствовал на своей щеке — это от ее ладони, которую он прижал к себе во сне. Она спала, и не похоже было, что собиралась просыпаться, но ладонь была теплой, значит… Значит ли это что-нибудь? Он поднялся на локте, осмотрелся. Стало ясно, почему просыпаться было так холодно — он заснул поверх покрывала, обнимая Элли, но во сне она повернулась и высвободилась из его рук, и единственным островком тепла осталась ее ладонь. Эймос посмотрел на нее магическим зрением — и сердце пропустило удар. На мгновение ему показалось, что дымка инея стала тоньше. Он зажмурился, посмотрел снова — нет, не показалось. Значит, он что-то сделал правильно. — Эл… — он осторожно коснулся ее брови, провел кончиками пальцев по щеке, остановился у губ. — Что тебе снится? На лестнице послышались шаги. Тело было быстрее разума — он вскочил с кровати и юркнул в кресло, где вечером сидела Элли, завернулся в ее шаль по самый нос, притворяясь спящим. В комнату шаркая зашел Ирдис. Поставил поднос с графином и чашкой на стол у кресла и положил руку магу на плечо. — Мастер Эймос, просыпайся. Тот открыл глаза, медленно, будто и правда только проснулся. — Ирдис… Доброе утро. — Она спит, да? — Да… Я вчера вечером зашел к ней поговорить, и… Поговорил, но недолго. — Ясно. Я тогда отнесу чай в твою комнату, мастер. Выпей его и поспи, ты выглядишь уставшим. — Хорошо, Ирдис, благодарю тебя. Когда за старым дворецким закрылась дверь, Эймос встал из кресла и досадливо поднял с подлокотника рубашку. — Как школьник, в самом деле… Оглянувшись еще раз на спящую королевну, он вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь. — Давай поедем к морю. Это он всегда так называл залив. «Море». Маг улыбнулся. Она крутила в пальцах бокал с оранжевым вином, в котором отражался такой же оранжевый закат. — Пока паутинки летают. Последние теплые деньки, еще день-два, и зарядят дожди. Я раньше часто ездила одна, — она сделала маленький глоток, вино приятно обожгло горло. — Теперь не могу одна, а ехать с кем-то из замка не хочу. Будто под надзором. Его сердце забилось чаще. Он уже давно лелеял мысль остаться с ней хоть ненадолго наедине, чтобы поговорить наконец по душам. Чтобы никто случайно не прервал их, не принес услужливо чай или ужин, не хлопнул дверью, ломая хрупкое спокойствие и зарождающееся доверие между ними. Дворец и правда был населен, как муравейник, и даже в башне Дара и Ирдис умудрялись постоянно быть где-то рядом. — Поедем, королевна, — Эймос улыбнулся и сделал глоток из своего бокала. — Хорошее вино, а можно ли его нагревать? — Зачем? — она заинтересовалась. — На севере так греются зимой. Да и не только зимой… Нагревают вино со специями, травами, медом. — Никогда не пробовала такого напитка. — Когда ты хочешь отправиться? — Когда… Я даже не успела об этом подумать. Сегодня? — она немного неуверенно посмотрела на мага. — Попрошу приготовить нам лошадей, — с этими словами он поднялся из кресла и поспешил к лестнице. — И соберу все, что нужно в дорогу. Через час жду тебя во дворе! Как помнил Эймос, дорога верхом до залива занимала не больше часа, если нигде по дороге не задерживаться. Но, как только они выехали за ворота, Эллия пустила свою кобылу спокойным шагом. Маг на Мордреде ехал рядом. — Я думал, ты хочешь быстрее добраться до моря. Нет? Девушка усмехнулась. — Я буду растягивать удовольствие быть вне дворца всеми доступными мне способами. Я уже говорила тебе, что редко выбираюсь куда-то надолго. А сейчас… я могу быть просто собой, делать, что хочу, и ехать до моря и назад сколько угодно долго. — Ты используешь меня, королевна, — смешок. — Немного. Взамен я буду твоим гидом по самым живописным тропам и пляжам. — Идет. До побережья они добрались после обеда. Королевна свернула с тракта на тропу, белесой змеей бегущей вдоль отвесных скал, поросших дикими травами и вереском. Пока они неспешно ехали по тракту, небо затянуло тяжелыми тучами, которые отражались в водной глади и создавали ощущение бездонной пропасти между небом и дном залива. В воздухе повисла холодная влажная взвесь, пахло сырой землей. Постепенно тропинка спустилась вниз — и вот они уже ехали по длинному узкому пляжу вдоль кромки воды. В какой-то момент девушка остановила лошадь и спрыгнула на землю. Подошла к воде, потрогала ее ладонью, поежилась. — Пришло холодное течение. Скоро зима… Ее взгляд устремился за горизонт. Маг подошел к ней, похрустывая галькой. — Эл… — М? — Мне нужно знать… Что тебе снится? «От этого зависит, смогу ли я сделать шаг. Эл, прошу тебя… Я должен знать, чтобы не идти наперекор тебе». В груди стало горячо и больно, как будто прикоснулись раскаленным железом. Она колебалась. Сказать правду? Тогда она окажется все равно что голой перед ним, выложит на стол все карты, и это все равно может быть… Безответно. «К черту все. Нельзя разбить сердце дважды. Чего мне бояться?» — Мне снится твоя смерть. Он был готов услышать все что угодно, но только не это. Сначала пришел страх, но сразу за ним радость, ведь если бы в ее снах был кто-то другой, ему пришлось бы отступить навсегда. Ему очень захотелось крепко обнять ее, прижать к себе и сказать, что это больше не повторится, но он не посмел. Всему свое время. Девушка выдохнула. После того, как слова сорвались с губ, в груди стало удивительно легко. Она думала, что, открыв ему свою тайну, станет слабее, уязвимее, но на деле с ее плеч как будто сняли тяжелую мокрую шубу. На камни упали тяжелые холодные капли — свинцовые тучи решили все-таки пролиться дождем, и он прямо на глазах неумолимо превращался в ливень. — За поворотом есть пещера, там можно спрятаться и переждать дождь, — она вскочила на кобылу и поскакала вперед, показывая дорогу. Когда они вошли под своды пещеры, ливень стоял стеной, а сами они промокли практически насквозь. Отдышавшись, маг рассмеялся. — Признайся, ты нарочно это устроила, чтобы мы не успели сегодня вернуться во дворец. — Ты слишком хорошего мнения о моих магических способностях, Эйм, я не умею повелевать погодой, — она засмеялась в ответ. — Нужно скорее согреться. — Привяжи лошадей у входа. Здесь останавливаются караваны, внутри должно быть сухо и, если нам повезло, осталось немного дров для костра. Пройдя несколько шагов по каменному коридору, они попали в небольшой каменный зал. Здесь действительно было место для костра и несколько больших вязанок сухих толстых веток. На кончиках пальцев Эймоса заплясали искры, и через несколько минут костер осветил пещеру мягким оранжевым светом. — У меня есть вино, мы им согреемся. Но мокрую одежду нужно снять, — с этими словами Эймос достал из седельной сумки одеяло и протянул его девушке. — Обещаю не подглядывать. С этими словами он отвернулся лицом ко входу в пещеру и стал снимать с себя плащ, затем шерстяную тунику и рубашку. У входа в каменный зал были вкопаны в землю рогатины, на которые он и развесил свою одежду для сушки. За его спиной раздалось натужное сопение, затем тихое ругательство. — Тебе помочь? — Да… Шнурки промокли, я не могу их развязать. Он подошел к девушке, аккуратно убрал со спины ее длинные волос. Ловкие быстрые пальцы справились с мокрыми узлами шнуровки, и он, стараясь не дернуть случайно нижнюю рубашку вместе с платьем, спустил его ей на талию. От контраста мокрой ткани и горячих рук она поежилась. — Спасибо, дальше я сама. Он нехотя отошел от нее к костру, устроил поближе к огню два спила, по всей видимости служивших караванщикам стульями. Повесил над огнем котелок с вином, по очереди добавлял в него пряности и травы, аккуратно помешивая. Эллия оставила свой плащ и платье сушится рядом с одеждой мага, и села напротив него, завернувшись в одеяло. Ей было интересно наблюдать за действиями Эймоса, но она то и дело отвлекалась на его руки, плечи, голый торс. Маг всегда был стройного телосложения, его тело было поджарым, с красивыми линиями сухожилий, выдающихся ключиц, косточек на запястьях. Их хотелось коснуться, повторить очертаниями пальцами. Девушка отвела глаза. — Все хорошо? — Просто замерзла, — она постаралась улыбнуться, но уголки губ предательски поползли вниз. — Сейчас тебе станет легче. Держи, — он положил в легкие деревянные кружки мед и налил вина, от которого уже поднимался горячий пар. — В твоем больше перца, чтобы ты не простудилась. Она сделала маленький глоток — по телу стало разливаться острое, обжигающее, но очень приятное тепло, и постепенно хватка ледяных когтей на ее сердце стала ослабевать. От костра в небольшой пещерке стало немного теплее, и можно было уже не кутаться так сильно в одеяло. — Это и правда вкусно. Нужно приготовить этот напиток для Ирдиса, он часто жалуется, что от холода ломит кости. — А что насчет тебя? — маг испытывающе посмотрел на нее. — Ирдис говорил, что ты часто мерзнешь. Она пожала плечами. — Не знаю, Эйм. Когда я засыпаю, то ничего не чувствую, кроме страха. Ее голос стал тише. Он подвинул свой импровизированный стул ближе к ней, налил им еще горячего вина. — Расскажи мне об этом сне. Что ты видишь? — Снится север. Какие-то скалы или может холмы, покрытые снегом и пеплом. Я наверное ранена… во сне я не чувствую половину своего тела и не могу идти, только двигаться ползком куда-то вверх по склону. Я точно знаю, что добравшись туда, найду спасение. Когда я поднимаюсь на вершину, вижу высокую острую башню. И в этот момент… — к горлу подкатил ком, и она замолчала на некоторое время. — Я вижу, как ты падаешь из окна башни и разбиваешься о камни. — Ты ведь не знала, в какой именно форпост меня отправила, да? Она покачала головой. — Ты достаточно точно описала место, где я провел много лет. Но твой сон не вещий. Война уже кончилась, башня разрушена, а я — здесь. — Во сне мне это неизвестно. Это видение повторяется раз за разом, по кругу, и я не могу его остановить или изменить что-то, даже маленькую деталь. Она потянулась, чтобы поставить кружку на пол, но в этот момент пальцы дрогнули, и кружка выпала из ее руки. Девушка зажмурила глаза, открыла снова, потянулась рукой к груди. «Сейчас или никогда». Он бросился к ней, обхватил ее лицо руками — и поцеловал. Вместо быстрого провала в холодный кошмар она почувствовала тепло, потом поняла, что это тепло исходит от него, что это его губы ласкают ее. Реальность постепенно возвращалась к ней, она чувствовала, как зашлось в бешеном ритме сердце, прогоняя оцепенение. Одно мгновение, два, три — и она несмело открылась ему навстречу, целуя в ответ. Маг разорвал поцелуй, все еще удерживая в ладонях ее лицо. — Элли… Посмотри на меня, пожалуйста. Она медленно открыла глаза. — Я люблю тебя. От этих слов ее сердце ухнуло куда-то вниз. Он стал жарко целовать ее губы, лицо, путаясь пальцами в ее волосах, затем спустился ниже, к шее. Нежно гладил ее руками, обнимал, прижимал к себе, ни на мгновение не отпуская. Ее же накрыло лавиной чувств от его тепла, прикосновений, ласк, предвкушения того, что произойдет. Внутри стало горячо. Он избавил их обоих от остатков одежды, уложил ее на одеяло. Она мягко притянула его за шею, он накрыл ее губы своими — и толкнулся вперед, плавно, тягуче, давая ей привыкнуть к себе. Она обхватила его плечи, прижимаясь теснее, двигаясь навстречу, отпуская себя. — Я… люблю тебя… Эйм… Волна удовольствия накрыла их одновременно. После они лежали обнявшись, завернувшись в одеяло. Он ласково перебирал ее волосы, она слушала, как стучит его сердце. — Ты сердилась на меня за то, что я ушел? — Да. Я была готова разорвать тебя на кусочки. Он улыбнулся. — Почему? — Потому что ты был так слеп, что не видел, что я чувствую к тебе. Ты настоящий болван. — Это так, — он посерьезнел. — Мы были знакомы с тобой с самого детства, и я считал тебя младшей сестрой. Даже когда мы уже не были детьми и учились в академии, эта мысль делала реальность более простой и понятной. Мне хотелось оберегать тебя, и я решил, что это просто… родственные чувства, что ли. После выпуска я мог думать только о том, как пробиться наверх, стать великим магом, могущественным, влиятельным. Чтобы обо мне говорили. Чтобы я мог менять мир к лучшему. Поэтому, когда из Ковена пришли вербовщики, я не раздумывая ушел на войну. Я правда этого хотел. Но десять лет в башне на границе открыли мне глаза на то, чего я не замечал раньше. Она приподнялась на локте и посмотрела на мужчину. — Я получил то, что хотел. Несколько созданных мной заклинаний стали поворотными в войне и ускорили нашу победу. Я стал тем, кем хотел — героем войны, одним из лучших боевых магов. Но чем могущественнее я становился, тем острее понимал, что потерял что-то важное для себя. Со временем я понял, почему в моей душе образовалась такая пустота. Я вспомнил, как ты плакала, когда я уезжал из города, и это воспоминание расставило все на свои места. Я приехал к тебе, как только смог. Даже не зная, что с тобой, как ты жила все это время. Когда ты открыла мне дверь, в твоих глазах я увидел злость и обиду, а значит — у меня мог быть шанс все исправить. — Значит… все это время… мы как будто шли рядом? Порознь, но вместе, в ногу. Так? — Я такой идиот, Эл. Она рассмеялась, живым, счастливым смехом. — Ты простишь меня? — Да. Если ты пообещаешь не покидать меня больше. Он потянулся к ней и поцеловал. — Эйм… — М? — Что-то… Я чувствую себя иначе. — Что случилось? — он резко сел. — Тебе плохо? — Нет, я… Посмотри на меня магическим зрением. Ты поймешь. Он отбросил одеяло, любуясь изгибами ее тела. Затем закрыл глаза, сменяя зрение. Стекло, иней, дыра в груди — все исчезло. Она снова была целой и светилась бледным зеленым светом, как любое живое существо. — Эл… У нас получилось, — он порывисто обнял ее. — У нас? — Помнишь я заходил к тебе как-то поздно вечером? Все уже спали… — Да. — Я тогда хотел рассказать тебе, но не успел, потому что у тебя случился приступ. Я долго искал способ помочь тебе, а когда нашел, понял, как сильно это все усложнит между нами. Единственным способом спасти тебя было не давать тебе спать, и сделать это можно было только лишь вызвав сильные эмоции. Поэтому мне так важно было знать, что тебе снится. Ведь если бы в твоих снах был кто-то другой… — Ты не посмел бы, да? Он вздохнул. — Я так боялся тебя снова потерять, Эл. — Что мы теперь будем делать? — Ты можешь быть королевной, а я — твоим придворным магом. Или мы можем уехать куда-то далеко и просто быть собой. Ведь твои подданные научились жить без тебя. — Заманчиво. Только мы вдвоем? — Да. Поселимся где-то у моря. Настоящего моря. В небольшом городе или деревне. Я буду нырять за жемчугом, а ты — лечить людей, у тебя это очень хорошо получается. — Мне оба варианта нравятся. Но голова совсем не хочет соображать, — она потянулась. — Спи, — он невесомо коснулся ее губ. — Теперь это будет просто сон. И каждый раз, просыпаясь, ты будешь видеть меня.