Среди цветов и под луной

Ло Бинхэ долго смотрел на Чу Ваньнина огромными глазами. Он подавился воздухом, прокашлялся, извинился и убежал в сторону лифта, спотыкаясь. Чу Ваньнин проводил его спину взглядом, пытаясь понять, что только что произошло. Шэнь Цинцю восседал за столом и пил горячий чай. Чу Ваньнин кинулся искать его, как только вошел в квартиру, и обнаружил на кухне. Выглядел он как всегда опрятно, поднял голову, апатично глядя на Ваньнина. — Вечер добрый, — кивнул он. Чу Ваньнин принюхался. Пахло смесью апельсина и чего-то сладкого — Цинцю жег благовония. — Ло Бинхэ, — начал Чу Ваньнин, указывая рукой себе за спину. — Да? — Он был здесь. — Был. — И он очень торопился. Чу Ваньнин не стал кричать с порога, что во рту его кисло, но Ло Бинхэ действительно странно на него смотрел. Это можно было оправдать тем, что он просто не ожидал увидеть Ваньнина здесь, и это было логично, и, скорее всего, так и было бы, но сердце волновалось. Шэнь Цинцю выглядел как обычно, всего-навсего пил чай. Да и благовония он всегда жег просто так, а не для того, чтобы скрыть посторонние запахи. Шэнь Цинцю сощурился. — Ревнуешь? — тихо спросил он. Стул громко заскрипел, когда он поднялся, чтобы подойти ближе. — Ло Бинхэ — ребенок. Уверен, за ним бегают толпы девушек. — Он вышел от тебя покрасневший. — Его смутила твоя красота, — решил Шэнь Цинцю, и сказал это с каменным лицом. Чу Ваньнину в последнее время часто хотелось грязно ругаться. Возможно, он перенял это от Шэнь Цинцю, который буквально на днях громко и чувством поносил службу доставки за то, что те привезли их ужин в ужасном состоянии. Чу Ваньнин спокойно написал менеджеру, пояснил ситуацию, пока в голове звенели резкие слова, хотя уши привыкли и уже не сворачивались от ругани Цинцю. — Какой ты милый, — улыбнулся Цинцю и ущипнул его за кончик носа. — Я не милый, — возразил Ваньнин и сморщился. Он подумал, что из них двоих милый именно Шэнь Цинцю. Он часто смешно злился, ругался и махал руками. Шэнь Цинцю был невероятно красив, когда любовался цветами яблони, растущей прямо у них во дворе. Чу Ваньнин ловил себя на том, что его тянет улыбаться в такие моменты. Но Шэнь Цинцю не стал его слушать. Он взял Ваньнина за руку и потащил в спальню, где возвышался шкаф с зеркальной дверцей. Цинцю, купив его, долго искал, куда поставить, чтобы было по фэн-шую. Чу Ваньнин не сразу сообразил, что происходит, поэтому заранее смутился, переступая порог спальни. Было достаточно взглянуть на кровать, чтобы Чу Ваньнин покраснел от мыслей в своей голове, но они пришли в спальню не за этим. — Вон, смотри, — сказал Цинцю. Он толкнул Ваньнина ближе к зеркалу, уложил ладони на его талии и заставил смотреть на себя. У Чу Ваньнина глаза блестели и уши горели. — Милый, — повторил Цинцю, сильнее сжимая его бока. — Я мужчина. Мне тридцать два. Шэнь Цинцю закатил глаза и громко цокнул. Он прижался грудью к спине Ваньнина, скользнул рукой по его животу, а второй поправил собранные в хвост волосы, оставил легкий поцелуй за ухом. Чу Ваньнин напрягся, следя за тем, как лицо Цинцю исчезает за его шеей, а руки нежно гладят. Чу Ваньнин не любил трогать людей, не выносил, когда трогали его, но Шэнь Цинцю не обладал агрессивной аурой. Цинцю с ним был, скорее, апатичным, спокойным, временами — игривым. Однажды Чу Ваньнина коснулся его ученик: схватил за руку, сжал запястье и потянул на себя. Ваньнина тогда трясло от странного неприятного ощущения. Он ударил парня по руке, но потом еще и извинился, чтобы на его голову вдруг не свалились неприятности из-за жалоб родителей. Его много раз трогали в метро. Ваньнина неоднократно лапали в барах и клубах, когда он туда ходил. Он подумал, что ему не неприятны прикосновения человека, которого он достаточно знает и которому доверяет, поэтому позволил Шэнь Цинцю делать то, что тот начал. Ваньнин попытался расслабиться, но они находились в спальне. Здесь три дня назад Чу Ваньнин уснул, будучи абсолютно голым, обессиленным и мокрым, а проснулся лишь утром. Во рту по-прежнему чувствовался вкус Шэнь Цинцю. Его руки блуждали по телу Ваньнина. Чу Ваньнин засмотрелся, следя за тонкими пальцами. Он подумал, что хочет взять их в рот, но быстро пришел в себя. — Отпусти… Прозвучало неубедительно. — Успокоился? — Наоборот, — признался Ваньнин, погладил запястья Цинцю. Ему показалось, что он почувствовал чужую улыбку кожей. — Но я не планировал сегодня… Избавиться от напряжения можно было быстро, и они оба были вполне не против заняться этим с помощью рук. У Шэнь Цинцю сегодня было два ученика, и это после уроков в школе, а Чу Ваньнин вымотался на курсах. Собственно, потому они и старались ограничивать себя, планируя встречи заранее. — Мы скоро будем трахаться по расписанию, — подумал Шэнь Цинцю и тихо рассмеялся, снова пряча лицо в плече Ваньнина. Шэнь Цинцю никогда не настаивал. Он и сам часто говорил, что ему лень или тяжело из-за усталости, и из-за этого у них был проблемный период. Чу Ваньнин привык накручивать себя, и без того считал, что их отношения непрочны, но боялся поговорить с Цинцю. Они мучились около двух месяцев, пока он однажды не высказал все. Их милый ужин закончился тем, что Ваньнин выл, стоя на коленях на белоснежном ковре посреди гостиной, пока Цинцю трахал его языком. Ковер они безбожно засрали вином, спермой и слюнями Чу Ваньнина. Но никто не жаловался. Сейчас прикосновений требовал Шэнь Цинцю, что само по себе было удивительно. Он прижал Ваньнина к себе крепко, смотрел через отражение. — Тогда останешься на ночь, — решил Цинцю. Чу Ваньнин знал, что дальше поцелуев они не зайдут, и запасная одежда у него здесь была, поэтому молча кивнул. Он соврал, когда сказал, что не планировал ничего. Чу Ваньнин еще как думал об этом, но приехал к Цинцю, чтобы передать свои обезболивающие пластыри. Вспомнил он про них, когда переоделся в домашнее и взглянул на свою сумку. Пришлось снова сдерживаться и терпеть горячее напряжение, пока Чу Ваньнин клеил пластырь на поясницу Цинцю. Он купил себе целую коробку таких, когда был в Шанхае, и наотрез отказывался пользоваться другими. Шэнь Цинцю не был настолько болезненным, но в последние несколько дней прихрамывал. Чу Ваньнин хотел бы похвастаться, что это все последствия их бурной ночи, но он лично видел, как Цинцю промахнулся задницей мимо стула в учительской. — Не знаю, почему ты отказываешься, но я уверен, что сейчас я тебя соблазню! — сказал Цинцю и достал толстый сверток ткани. — Если бы я согласился, мы бы до этого не дошли, — Ваньнин кивнул на руки Цинцю, забрал часть себе и начал раскладывать на коленях. Им предстояло разобраться в том, как правильно надевать ханьфу. Чу Ваньнину приходилось носить их ранее, потому что он был историком, а Шэнь Цинцю сказал, что запутался. Он еще и полный комплект заказал. — Мне кажется, или ты просто используешь это как предлог? — понял Ваньнин, когда заметил, как ловко Цинцю справляется со всеми тряпками. — Если я захочу домогаться, я буду это делать, — ответил Цинцю. Он разобрался с нижними одеяниями. Чу Ваньнин заметил крошечные бантики. Руки зачесались подергать за них, поиграться, но Шэнь Цинцю продолжил и спрятал их за зеленой тканью. Он перекинул волосы назад, тихо выругался под нос и сморщился. — Через полчаса подействует, — напомнил Ваньнин. Шэнь Цинцю кивнул. — Значит, тебе придется терпеть полчаса. — Терпеть что? — Мое бессилие, — ответил Цинцю и ткнулся языком в щеку. Чу Ваньнин подавил в себе желание послать его прямо сейчас, но Цинцю действительно шел такой образ. Он не экономил, поэтому ткань была отличного качества, и сидела на нем идеально. Ваньнин подумал, что им стоит одеться так вдвоем, но потом мысль оборвалась. И что они будут делать в таком виде? «Трахаться!» — подкинуло воображение. Оно вообще частенько радовало его подобным. Ваньнин считал, что он слишком стар для косплея, а носить такое дома было бы странно. Ролевые игры? Шэнь Цинцю с его предпочтениями обязательно придумал бы что-нибудь горячее, но тогда одежда мешалась бы, и совсем скоро ее пришлось бы снимать. Бесполезно. Но Ваньнину нравилось сидеть на диване и любоваться. Шэнь Цинцю неплохо справлялся со всем, пока Ваньнин пялился. Сложности возникли в конце, когда пришлось приделывать наручи и собрать волосы. Здесь они работали в четыре руки. Чу Ваньнину нравилось перебирать волосы Цинцю. Они были мягкими и гладкими. Ваньнин повел пальцами от макушки к кончикам его волос. Цинцю мелко вздрогнул и прикрыл глаза от удовольствия, едва не мурча. Чу Ваньнин зарылся пальцами глубже, почесал кожу головы, понимая, что не может оторваться. Он поцеловал Цинцю в макушку, наконец-то беря в руки острую шпильку. — Как делать? — спросил Ваньнин, не думая, собрал пряди у висков. Цинцю происходящее явно нравилось: его голос стал низким и хриплым. — Да как обычно. Только со всем этим, — он снова замахал руками, не зная, как обозвать весь их реквизит. Размышляя, что делать, Ваньнин несколько раз поводил шпилькой по шее Цинцю. Тонкие волоски на шее Цинцю заметно поднялись. Ваньнин пощекотал его еще раз самым кончиком, слушая судорожные вздохи. Захотелось поцеловать его шею, оставить крошечный след на коже. — Ваньнин, — предупредил Цинцю. Помимо наручей, шпильки и короны в наборе был красивый тонкий веер. Оставалось лишь догадываться, сколько Цинцю отвалил за все это. Если он что-то делал, то делал до конца, поэтому наверняка заказал максимально полный набор. У Ваньнина же, насколько он помнил, была лишь лента и скромное белое ханьфу. — Не представляю, как раньше сами справлялись со всем этим, — удивлялся Шэнь Цинцю. — Слуги. — Как хорошо, что у меня есть ты… Чу Ваньнин сжал между пальцев пару волосков Цинцю и несильно потянул — вместо ответа. Шэнь Цинцю громко шикнул. С прической провозились дольше всего. Цинцю остался доволен, а Чу Ваньнин все не мог отвести взгляд, думая о том, что Шэнь Цинцю будет расхаживать вот так два дня, а значит, Ваньнину придется помогать ему собираться. Он и не думал возмущаться. Изначально Ваньнин предложил Цинцю взять костюм напрокат, потому что его собственный валялся где-то в шкафу все пять лет. Его негде было носить, а светлая ткань быстро пачкалась. Но Цинцю решил купить, еще и долго выбирал, чтобы у всех челюсть отвисла. Так и сказал. В итоге им любовался Ваньнин и все пытался совладать с собственническим чувством. Снова все будут смотреть на Цинцю. Он так долго пялился, что пропустил момент, когда Шэнь Цинцю начал плотоядно ухмыляться. — Полчаса прошло, — сказал он. — Нет. — Да. Ваньнин сузил глаза, наблюдая за тем, как Цинцю кладет руки ему на бока. Свои он уместил на груди Цинцю. Тот был без ума от сянься, поэтому весь светился от восторга. Он держал осанку, выглядя как благородный заклинатель. Горячий благородный заклинатель. От Цинцю пахло ванилью и новой одеждой. Он ловко обнял Ваньнина и быстро поцеловал, пока тот соображал. Чу Ваньнин сопротивлялся ровно пять секунд, но потом сдался, потянул Цинцю за шею и принялся вылизывать его рот. — Испачкаем, — застонал он, когда Цинцю опустился на его шею. — А мы аккуратно. Аккуратность — не про них, но Ваньнин не мог отказать себе в удовольствии быть оттраханным таким изящным красивым мужчиной. Цинцю оторвался от его ключиц, посмотрел тяжело, голодно, но задумчиво. — Мне кажется, ты недостаточно понял, насколько ты милый, — сказал Цинцю, снова схватил Чу Ваньнина за руку и потащил опять в спальню. Ваньнин, как и тогда, посмотрел на кровать, но его резко развернули к зеркалу. — Впервые не согласен с фэн-шуем, — решил Цинцю, — если бы кровать попадала в отражение, было бы намного увлекательнее. Чу Ваньнин вздрогнул, когда ладонь Цинцю сжала его шею, а затем схватила за челюсть, разворачивая голову. Цинцю снова целовал его, но в этот раз неотрывно смотрел Ваньнину в глаза. Ваньнин отвечал тем же, видя, насколько хорош его мужчина. Сам он, будучи в домашней футболке и шортах, смотрелся лишним рядом с ним, но Цинцю решил эту проблему, снимая с него все. У Ваньнина слюна текла по подбородку после всех их поцелуев и губы немного распухли. Он был щуплым. Чу Ваньнин все еще не считал себя милым, но то, как нежно Цинцю смотрел на него, заставляло чувствовать себя самым счастливым человеком на свете