Скорость дыхания

Иден 5 декабря, 12:00 Манхэттен, Нохо, рекорд-студия «***» - Еще раз говорю, вы не можете так поступить, понимаете? – Мэтью Эванс, наш гениальный бессменный звукач, битый час отчитывал ММ вовсе не за то, что мы досрочно расторгаем договор со студией. Он упрекал нас в принципиальной безрассудности. В целом, мы признавали за ним это право. Иногда он был неплохим корешем. – Это лишено всякого смысла! - У нас возникли серьезные разногласия, Мэт. – Печально-безразличный голос Готша эхом отдавался у меня в голове. От всех стенок черепной коробки. От всех нервных окончаний в подкорке. Каждый раз, когда он открывал рот – без разницы, зачем (стрельнуть сигарету, назвать меня мудаком или чтобы поглубже вдохнуть воздух) – меня выворачивало наизнанку от всепоглощающего чувства вины. Впервые в жизни. - Черт возьми, это все очень не во время! Сейчас – именно сейчас – вы можете начать делать хорошие бабки! А вы?! Что вы творите?! Да. Мы… Как бы это сказать… Распадаемся. На сотни миллионов несовместимых микрочастиц. Чтобы разлететься в разные уголки вселенной и дать начало новым жизням. Таким, в которой уже не останется места ни для кого из нас. Где не будет призраков ММ – ни Идена, ни Готша, ни Дитцена. И особенно – Лючи… - А в чем, собственно, гемор? – не унимался Мэт, но, к удивлению, он еще не успел никого достать. Даже Дитца, который стрелял в меня косыми взглядами, преисполненными презрением. О, я враг народа! Пойду, отпраздную. - …На вашем счету всего один релиз. И я бы назвал его сыроватеньким. Но с большим потенциалом. Вам дофига над чем впахивать надо, а не сраться из-за личных претензий. Я понимаю, смерть Литисии для вас черный момент, но вы не должны из-за этого тормозить… Всякое бывает в жизни, ну!.. – Милый добрый Мэтти, конечно же, ничего не знал о подробностях смерти Лючи. И ситуацию с роспуском ансамбля он трактовал как следствие глобального депрессняка из-за потери близкого друга. Ну да. Близкого. Не спал с ней только Дитц. В силу… Ну уж точно, не в силу своей благовоспитанности, а из-за боязни получить по яйцам. От меня. И менее вероятно – от Готша. Но, скорее всего – от самой Лючи. - Идите, укатайтесь в притоне – и возвращайтесь к жизни! О, пастор! Я бы рад… - Боюсь, что это не поможет… - отзываюсь я, чувствуя во рту гнилостный привкус крови. После похорон Литисии мои, в общем-то, единственные друзья в единочасье обратились врагами. Мы, объединенные различными мрачными переживаниями, стояли возле свежевырытой могилы Литисии Лючиферо и наблюдали, как опускают гроб с ее телом в темную шестифутовую яму. Шел дождь. Холодный. Мерзкий. Почти болезненный для оголенных участков кожи. Ветер. Пронизывающий насквозь. Кучка родственников, подружек и приятелей Лючи толпились возле могилы. Мы, жалкие остатки от ММ, стояли чуть в стороне, особняком, подчеркивая свою непринадлежность ни к тем и ни к другим. Готшу было не пофиг, потому что он любил ЕЕ. Втихаря, исподтишка, но любил. И я это всегда чувствовал. Дитцу было не пофиг, потому что он вроде человек и не такой бессердечный урод, как я. Но даже мне, как ни удивительно, тоже было не пофиг. Потому что Готшу было не пофиг, Дицу не пофиг. Да и Лючи было жаль… Но в том гробу хоронили не только Лючи, но и весь ММ. И мои мечты. - Иден, я ухожу из ММ. Думаю, ты поймешь. – Тихо произнес Готш на обратном пути с кладбища. По голосу чувствовалось, как нелегко ему далось это решение. Я молчал. А что тут скажешь? Тупым «прости», кокетливым пожиманием плечиками и ковырянием ботинком земли тут не отделаешься… - Я ухожу с ним. – Конечно, я даже не сомневался. Куда Готш – туда и Дитц. Не сложно догадаться, почему Готш пользовался у него бОльшим авторитетом, чем я. С Готшем можно было выпить, побухтеть, постебаться. Со мной тоже. Но с риском быть пристреленным за неосторожную шутку… - Завтра мы заберем свои инструменты из студии. Дитц в черном костюмчике и при галстуке выглядел очень внушительно. И когда он перестал вести себя как имбецил, я вдруг понял, что все это время серьезно недооценивал его. Вот так мы тут все и оказались. В одно время. В одном месте. За звукорежиссерским пультом, с сигаретами, с бухлом и дурным настроением. И в этой комнате на меня не злился только один человек – Мэт. И только потому, что ничего не знал… ОНИ не сдали меня копам. Почему? Хотели сами со мной поквитаться? В любом случае, я перед ними в долгу… - Мы пойдем, соберем вещи, Мэт. – Дитц взял бразды правления в свои руки и командирским шагом, демонстративно покинул помещение. Следом за ним, извинившись, вышел и Готш. А Мэт продолжал одержимо уверять меня в том, что еще не все пропало. Но я даже не слушал его…