***
— ну что, ребят, поздравляю. последний мотор отыграли. теперь тусить? паша выходит последний и сразу закуривает. — да димон, только ты тусить в бар пойдешь, а я старый — я в загс. — сегодня последние документы? — сегодня последняя капля терпения и если им ещё хоть что-нибудь не понравится, я за себя не ручаюсь. паша уже не уставший, паша уже заебанный. нечасто его таким увидишь, но все знают: когда это случается, лучше сразу бежать. если бежать не получается, молчи, а если и молчать не получается, молись. такой паша как чеховское ружьё: знаешь, что когда-нибудь выстрелит, но остаётся надеяться, что не в тебя. солнце в зените и бьёт по глазам. ребята от него морщатся. паша морщится тоже, но скорее от презрения к жизни. всю дорогу до бара, в котором воля оставит ребят, вызовет такси и уедет, шастун говорит. непрерывно. и смеётся после каждой фразы. его весёлость бесит до трясучки. — шаст, ну хоть ты не беси сегодня. — сяст ню хоть ти не биси сегодьня. бука какая. двери бара уже здесь, так что паша не отвечает ничего, прощается и уходит прямо, где за поворотом его будет ждать машина. но дойти он не успевает и в голову прилетает что-то холодное и мокрое. сначала он думает, что кто-то чистит снег на крыше, но знакомый громкий смех выдает виновника. — шастун, беги на счёт три. — арсений слегка улыбается, потому что знает — сейчас его коллеге пиздец, — к черту, шаст, беги сейчас! воля разгоняется и бежит за шастуном с неясным намерением. шастун смеётся в ответ и легко от него отрывается — иметь длинные ноги в таком случае довольно выгодно. паше 41 год, но высокий пацан на 12 лет младше обнимает его по-медвежьи и не даёт выбраться. воля не выдерживает и улыбается. — дурачина. — ну что, через сколько они съедутся? — у димы на такие вещи необъяснимая чуйка, а сережа просто любит на что-нибудь спорить. — месяц им даю, максимум! — серёг, ты в них слишком уверен. я думаю, тут сложнее, месяца на два драмы. — ладно. пять тысяч? — пять тысяч. арсюх, ты свидетель.***
— антош? занят? — вообще спал, но секунду назад мне снилось, что поз пытается скормить мне килограмм риса, так что спасибо, что позвонил. все в порядке? — нет, если честно. не могу привыкнуть, что дома никого, а тут ещё и темнеет потихоньку, нагнетает. может, поговорим? антон сильно удивляется, что паша звонит именно ему, а не, например, друзьям из камеди, с которыми паша знаком, наверное, со дня взрыва сверхновой, но виду не подаёт как обычно. — давай я лучше приеду? — если не сложно. через час тихие разговоры, будто их кто-то слышит и чашки кофе, потому что антон чай не пьёт, а паша пьёт то же, что и антон. — спасибо тебе. не знаю, откуда ты такой добрый взялся, что готов приехать ради пустой болтовни, но спасибо. и чтоб тебе не приснился рис. — вот за это спасибо.***
антон волнуется, совсем как школе. когда стоишь у доски, а ответа на вопрос не знаешь. и вопрос тебе задали мысленно. и что за предмет вообще, тоже не знаешь. а от ответа зависит жизнь. последнее, кстати, очень похоже на правду, потому что, вероятнее всего, сегодняшний разговор решит, останется ли антон в команде лучших импровизаторов или её покинет. важно ему сейчас, конечно, далеко не это. два квартала от метро кажутся бесконечностью, три сигареты выкурены, последние нервы выкинуты в урну вместе с окурками. но вот тот самый дом и дверь подъезда. четвертая сигарета на дорожку, снова урна и двери лифта. восемнадцатый этаж не обнадёживает совсем. «двери закрываются» — произносит безразличный голос, ознаменовав невозможность отступления. в лифте душно и рубашка под расстёгнутой курткой странно мнётся. шастун поправляет то её, то чёлку. «восемнадцатый этаж» — снова этот чертов голос, вырвать бы здесь все динамики и выкинуть. как будто он не знает, что это нужный этаж. как будто не понял, что пути назад действительно больше нет. конечности антона не слушаются, так что он просто старается дойти до нужной двери и не рухнуть от волнения. рука сама нажимает на звонок и неприятный звук отрезвляет. «зачем я сюда пришёл вообще, мог же отказаться в любой момент, а может просто забыть это все, перегорит как-нибудь само и хорошо? к чему эти разговоры?» поворот ключа и удивлённый взгляд. — антош? конец. — п-привет, ляйсан! — дуракдуракдуракдурак. — проходи, ты к паше, наверное, он так в магазин сорвался, когда узнал, что кофе закончился. ты же чай не пьёшь. — это верно. а вы.. снова вместе? вдох-выдох, вдох-выдох. ляйсан смеётся и антон даже пашу понимает. у паши шансов было немного, если не сказать не было вовсе. антону она правда очень нравится и даже неловко. ставить себя на одном уровне с ляйсан было очень неправильно. — антош, если бы я не была уверена в разводе, я бы на все эти дурацкие бумажки даже не взглянула. — выдох. — нет, мы не вместе и уже не будем. я только за вещами заехала, скоро уйду. ты пока располагайся на кухне, паша скоро будет. — я лучше пойду на балкон, покурю. по дороге не успел. — окей. сквозь уличный шум и закрытую балконную дверь антон слышит поворот замка. два слишком будничных голоса, тихий смех. нахрена ты, антон, ворвался в эту идиллию, неизвестно. шаги в его сторону будто требуют ответа на тот вопрос из школы. стук в окошко и парень отодвигает защёлку. паша здоровается и что-то говорит про политику масонов и невкусный кофе. антон улыбается и что-то отвечает. из прихожей короткое «пока» и такое же с балкона в ответ. паша закуривает первую, антон —«паллексеич» 17:48 антон, дурачина, возьми трубку, я идиот, я хотел сказать, прости, но давай поговорим об этом на кухне, а ты не дослушал и вылетел так неожиданно «паллексеич» 17:48 дурачье, я тебя тоже, вернись, пожалуйста!
дверь открывается под громкий смех воли. антон хоть и улыбается, взгляд недоверчивый. тысяча извинений, взаимные объяснения и, наконец, кофе на кухне с запахом первого весеннего заката. — дурачина.