Молодой, красивый.
Любовник.
Только-только восемнадцать, а уже испорчен.
Где только откопал такой индивид?
— Из-за нашего секса у меня уже все коленки стёрты, даже синяки начали появляться. - с ехидной ухмылкой делится омега.
Тошнотворно противно.
—
Я, перед
ним, никогда не опускался на колени, разве что, только он, когда отсасывает мне. А так, я всегда доминирую, кажется, я в позе наездника бываю чаще, чем ты ему сосёшь. - Пак с особым восторгом выделяет местоимения я и ним. Показывая своё превосходство и доминантность над альфой в сексе.
— Да как ты-
— Прекрасно голубчик, прекрасно. По крайней мере, мне этот альфа позволят делать с собой всё что я захочу. В то время как ты ползаешь перед ним на коленках, пытаясь выпросить внимания. - обрывает омега не давая договорить. Кто он? И кто этот паршивец?
— Ты жалок, сам так не думаешь? - давит по самолюбию противника.
— Задумайся над этим, когда в очередной раз приклонившись перед ним, будешь на коленях стоять, совсем забыв про свою гордость. - взглядом полным отвращения, Пак пробегается по любовнику жениха с ног до головы.
Ничего особенного, лишь юношеский максимализм и вера в светлое будущее с
чужим альфой.
- Если от неё ещё хоть что-нибудь осталось. - добавляет под конец Пак.
- Да иди ты. - словно проклятие выкрикивает любовник.
- Я то пойду, но вот ты останешься у разбитого корыта. Потому что, покусился на чужое, и этим самым перешёл дорогу мне. А чужое нельзя брать, тебя разве папа в детстве не учил? И уж поверь, я жутко ненавижу, когда без спроса берут то что принадлежит мне.
- Он всё равно будет моим, он любит меня! А вы для него просто партнер по бизнесу не более...
- Хм, партнёры по бизнесу намного надёжнее чем партнёры по сексу. У таких людей есть контракт, есть заключённая сделка и еще много общего что они могут потерять если перестанут сотрудничать. А у партнёров по сексу нет ничего, и если они перестанут трахаться у них не будет ни обязанностей, ни долгов, ни обещаний, у них нет ничего общего, кроме постели которую они делят.
- Так что будь так добр, открывать свой рот по делу.
- Мне пора, а ты можешь здесь дождаться Юнги. Не забудь ему передать, что вечером у нас ужин с его семьёй, и присутствовать на нём обязательно. Это по поводу наследства и контракта.
- Да что б вы-
- Спасибо, я и сам всё прекрасно знаю, но моё здоровье позволяет мне прожить ещё много лет с моим горячо любимым, молодым человеком. - захлопывается дверь с грохотом, немного пугая омегу, что остался стоять на месте в оцепенении.
Да, только что, одна сучка, думавшая что она пуп вселенной или даже бог гребаного мира, проиграла ещё большей суке и стерве, которая заставляет вставать на колени даже самых крутых и несгибаемы альф, будь это даже президент страны, он падёт перед омегой на четвереньки и начнёт лаякать как верная псина.
Ведь это мать вашу Пак Чимин, тот самый мужчина, с чьей красотой не сравнится даже сами ангелы, ради него люди начинают войны, из-за него меняют ориентацию омеги, он знает себе цену. Молодой, красивый, сексуальный, при деньгах, вот только с хромающей личной жизнью, как выяснилось совсем недавно.
Ну что ж Мин Юнги, кто же знал, что ты такая скотина. А ведь они с Паком даже не состоят в браке, а старший уже умудряется изменять. Чёртовы альфы, никакой верности и даже капельки уважения, только что Мин младший, собственной персоны, умудрился втоптать Чимина в такую грязь, от которой придётся отмываться годами.
Раздражает? Да.
Бесит? Определённо.
Пощипывает в глаза и немного хочется плакать? Нет, это не про него.
Хотя очень хочется лечь на асфальт посреди дороги и разреветься как последняя сучка. Очень сильно тянет устроить альфе истерику и влепить пару пощёчин, заехать коленом ему между ног...
(Он никогда не признается, что впервые пустил слезинку по альфе, никогда.)
Ему запрещено плакать из-за этих мудаков, он сам себе запретил.
Ещё тогда, когда будучи зелёным омежкой, ему жестоко сломали сердце и наплевали в душу.
Он тогда целую неделю лил слёзы проклиная всех альф мира, а потом собирал себя по частям, после неудавшейся попытки суицида.
Парень пытался наглотаться таблеток, не получилось, откачали. Буквально с того света вытаскивали. Врачи не хотели отдавать такую молодую душу богу.
„Для того, чтобы выжить, надо пережить.
Для того, чтобы пережить, надо пожить.
Для того, чтобы пожить, надо выжить.“
Но уже в пентхаусе двадцатиэтажного этажного здания с шикарными видами на ночной Сеул и башню Намсан, Чимин не сдерживается. Его рвёт прямо в прихожей на шикарно начищенный до блеска паркет. Перепачканная одежда летит в стиралку, а сам омега заползает в душ, включая холодную воду. Надо прийти в себя. Срочно.
Чимину хватает семнадцати минут свернувшись калачиком, затем краник возвращается уже к комнатной температуре. Он поднимается, берёт как ни в чём не бывало мыло с мочалкой, и начинает принимать обычный душ перед сном.
Дерьмовый день, воистину.
Спустя двадцать минут, как омега начал чтение книги перед сном, в дверь яростно стучат несколько раз. И выкрикивают:
— Пак Чимин, открывай, нам надо поговорить.
Омега точно знает, зачем пришёл этот альфа, и не желая ещё больше тревожить себя и свои раны, вызывает охрану. Слишком уж он зачастил к психотерапевту за последние полгода, не хватало ему ещё там прописаться на постоянной основе.
„Он был свободен, да — слишком свободен, слишком легко он ходил по земле. Ему не хватало груза человеческих отношений, от которого тяжелеет поступь, не хватало слёз, прощаний, упрёков, радостей — всего, что человек лелеет…“
Ночью Чимин не спит, просто не может себе позволить такой роскоши. Надо закончить работу; прочесть сотни тысяч резюме о просьбе приёма на работу, и найти себе уже наконец-то человека, который всегда будет рядом для того, чтобы в любой момент позвонить
ему.
