Гори

Дверь громко ударяется о стену, едва не слетев с петель. Руки блуждают по коже— шея, плечи бока и задранная футболка надавить большими пальцами на рёбра, нырнуть в изгиб талии, грубо притянуть к себе ...губы целуют с обманчивой мягкостью, убийственной лаской. Музыка грохочет на всю комнату: биты врываются прямо в мозг, сердце пульсирует им в такт. Баки, не позволяя отдалиться, прижимает Тони к закрытой двери, раздвигая его ноги коленом. Вибрация чужого стона оседает чем-то сладким на языке. В паху приятно тянет. — Эм... Ребят? — звучит за спиной, и Баки нехотя отрывается от соблазнительных ключиц. Тощий очкарик лет восемнадцати — первый курс, не старше — пялится на них со своей кровати, устроив меж колен ноутбук. — Мой сосед Майк, — шепчет Тони, касаясь губами чуть ниже уха. Его пальцы забираются под футболку Баки и гладят лопатки, царапают короткими ногтями. Приходится на секунду закрыть глаза и перевести дыхание, иначе голос будет слишком низким, хриплым. Вместо люстры сияют желтые гирлянды, хотя на дворе ноябрь. Баки держит Тони, пока тот продолжает его лапать, а в коридоре слышатся голоса и смех — ситуация вполне типичная для любой студенческой вечеринки. Парнишка — Майк — всё ещё пялится (и это дико бесит), но не нарушает молчания. Очки съезжают с его носа, он едва успевает их поправить. — Я планировал заниматься, Тони, — недовольно заявляет Майк, кивая в сторону ноутбука, из которого орёт музыка. Тони фыркает куда-то в шею Баки, словно его совсем не напрягает невольный зритель: — Под этот грохот? — Снаружи тоже грохот, — тянет Майк. Ловкие пальцы оставляют спину в покое и опускаются к ширинке: Тони звякает бляшкой ремня, тащит язычок из шлёвок. Баки резко выдыхает и подаётся вперёд, сминая лихую улыбку своими губами. — Эй! Найдите другое место для перепиха. рот горячий, горячий и влажный пройтись языком по сладкому нёбу, провести по кромке зубов, впиться-врасти-вплавиться, смакуя чужое тепло — Чёрт возьми, вы ведь не животные! Баки снова отрывается от Тони, глаза застилает пелена бешенства. — Живо свалил отсюда, — рявкает он, не оборачиваясь, смотря лишь в карие радужки и огромную смоль зрачков. Позади начинается возня и недовольные вздохи, но это не имеет значения. Тони улыбается широко и пьяно, по-голливудски, слегка обнажая дёсна. Блядь. Такой красивый. Баки хватает его за локоть и тянет чуть в сторону, освобождая проход к двери. Майк тем временем запихивает в рюкзак какие-то тетради и ручки, его движения резкие, но недостаточно быстрые. — Пошевеливайся, — выплёвывает Баки, не чувствуя и тени вины за то, что выставляет какого-то первака из его же комнаты. Они остаются одни спустя долгих тридцать секунд. Тони сияет словно лампа на тысячу ватт, и Баки влечёт этот свет — яркий, почти ослепительный. — Моя кровать справа, — Тони ухмыляется, освобождая локоть из хватки длинных пальцев. — Но сначала предлагаю выпить. Он подходит к письменному столу у окна. Занавесок нет: уличная тьма свободно льётся через стёкла, отступаясь перед светом гирлянд. Из ноутбука грохочет ритмичная музыка — Майк забыл (или не успел) его выключить. Баки наблюдает, как Тони отыскивает в ящике стола початую бутылку. — Ага! — Триумфальная улыбка. — Наебать меня хотел. Наивный. Баки давится смешком: — Твой сосед прячет от тебя выпивку? — Да. Майк за ЗОЖ. — Он мне сразу не понравился. Тони позабавленно фыркает и плюхается на стул. Он ловко откручивает крышку, делает добротный глоток: кадык характерно дергается вверх и вниз, шея остаётся соблазнительно открытой — на этом трудно не зависнуть. И Баки зависает. Он любуется парнем, которого не знал ещё три часа назад, но это не в новинку: за четыре года, проведённых в университете, с ним чего только не случалось. На вечеринку он идти не собирался (слишком много накопилось долгов по учебе, а из-за попойки в честь Хэллоуина Баки едва не зарёкся пить), но планы изменились в последний момент. Как оказалось, к лучшему. Он щёлкает замком на двери, затем делает несколько мягких шагов и замирает позади Тони. Этикетка на бутылке выглядит потертой, мутной, и Баки только сейчас понимает, насколько они оба пьяны. — Будешь? — спрашивает Тони, наклоняя горлышко через плечо. Баки не отвечает. Он опускает ладонь на ключицы Тони и ведёт двумя пальцами вверх по его шее — подушечки огибают выступ кадыка, утопают в мягкости кожи. Баки слегка давит под подбородком, вынуждая его запрокинуть голову. Карие глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц кажутся такими огромными, почти влажными от выпивки — невозможно оторваться. Подавшись вперёд, Баки целует приоткрытые губы, пока пальцы смещаются, чтобы удобнее сжать шею. Он нависает над Тони огромным цербером, готовым вот-вот вцепиться в глотку, овладеть-забрать-присвоить— надавить сильнее, захватить контроль, ощутить биение пульса под тонкой кожей ты будешь дышать, когда я скажу ты будешь стонать, когда я дам на то разрешение Поцелуй становится мокрым, грязным. Тони не пытается вырваться — послушно открывает рот, не в силах взять инициативу. Чем дальше, тем он покорнее: движения замедляются, пальцы соскальзывают на сидушку стула. Тони не хочет воевать и бороться — он отдаёт, отдаёт снова и снова, подставляясь под умелые руки и жадный язык. Баки прерывает поцелуй, находит взглядом взгляд — не переборщил ли, не обидел? — но зрачки у Тони затмевают радужку, оставляя едва заметный карий ободок. хороший мальчик чёрт во плоти Рука сама тянется к бутылке. Алкоголь обжигает горло и дарит сладкое послевкусие — Баки даже не знает, что именно пьёт, но это не имеет значения. Он делает ещё один глоток и, не проглатывая, возвращается к губам Тони, делясь с ним выпивкой. Горячая, липкая влага стекает за пределы рта, на скулы и шею, ластясь под пальцы Баки. Тони благодарно мычит в поцелуй, смакуя вкус на языке. Внизу живота тянет почти до боли. Баки резко отступает назад, краем глаза замечая, как Тони движется за ним, подаётся следом. — Кровать, — приказывает Баки хриплым от возбуждения голосом. — Кровать, — кивает тот в ответ. Они добираются до неё в три больших шага, по пути теряя обувь. Баки падает спиной на покрывало и разглядывает Тони снизу вверх. Когда тот порывается его оседлать, Баки поднимает палец — «не торопись» — и чуть склоняет голову набок: — Разденься для меня. От теплого света гирлянд кожа Тони кажется немного смуглой — румянца не разглядеть, а жаль. Баки закидывает руки за голову, устраиваясь поудобнее, и кусает нижнюю губу. Тони почти не смущён: пальцы ловко подхватывают края футболки, тянут её через голову и бросают на пол. Баки пожирает его глазами. На левой ключице виден крохотный след засоса, грудь слегка рельефная, живот плоский, зато косые мышцы красиво выделяются, уходя к паху. Бёдра… Блядство. У Тони достаточно узкие бёдра, чтобы во рту начала скапливаться слюна. — Сколько тебе лет? — спрашивает Баки, любуясь голыми плечами. — Семнадцать. — И давно тебе семнадцать? — ляпает он раньше, чем успевает подумать. Тони зависает на этом вопросе, и, надо признать, растерянность ему к лицу. — Прости, что? — Ничего, — Баки качает головой, ненавидя младшую сестру, которая сломала его мозг своими тупыми фильмами. — Не обращай внимания. Быстрый тест на пидораса. Бровь Тони выгибается так комично, что смешок сам срывается с губ. Он смотрит на свой оголённый торс, затем переводит взгляд на Баки: — Ты уверен, что нам он необходим? Баки ухмыляется и хлопает по покрывалу рядом с собой. Музыка продолжает грохотать как в комнате, так и за её пределами, даром что стены не из картона. Тони подходит вплотную — мышцы изящно напрягаются, тело так и молит о поцелуях — и замирает у края кровати. Баки медленно, почти с ленцой поднимает руку, чтобы очертить пальцами выступающие тазовые кости. Он царапает ногтем кожу у края джинсов, цепляет петлю на поясе и притягивает к себе. — Снимай их. Тони склоняет голову набок, смотрит с лукавой улыбкой: — Уверен, что не хочешь заняться этим сам? — Я сказал: снимай, — голос тихий, но твёрдый, и Баки изводится от нетерпения. касаться взглядом-руками-губами языком сжать, сдавить, присвоить, лишь бы стать ещё ближе Скрипит молния. Тони расстёгивает пуговицу и большими пальцами стягивает джинсы вниз, демонстрируя белые боксеры. Белые, сука, боксеры, облегающие член до того плотно и откровенно, что не нужна никакая фантазия. Баки сглатывает слюну, впиваясь взглядом в чужой стояк и зависая на красивых бёдрах, пока Тони освобождается от носков. — Ты девственник? — спрашивает он хрипло, едва узнавая собственный голос. Тони давится смешком: — Ты серьёзно? — Ответь на чёртов вопрос. — Нет, чувак, я не девственник. Ты опоздал на пару лет. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд. Тони — с вызовом и хитринкой, Баки — с рычащей злостью собственника, недовольного таким поворотом. Словно он имеет на Тони хоть какое-то, блядь, право, всегда имел и будет иметь впредь. Ревность должна бы удивить, но сейчас до неё нет дела. — Иди сюда, — он хлопает по бёдрам, побуждая Тони его оседлать. — А сам раздеться не хочешь? Баки тихо фыркает, зеркаля лукавый взгляд: — Ты не заслужил. — Воу, твоё эго просто… — Замолчи и иди сюда. Больше я повторять не стану. Тони закатывает глаза — мелкий засранец — но забирается на кровать поверх Баки. Он садится на его бёдра, обтянутые джинсовой тканью, и немного ёрзает, устраиваясь поудобнее. Баки закрывает глаза, когда Тони задевает его стояк. Блядь. Этого провокатора нужно втрахать в кровать прямо сейчас, получить всё и сразу — без уступок и альтернатив. Но в то же время… не хочется торопиться. Давненько так не трясло от чужой улыбки. Тони гладит кончиками пальцев ремень Баки, который они так и не вытащили до конца, лишь расстегнули. — Хочу касаться тебя, — говорит он, облизав нижнюю губу. Ладонь забирается под футболку, но Баки её перехватывает. — Позже. — Он кладёт руку Тони на его же оголенную грудь. — Сначала ты мне покажешь, как прикасаешься к себе. Тот замирает с приоткрытым ртом, будто хочет что-то сказать, но сдаётся, поймав тяжелый взгляд: — Хорошо, окей. умница будь послушным Баки впивается пальцами в его бёдра, фиксируя так, чтобы Тони не мог сдвинуться вверх или вниз. Иначе он просто завалит его и трахнет, если их члены ещё раз случайно соприкоснутся. — Начинай. Рука оживает и поднимается к шее. Тони оглаживает ключицы — Баки бьёт лёгкая дрожь, когда палец задевает оставленный им засос — и сдвигается к соскам, но касается их слишком небрежно, не уделяя внимания. — Стой, — приказывает Баки, тут же ловя на себе вопросительный взгляд. — Вернись к соскам. Брови хмурятся, дёргается уголок рта: — Они не особо чувствительны, это бесполезная трата времени. — Тони, — обманчиво мягким голосом зовёт Баки, прекрасно зная, что ласка порой пугает сильнее крика, — это было не предложение. И даже не просьба. Тони едва заметно вздрагивает, начиная чаще дышать. Пальцы послушно возвращаются к соскам, но, судя по лицу, удовольствия он и вправду не получает. — Используй обе руки, — говорит Баки, поглаживая его бёдра, чтобы успокоить и вернуть на нужный лад. — Не полностью, нет. Вытяни указательные пальцы и медленно проведи по окружности сосков. Да, вот так... Умница. Тони замирает на последнем слове. Его руки опускаются. Баки видит, как тому хочется сдаться в негласной игре, но что-то мешает, останавливает. Учитывая, сколько они выпили... Сломить установки на трезвую было бы ещё сложнее. Баки умеет быть терпеливым, если захочет. — Тони, — зовёт он, усилив хватку на бёдрах. Когда тот смотрит на него, Баки продолжает: — Закрой глаза и слушай только мой голос. Ты ведь сможешь сделать это для меня? Тони коротко кивает, закрывает глаза. — Вот так, молодец, — говорит Баки и сразу видит, как тот начинает хмуриться, будто ему больно или неуютно от похвалы. Но глаз не открывает, терпит. — Ты такой красивый, боже. Даже не представляешь, как я тебя хочу. Баки гладит его ноги чуть ниже, опускается к коленкам, а потом переходит к талии. Касания невесомые — лишь костяшки пальцев, но этого хватает, чтобы тело Тони отзывалось и тянулось вслед за руками. — Здесь только ты и я, — говорит Баки, вглядываясь в его лицо. Вопрошающий. Открытый. Уязвимый. — Дверь заперта, никто не сможет нас прервать. Если тебе что-то не понравится, ты скажешь мне об этом, и мы сразу остановимся. Ты понял? — Да, — Тони запинается, будто хочет добавить к этому «да» что-то ещё, какое-то слово, обращение, но пока не знает, не понимает собственных желаний. Баки его научит. Это обязательно повторится. похвалить-защитить-позаботиться забрать себе, довести до изнеможения, чтобы растерянность сменилась восторгом, сладкой болью от перехвата контроля Баки возвращает руки на бёдра, выводит какие-то узоры и, не отрывая взгляда, говорит: — Ты в безопасности, Тони. — Судорожный вздох, крепко зажмуренные веки. — Я позабочусь о тебе. Обещаю. Лицо разглаживается, ноздри трепещут, пытаясь втянуть больше воздуха. Тони медленно, но верно расслабляется под действием слов и прикосновений. — Положи пальцы на соски, как делал раньше. Да, вот так. Медленно веди по кругу. — Баки задаёт ритм, гладя бёдра Тони и намекая, чтобы тот повторял. — Теперь постучи по ним кончиками пальцев. Мягко, но быстро. Быстрее… Да, правильно. Ты всё делаешь хорошо. Баки перехватывает одну руку Тони и кладёт поверх своей ширинки, плотно притирается пахом. От неожиданности тот открывает глаза и прекращает двигать пальцами. — Я разрешал останавливаться? Лёгкая дрожь в плечах, Тони снова закрывает глаза. Баки контролирует его ладонь, лежащую поверх члена, не позволяя гладить или сжимать. — Согни пальцы второй руки, зажми между ними сосок. Мягче. А теперь перекатывай его вперёд и назад. — Член дёргается, когда брови Тони поднимаются на лоб и губы чуть размыкаются от удовольствия. — Чувствуешь, что ты делаешь со мной? Ты потрясающий, Тони. Продолжай ласкать себя, я хочу видеть всё, что ты можешь мне дать. На лице мелькает едва заметная улыбка, которую Баки засчитывает как победу. Тони невероятно хорош и просто обязан знать об этом, принимать ласку и похвалу. Член снова дёргается, и Баки освобождает вторую руку, возвращает её к груди. — Обхвати соски двумя пальцами. Слегка поверни сначала в одну, потом в другую сторону. Да, вот так... — Он прикусывает губу, когда Тони мягко стонет. — Блядь, какой же ты красивый. Хочется приспустить джинсы и провести несколько раз по члену, но Баки оттягивает удовольствие, жадно наблюдая за ловкими руками. — Потри их чуть сильнее. Ещё. А теперь ущипни. — Брови Тони снова поднимаются на лоб, будто он не ожидал, что легкая боль там способна принести удовольствие. Его тело приходит в движение — неосознанная, природная реакция: бёдра толкаются вперёд, но Баки крепко их фиксирует. Через белую ткань боксеров видно, как дёргается член Тони. — Такой отзывчивый… Идеальный. Баки резко выпрямляется и сминает губы Тони ещё до того, как тот успевает открыть глаза. Расстёгнутый ремень упирается в живот, и это чертовски неудобно, но не имеет никакого значения. Податливый рот горяч и на вкус словно виски, и Баки не знает, от чего пьянеет сильнее: от алкоголя или самого Тони. Их языки переплетаются, ласкают друг друга, путая мысли. хочу тебя хочу быть в тебе прямо сейчас, живо, немедленно Баки переворачивает их обоих, и Тони буквально падает спиной на кровать. Из одежды на нём только боксеры, в то время как у Баки едва ли расстегнута ширинка. — …касаться тебя, — снова просит Тони, глядя на него снизу вверх. — Ну же, позволь мне… От последней фразы волосы на загривке встают дыбом. Баки облизывается, коротко кивает. Приходится ненадолго подняться с кровати, и он застывает, поражённый мыслью: без тепла Тони совсем холодно, без его огня совсем темно. Он снимает футболку одним быстрым движением, стремясь вернуться к манящему свету, и стягивает носки, затем выдёргивает ремень из шлёвок и бросает его на пол. — А штаны? — растеряно спрашивает Тони, пока взгляд блуждает по голому торсу. Баки знает, что хорошо сложен — спасибо футбольной команде за тренировки и Стиву за правильное питание. Он старше Тони и куда шире в плечах, и сейчас, кожа к коже, это будет ощущаться ярче. Будет ощущаться правильно. Баки лишь качает головой, не отвечая на вопрос вслух. Пока не время. Он забирается обратно в кровать, устраиваясь меж разведённых бёдер, и зависает на вытянутых руках. Жадный взгляд мечется по телу. — Могу я?.. — спрашивает Тони, а потом хмурится, будто удивлённый тем, что попросил разрешения. Едва ли в обычной жизни он о чём-то просит. — Можешь, — Баки довольно кивает. Тони чувствует интуитивно, как надо себя с ним вести, и это просто потрясающе. — Ты всё делаешь правильно. Тони поднимается на локтях, чтобы коснуться губами шеи. Он двигается медленно и плавно, пока Баки толкается бёдрами, обеспечивая их членам нужное давление через бельё и джинсы. Кончик языка мокро лижет кожу, запуская волну мурашек, губы тянут и посасывают всё сильнее и сильнее, пока Тони, наконец, не отстраняется. Его взгляд упирается в шею на уровне кадыка. Хитрая улыбка. Довольный смешок. Засос. Это чертёнок оставил на шее Баки засос, причём слишком высоко, чтобы скрыть под одеждой. — Ты меня присваиваешь? — усмехается Баки. Он не любит сверкать засосами, кому-то что-то демонстрируя, но вместо недовольства просыпается азарт. завлекает хуже наркоты — Давно хотелось, — говорит Тони и целует его игриво, почти дразня. Разум запинается о слово «давно», но Баки решает все вопросы оставить на потом. Он прикусывает нижнюю губу Тони, затем мягко лижет и отстраняется. — Где смазка? — В верхнем ящике. Баки вытягивает руку, слепо шарится в содержимом прикроватной тумбы и находит, наконец, небольшой тюбик. — Презервативы тоже где-то там, — бормочет Тони. — Не сейчас. Один пакетик из фольги спрятан в его кармане: Баки может не знать, где валяется куртка, какое сегодня число и в чьём общежитии они находятся, но он всегда точно знает, за чем идет, а потому привык быть готовым. Баки убирает смазку в сторону и пересаживается на пятки. Он окидывает Тони внимательным взглядом и наклоняется, чтобы поцеловать кожу внизу живота, у самого края боксеров. Раздаётся мягкий стон, руки приходят в движение, пытаясь зарыться в волосы, но он качает головой, и Тони сразу же отступает. послушный покорный прими всё, что я хочу тебе дать, но не смей требовать потому что я знаю, как будет лучше Баки цепляет зубами ткань белья и, помогая себе одной рукой, стягивает его вниз. Нос при этом задевает головку члена — Тони выгибается, давясь хрипом, стараясь продлить прикосновение. Баки коротко целует внутреннюю сторону бедра. Он выпрямляется, чтобы полностью снять боксеры и засунуть их в карман своих джинсов (клочок белой ткани всё равно выглядывает наружу, и Тони смотрит на это с немым довольством). Тюбик открывается со щелчком — звук кажется посторонним, но почти неважным, далёким. Баки выдавливает смазку на ладонь, затем растирает на пальцах, чтобы согреть. Он снова придвигается ближе, мимолетно целуя Тони в коленку, и смотрит на его член: красивый, слегка загнутый вправо, с тёмно-розовой головкой. Волос практически нет — явно бреется, и это пиздец как заводит. Баки, не удержавшись, наклоняется и ведет кончиком носа по его паху: огибает член, утыкается ниже, возле яиц, возвращается к лобку. Кожа пахнет мускусом и чем-то сладким вроде кофе или шоколада — наверное, гель для душа. — Такой гладкий, — произносит он, прижимаясь ближе и зная, что его слова вибрацией раздадутся по телу, — такой мягкий и терпкий, будто готовился для меня. Тони стонет. Его ноги напряжены: он явно сдерживает себя, чтобы не податься вперёд. Член подрагивает на каждом выдохе Баки, головка блестит от смазки, которая уже запачкала низ живота. — Пожалуйста, — едва слышно шепчет Тони, сжимая-разжимая кулаки, — пожалуйста, Джеймс. Первое имя режет слух, но отдаётся чем-то горячим глубоко внутри: Баки не привык, чтобы его так звали, но с Тони всё идёт наперекосяк, почему-то заводя ещё сильнее. Он слегка дует на головку, а потом единым движением широко лижет член от основания до самого верха, стирая каплю смазки. Тони хватает воздух ртом. — Жадный, отзывчивый и громкий. — Ещё одно движение языком. — Мне нравится, как ты стонешь. Пальцы, скользкие от лубриканта, гладят меж ягодиц, смазывают вход. Баки мягко массирует, чувствуя странное напряжение, и бросает быстрый взгляд на Тони: тот кажется обезумевшим, растерянным. Палец на пробу давит вперёд, погружается внутрь на две фаланги. Движение идёт с трудом, поэтому Баки дразнит лаской: вынимает, массирует и снова вводит внутрь, повторяет несколько раз. Он целует коленку Тони, смотрит в его лицо: голова задрана, но видны искусанные губы. Чертовски прекрасен. Когда двигаться становится легче, Баки добавляет ещё один палец и ведёт вперёд и назад в более быстром темпе. Он пытается их раздвинуть, чтобы получше растянуть Тони, но тот вдруг зажимается с такой силой, что Баки давится воздухом. Узкий. Горячий, влажный, узкий до невозможности. Внутри него будет просто невероятно хорошо. — Расслабься, — мягко говорит Баки, снова целуя острую коленку, но это не помогает. — Тони, ты должен расслабиться, — повторяет он, и опять ноль эффекта. Приходится вытащить пальцы и сжать бедро, заставляя посмотреть на себя. — В чём дело? Он видит, как тот закусывает губу, словно выбирает ложь поудобнее. — Правду, Тони. Мне нужна правда. — Я… — он сглатывает, пытаясь прийти в себя. — Хорошо, окей. Возможно, я был не до конца честен. — Конкретнее. — Ты спросил, девственник ли я. Но не уточнял, в чём именно, так что формально это нельзя назвать враньём, — бормочет Тони. С такими замашками или в политику, или в бизнес, не иначе. — У меня был секс, да, но с девчонками. С парнями только отсос по пьяни. Без… Ну, ты понял. Без проникновения. Блядь. Блядский боже. — Ни разу? — хрипло спрашивает Баки. — А игрушки или что-то такое? — Ни разу. Только сам пробовал пальцами, но не особо получилось, — отвечает Тони, склоняя голову набок и дерзко улыбаясь. — Ты будешь первым. Слова ударяют прямо в мозг, минуя уши. Член в штанах болезненно дёргается, когда Баки понимает, что Тони ещё ни с кем и никогда вот так… Боже. Зверь-собственник довольно урчит и разминает когтистые лапы. — И всё же ты мне соврал, — задумчиво тянет Баки, наблюдая, как улыбка сползает с лица Тони. — Я мог поторопиться и сделать тебе больно. И это могло бы всё испортить. — Но ведь не испортило… — Лишь потому, что я вовремя заметил, — говорит Баки. Его голос становится холоднее, равнодушнее. Он отстраняется, подмечая блеск страха в карих глазах. Тони поднимается на локтях: — Ты уходишь? — Нет. — Руки тянутся к тюбику со смазкой, открывают её и выдавливают на пальцы. — Но ты заплатишь за своё враньё. Баки чувствует, как тот напрягается: взгляд лихорадочно мечется по лицу, пытаясь разгадать план. — Ты… отшлёпаешь меня? — Нет. А теперь замолчи. Он ещё несколько секунд хмурится, но в итоге снова ложится на кровать. От неприятного разговора его эрекция спала. Баки наклоняется вперёд и, не церемонясь, берёт в рот, ощущая, как член мгновенно отзывается и тяжелеет на языке. Тони в ужасе поднимает взгляд, будто боится, что в наказание Баки откусит ему хозяйство (эта мысль даже забавляет, но сейчас не время для шуток). — Ляг и не дёргайся. И не смей ко мне прикасаться. Тот послушно выполняет приказ, вытянув руки по швам. Баки мягко целует член по всей длине, коротко лижет головку. Тони всего семнадцать: не нужно больших усилий, чтобы снова крепко стояло, но подразнить приятно. Касаться его — всё равно что играть с оголённым проводом. Язык переходит с члена вниз, к мошонке. Баки вылизывает поначалу почти невесомо, затем сворачивает язык трубочкой и ритмично давит, приподнимая яйца то слева, то справа. Пальцы гладят и массируют меж ягодиц — Тони стонет так сладко, что вряд ли замечает эту ласку. Не почувствовав напряжения, Баки вводит сразу оба пальца на две фаланги, но не пытается их раздвинуть: только плавные движения вперёд-назад. Он придерживает член другой рукой и вылизывает головку, ощущая всё новые и новые капли смазки. Внутри уже свободно, и Баки осторожно — не без труда — добавляет третий. Приходится усерднее работать ртом, отвлекая Тони от жжения и боли. — Стой, — Тони вдруг дёргается, пытаясь уйти от прикосновений, — подожди, подожди. Баки выпрямляется и смотрит на него с немым вопросом. — Если ты сейчас не остановишься, я кончу. — Я даже не касался простаты, — он чуть сдвигает пальцы внутри. Тони жадно втягивает воздух, будто до этого их не чувствовал. — Что? Я не… — Ты — да, — бросает Баки и резко, почти сразу же, давит на бугорок, который до этого намеренно игнорировал. Стоны слаще медовухи — быстро бьют в голову и пьянят, ими невозможно пресытиться. Другой рукой Баки пережимает основание члена, не позволяя Тони кончить. Тот, загнанно дыша, бросает на него взгляд на грани безумия: — Я же… — Твоё наказание. — Он улыбается почти мягко. — Будешь предупреждать меня всякий раз, как почувствуешь приближение оргазма. — И сколько раз… — Сколько я сочту нужным. Баки отпускает болезненно твёрдый член только для того, чтобы вновь начать сосать. Его пальцы тонут в тугом жаре мышц, гладят в опасной близости от простаты, а губы обхватывают головку. Он стонет, запуская вибрацию по разгорячённому телу. Музыка продолжает грохотать, кто-то не вписывается в поворот коридора, налетая на дверь, но посторонние звуки не отвлекают от самого главного: Баки двигается в Тони с тем же ритмом, с каким делает минет, и уходит совсем немного времени, прежде чем тот начинает сбивчиво бормотать: — Всё, всё, я почти, я… Баки отстраняется и снова не позволяет кончить. Тони крупно дрожит, пальцы на его ногах поджимаются, а кулаки стискивают покрывало до побелевших костяшек. — Мне жаль, — хрипит он, жмурясь и не в силах поднять взгляд, — я всё понял, и мне пиздец как жаль, пожалуйста, хва… — Ты пока ничего не понял, — говорит Баки, вырисовывая круги на коже его живота. От этого Тони дёргается и шипит. Перед новым раундом приходится добавить смазки. Три пальца двигаются внутри совсем свободно, и Баки предвкушает, как заменит их собственным членом. У него болезненно стоит, но эмоции удаётся отключить, а чувства снизить, чтобы полностью сосредоточиться на Тони. В этот раз уходит немного больше времени, чем в первый. Баки сосёт туго и мокро, пропуская в самое горло. Он ощущает, как Тони сжимается на его пальцах, как член начинает подрагивать. Баки знает, насколько велик соблазн поддаться искушению и промолчать, но приятно удивляется, когда тот тормозит перед самым краем: — Стой-стой-стой, блядь, боже… Баки пережимает у основания, успев, видимо, в последний момент. Член несколько раз дергается, истекая предсеменем, но Тони не кончает: сгибается едва ли не пополам, на боку подтягиваясь к ногам и болезненно стонет. В уголках глаз собирается влага. хороший мальчик послушный не нарушил приказа Баки слегка улыбается и ждёт, пока Тони ляжет обратно. Не говоря ни слова, уже привычно проникает в него пальцами; чужое дыхание остаётся шумным и рваным. Обхватив член рукой, он снова и снова вылизывает уздечку, изредка дуя на головку и стирая капли смазки. Подушечки метко и безжалостно массируют простату, раз за разом ударяя по оголённым нервам. Сейчас внутри так гладко, мягко, так маняще, что сдержаться и не вставить собственный член сродни пытке. — Пожалуйста, — просит Тони; по щекам стекают слёзы, он вытирает их со злостью и смущением. — Разреши хотя бы прикоснуться к тебе, я не… Баки видит, как дрожат его пальцы, как тот одёргивает себя всякий раз, когда хочет дотронуться. — Иначе слишком... холодно, — бормочет Тони, теряясь в ощущениях, пока головка исчезает во влаге жадного рта. Баки понимает: сейчас их секс обезличен, на дистанции, на грани жестокости, но наказание не должно нравиться — в этом его суть. Однако Тони раз за разом делал, что ему велено, несмотря на собственную боль. Умница. Вместо ответа Баки подтягивается на локте, нависая над обнаженной грудью. Его пальцы продолжают двигаться и давить на простату, когда он хрипло выдыхает: — Можешь коснуться. С губ Тони срывается что-то вроде всхлипа. Он подаётся навстречу, и Баки понимает без слов: затягивает в поцелуй, долгий и опьяняющий. Это становится интимнее, чем минет, и Тони приближается к краю быстрее, чем в прошлый раз. Он мычит, пытаясь предупредить, но Баки не позволяет отстраниться, продолжая вылизывать его рот. Когда узкие бёдра начинают дрожать, он шепчет: — Гори, детка. И Тони сгорает: кончает, сжимаясь на пальцах. Стоны сходят на низкий скулеж, пока он изливается себе на грудь. Тони дрожит и падает, падает и дрожит, а Баки ловит его снова и снова. Пальцы выскальзывают, чтобы не причинить боль, находят футболку и стирают сперму с голого живота. Баки отбрасывает испачканную одежду, ложится рядом и заключает его в объятия. Проходит не меньше пяти минут тишины, когда Тони, наконец, говорит: — Это было… — голос сиплый, будто от крика, — просто охеренно. Чувствую себя медузой на солнце, руки и ноги как желе. Дыхание становится ровнее и тише. Когда он вдруг начинает клевать носом, Баки бодает его в плечо: — Не спи, детка, мы ещё не закончили. Он осыпает быстрыми поцелуями нос, лоб и щёки. — Говори за себя, — бормочет Тони, вяло реагируя на ласку. — Ты не уйдёшь отсюда, пока не кончишь на моём члене. Пошлые разговорчики его явно заводят: Тони слегка оживляется, подставляя шею под жадные губы. Пальцы зарываются в волосы, но Баки не против. Он, не прерывая контакта, сначала садится, а затем встаёт с кровати, тянет за собой — тот слегка покачивается. Мягкий. Уставший. Соблазнительный. Баки жадно смотрит на него, затем с намёком кидает взгляд вниз. Тони выжидает несколько секунд и, моргнув, опускается на колени. Понятливый мальчик. Вжикает молния. Баки лишь слегка стягивает джинсы и трусы, чтобы вытащить наружу член. Он обхватывает его рукой, видя, как Тони облизывается. Не сдержавшись, Баки подаётся вперёд и проводит головкой по влажным от слюны губам, давит, но недостаточно сильно, чтобы проникнуть. Он убирает руку и только тогда приказывает, смотря в глаза: — Бери. Тони послушно открывает рот: член скользит на его язык, из головки сочится смазка. — Плотнее. Губы смыкаются вокруг члена. Тони двигается вперёд и назад, прощупывая свой предел. Он делает это осторожно, медленно, но Баки нравится чувствовать его неумелый — пока что — рот. Тони пропускает за щёку — кожа там просто бархатная — а рукой тянется к мошонке, осторожно сжимает и перекатывает на пальцах. Баки зарывается в волосы на макушке, оттягивает тёмные пряди. Хочется толкаться быстро и грубо, чтобы Тони взял сразу в горло, а потом глотал каплю за каплей. Хочется, чтобы вылизал досуха, но Баки знает: ещё не время. Когда Тони подключает язык, он опускает обе руки к его лицу и давит на точки чуть ниже ушей, заставляя широко открыть рот. Баки отстраняется, проводит ладонью по своему члену несколько раз, затем кивает в сторону кровати: — Встань в коленно-локтевую. Тони кажется растерянным, но любопытным. Он забирается на покрывало и принимает нужную позу, не задавая лишних вопросов. Баки смотрит на прогнутую в пояснице спину, на охуенную задницу — небольшую, но подтянутую, аппетитно круглую — и делает глубокий вдох. — Ты невероятный, — говорит он, делая шаг ближе и касаясь пальцами обнажённой кожи чуть ниже лопаток. Тот вздрагивает, уткнувшись лбом в подушку. Баки устраивается позади и, шелестя фольгой, достаёт из кармана презерватив. — Ты чист? — спрашивает вдруг Тони, не оборачиваясь. Его голос звучит глухо. Баки щурится, пытаясь понять, к чему ведёт этот вопрос, но всё же отвечает: — Да. — Я… Я тоже чист. Ты и сам уже догадался, знаю. Может, обойдемся без резинки? Пиздец как хочу тебя почувствовать. Баки резко обхватывает его под животом и тянет на себя, спиной к своей груди. Он ненадолго отбрасывает презерватив и свободной рукой сжимает щёки Тони, запрокидывая его голову и заставляя посмотреть в глаза. — Больше не предлагай такой хуйни, — говорит он почти со злостью, вглядываясь в карие радужки. — Ты меня не знаешь. Что, если я соврал? Тогда хламидии — это меньшее, о чём тебе стоит волноваться. Жить надоело? Он сильнее давит на щёки, чувствуя очертания зубов под тонкой кожей. Его пальцы причиняют боль, Баки знает, но не хочет останавливаться. — Хорошо, — хрипит Тони. Слова выходят нечёткими, но в глазах всё равно горит дерзкий огонёк. — Вспомню об этом в следующий раз, когда буду трахаться с кем-то другим. С кем-то другим. С кем-то, блядь, другим. — Не будешь, — почти рявкает Баки, убирая руку и сминая его губы в поцелуе. Движения грубые, требовательные. Жалящие. Тони довольно стонет, словно удачно разыграл свои лучшие карты. «Да он тебя, блядь, проверял, — ликует внутренний голос, захлёбываясь восхищением. — А ты повёлся на раз-два». мелкий дьяволёнок я хотел сказать, что сбежать от меня не удастся но ты и не собирался Баки мягко целует искусанные губы, затем отстраняется и приказывает вернуться в нужную позу. Он оглядывает покрывало, находит квадратный пакетик и надрывает фольгу, даже не думая раздеваться. В движениях больше нет терпимости и согласия подождать: Баки раскатывает презерватив по члену одной рукой, а другой открывает тюбик с лубрикантом. Смазывает сначала себя, потом Тони — тот едва заметно вздрагивает от прикосновения — и отбрасывает всё ненужное в сторону. Пальцы на пробу проникают внутрь, и Баки едва сдерживает стон: после предыдущего раза Тони до сих пор растянутый и податливый. Он притирается членом меж ягодиц, ведёт несколько раз вниз и вверх, поддразнивая, а затем давит головкой на вход. — Тони? — Боже, да. Он толкается сразу наполовину, вырывая из груди Тони хриплый вздох, и замирает. Даёт время, чтобы привыкнуть. Они дышат в унисон, тяжело и шумно, грубая ткань джинсов слегка царапает голые бёдра, и это настолько красиво, что приходится на секунду закрыть глаза. Спустя пару мгновений Тони расслабляется и немного ёрзает, давая понять, что готов. Баки сжимает пальцами его поясницу — ямочки так и просят о поцелуях — и единым, слитным движением проникает до самого конца. Плотное давление ощущается так горячо и опьяняюще — Баки не может сдержать собственный стон. Член ноет, умоляя о движениях, о грязных животных фрикциях, и в голове набатом шумит только «взять-взять-взять-немедленно». — Детка, — хрипло зовёт Баки, перекладывая одну руку на живот Тони, чтобы быть ещё ближе. — Терпи. Он выходит почти полностью, а потом резко толкается на всю длину: двигается рвано, с оттяжкой, глубоко и сладко. Мышцы под пальцами напрягаются и становятся каменными, но Тони протяжно выдыхает, расслабляясь. В тех местах, где джинсы трутся о бёдра, кожа приятно розовеет. Баки слегка меняет угол и попадает по простате. — Блядь, — стонет Тони, сильнее прогибаясь в спине, — повтори это, пожалуйста, повто… Толчки становятся быстрыми, сильными: Баки снова и снова давит на простату, не щадя и не позволяя отдышаться. Он видит, как Тони прикусывает костяшки пальцев, чтобы не шуметь, и шлёпает его по ягодице — «хочу слышать тебя». Баки знает, что не продержится слишком долго — уж на первом-то раунде точно — но с упрямством робота вколачивается в тугой жар, пытаясь довести Тони до разрядки раньше, чем кончит сам. Стоны наполняют комнату, теряясь в битах музыки, влажные шлепки едва различимы, но всё равно кружат голову. Кровать жалобно скрипит, ритмично ударяясь о стенку, и по ту сторону кто-то возмущённо жалуется, но это не имеет никакого значения. Не сейчас, когда Тони становится громче, когда его стоны переходят в скулёж: — Пожалуйста, Джеймс, пожалуйста!.. блядь-блядь-блядь В груди что-то горит, пышет жаром, и Баки едва сдерживается, чтобы не кончить. Он с силой сжимает поясницу, зная, что от его пальцев останутся синяки, но Тони не возражает — хватает воздух ртом, захлёбывается собственным голосом. — Я почти, только не останавливайся, умоляю, не оста… Баки заводит руку ему под живот и тянет на себя, заставляет откинуться назад, как это было до секса. Кожа вся мокрая от пота, Тони горячий и влажный, но ощущать его на своей груди невероятно хорошо. Одна рука давит на бедро Тони, помогая насаживаться на член, а вторая сжимает горло. Он чувствует бешеный пульс прямо под ладонью — это сводит с ума. — Ты потрясающий, — говорит Баки ему на ухо, сильнее смыкая пальцы, почти лишая возможности дышать. — Быть внутри тебя просто охуенно. Тони хрипит, и Баки насаживает его как можно быстрее. Член болезненно твёрдый, но он не променял бы эту агонию ни на что другое и не смог бы остановиться даже ценой своей жизни. — Давай, детка. — Он мягко кусает Тони за ухо, не останавливаясь ни на секунду, усиливая хватку на шее. — Кончай. Тони срывается, будто ждал этой команды: выплёскивается на покрывало снова и снова, пока Баки продолжает двигаться внутри него. Стоны и хрипы — всё едино, тело прошибает крупная дрожь. Баки расслабляет пальцы на его шее, целует под скулой. Ему самому хватает пары движений: оргазм сшибает острым удовольствием на грани боли. Он утыкается лбом в затылок Тони и стонет, пока под веками не перестают плясать рябые пятна. Они с минуту загнанно дышат, после чего Баки, наконец, помогает Тони слезть с члена. Руки дрожат, колени подгибаются — блядь, оно того стоило. Он кое-как стягивает презерватив и, завязав его узелком, бросает за спину. Тони уже растянулся на краю кровати (потому что середина заляпана спермой), и Баки заставляет приподняться, чтобы сдвинуть испачканное покрывало к стене и нормально лечь поверх простыни. Баки укладывается на спину, а тот устраивает голову у него на груди и начинает водить пальцами по животу. — Откуда ты знаешь моё первое имя? — он точно помнит, что не называл при знакомстве: в голову бы не пришло. Тони пожимает свободным плечом: — Давно за тобой наблюдаю. — Он вдруг ухмыляется: — Прозвучало как-то жутко. Если серьёзно, то ничего такого. В любом универе есть свои звёзды, тем более в футбольной команде. Ты мне сразу понравился. Вряд ли помнишь, но мы несколько раз сталкивались в коридорах перед лекциями, а ещё я бывал на ваших тренировках. Сидел на трибунах. — Пялился на меня? — Естественно. Зачем ещё мне, по-твоему, там быть? Я не люблю футбол. Даже правил не знаю. Баки хрипло смеётся. И сам понимает, что пользуется популярностью — это давно не новость, да и смущаться он не привык — но внимание Тони приятно греет, льстит. — Получается, мы не на равных, — говорит он, начиная поглаживать его плечо. — Я о тебе ничего толком не знаю. — Не переживай, у тебя есть возможность это исправить, — игриво отвечает Тони и, задрав голову, мягко целует в подбородок. — Уверен, ты будешь от меня в восторге. О, в этом нет никаких сомнений.