1. Вдыхаю холод, выдыхаю боль
19 февраля 2021 г. в 11:55
Он цепляется руками за грязный мокрый холод поручней, чтобы не упасть, но ноги все равно его не держат и предательски дрожат.
Холодно, но не потому что сейчас сезон дождей, а он промок насквозь.
Больно, но не потому что его ладони изранены выемками от впившихся в плоть ногтей, а из царапин сочится кровь.
Одиноко, но не потому что он привычно самоизолировался от социума уже много лет как, и только сестра является для него опорой, но та сейчас так далеко.
Просто сейчас вдребезги разбилась надежда, что жила в его сердце с того момента, когда в помещение под его квартирой заехал новый арендатор. А Галф влюбился как мальчишка: с первого взгляда, с первого вдоха, с первой минуты.
В серебро этих волос, что тот так красиво-небрежно зачесывает назад рукой, открывая высокий породистый лоб и демонстрируя идеальный профиль.
В улыбку, теплую и солнечную, но обращенную, конечно, не к нему.
В лукавый прищур темных миндалевидных глаз, что, кажется, смотрят прямо в душу.
Но его душу новый сосед и по совместительству тотальный краш почему-то так и не разглядел, потому что просто отчужденно-приветливо кивнул при первой встрече и вежливо поклонился, делая вай:
— Мью Суппасит — приятно познакомиться. Я твой новый сосед.
— Галф Канавут, — кланяется в ответ, а сам старается не сильно пялиться.
Потому что этот человек с первой секунды завораживает не только внешностью, но и голосом: мягким, вкрадчивым, с яркими переливами смеха, которые ему иногда удается подслушать из своей каморки, так как стены весьма тонкие. Но Галф все равно проваливается в своих попытках не быть смешным и нелепым, потому что не может оставаться вежливо-нейтральным соседом, просто здороваться при встрече и иногда заходить за солью. О нет!
Его как магнитом тянет каждый раз подойти поближе, узнать чуть получше. Может даже получится подружиться, правда? Несмотря на то, что с посторонними Мью настороженный и закрытый, может показаться отстраненным или даже грубым, но Галфа такая холодность не обижает.
Ну разве что совсем чуть-чуть.
Ведь он не заслуживает тепла этого источника.
И даже не претендует на него.
Ему на самом деле дико интересно, чем занимается его сосед: тот иногда сидит в уголке за огромным столом со множеством ящиков, из которых достает какие-то бутылочки и баночки, а затем что-то делает с их содержимым. Мью — химик? Галф может наблюдать это только тайком, издали, через огромные окна-витрины на первом этаже, проходя мимо по общему дворику, но и этого достаточно, чтобы быть завороженным этим таинственным действом и трепетом на лице человека, который разливает только ему одному известную магию по бутылкам.
Конечно, у него просто не было шанса на то, чтобы на него обратили внимание, потому что он — полная противоположность этому яркому солнцу: серый и незаметный, самый обычный — таких миллионы. Поэтому, скорее всего, Мью даже не помнит, как он выглядит, и не узнает в толпе. Но Галф сейчас все равно трусливо прячется за столбом и подсматривает за чужим счастьем.
Да, он ведет себя недостойно, даже можно сказать, что нарушает закон, потому что фактически сталкерит. Но что поделать, если совершенно случайно шел мимо и увидел знакомый профиль, за который тут же зацепился глазами? И не смог не полюбопытствовать, за что сейчас расплачивается болью в левой стороне груди, где, как утверждает анатомия, находится его глупое сердце.
Вроде ничего экстраординарного: просто двое людей за столиком в кафе, чашки с напитками, десерты — обычная посиделка друзей. Но почему улыбка Мью такая… нежная и теплая? Почему тот смотрит с таким восторгом на эту девушку?
Ответ очевиден для любого постороннего человека, но Галф не хочет в него верить, поэтому, затаив дыхание, наблюдает за каждым жестом своего помешательства, за каждым движением чувственных губ, что изгибаются в усмешке, но та адресована не ему, а этой прекрасной деве, что с кокетством и смущением принимает очевидные знаки внимания.
На столе между ними лежат какие-то тетради, книги. Может они просто учатся вместе? Галф от озарения тут же бьет себя по голове: ну конечно! Девушка пришла за материалами, а Мью не смог ей отказать в помощи — вот такой тот замечательный, он даже не сомневался в этом.
Но… рука Мью как бы невзначай двигается по поверхности стола, чтобы коснуться ладони девушки. И та не дергается, не вырывается, а лишь мило краснеет и улыбается в ответ.
Все, хватит.
Он больше не может.
Слишком больно.
Галф задыхается, хватает ртом холодный воздух, но его катастрофически не хватает, как будто его отключили от аппарата искусственного дыхания, а собственные легкие не справляются с тем, чтобы помогать организму дышать. Но он все-таки как-то вспоминает правильную последовательность действий, с хрипом втягивая столь нужные ему молекулы и шепотом отказывается от помощи тех прохожих, которых испугал его внешний вид. Наверное, слишком болезненный и бледный, раз те остановились и предложили вызвать скорую.
— Все в порядке, — проговаривает больше для себя, — все в порядке. Сейчас посижу немного — и станет легче.
Он даже не сопротивляется, когда кто-то аккуратно берет его под локоть и отводит к ближайшей лавочке, на которую Галф заваливается неуклюжим мешком. Но так хотя бы не нужно дрожащим ногам держать на себе вес его неожиданно такого слабого тела. Наверное, он до сих пор не восстановился после недавней болезни, а сейчас холодный сезонный ливень напомнил об этом резким упадком сил.
Галф благодарно кивает этим неравнодушным людям, но дальше он справится сам. Поэтому какое-то время еще сидит с закрытыми глазами на лавочке, пытаясь прийти в себя, поглаживая кончиками пальцев шершавую деревянную спинку, чтобы таким образом связать себя с окружающей реальностью. Это всегда ему помогало, потому что иногда он может проваливаться в какое-то подобие транса, когда не видит и не слышит ничего, но эти тактильные ощущения всегда остаются с ним, поэтому через них Галф выбирается назад. Хотя иногда так не хочется этого делать…
Как сейчас.
Потому что горько осознавать, что твоя первая любовь оказалось той самой грустной, невзаимной и стекольной историей, о которой, может быть, лет через 20 ты будешь вспоминать со светлой улыбкой, но сейчас эта кислота прожигает в груди дыру и не дает дышать.
Галф не до конца осознает, сколько он просидел вот так, с пустым взглядом, но реальность дает о себе знать занозой в пальце, который слишком сильно впился в нешлифованную поверхность. Он даже рад этой боли: она отрезвляет, позволяет себя почувствовать хоть немного живым несмотря на то, что от холода его руки уже синего цвета. Зато теперь может встать и осторожными мелкими шагами идти в свою берлогу, чтобы проскочить, не глядя на первый этаж, сразу к себе и зарыться под одеяло.
Да, вот так: грязный, мокрый, прямо в одежде, но сейчас ему настолько все равно на такие мелочи… Зато есть хоть какой-то шанс согреться, потому что про душ он даже и не вспомнил.
А зря, наверное, так как его начинает колотить от холода. Галф еще сильнее натягивает на себя одеяло, зарывается с головой в свой обычно уютный кокон, но сейчас тот не дает привычный комфорт. Дрожь пробирает насквозь и щекочет легкие тем самым знакомым чувством, когда хочется исторгать из них весь воздух, потому что тот сейчас раздражает альвеолы вместо того, чтобы насыщать их кислородом.
Да, к нему, вероятно, вернулась болезнь, потому что губы странно сухие, а лоб — покрыт испариной. И, скорее всего, осложнение в виде бронхита от переохлаждения, потому что он был достаточно беспечен, чтобы промокнуть под холодным дождем, а потом несколько часов просидеть под пронизывающим до костей ветром.
Кашель поднимается изнутри, раздражая трахею, а у него как назло под рукой нет ни одной салфетки, чтобы покашлять в нее и не разносить эту гадкую мокроту по всем поверхностям комнаты. Поэтому подставляет собственную ладонь, чтобы минимизировать последствия.
И с ужасом смотрит на то, что только что извергалось из его рта.
Нежно-розовые лепестки.
Такие красивые, со странным нежным ароматом, безумно знакомым и экзотичным одновременно.
Теперь Галфу не только больно, но еще и страшно.