Там, где нас никогда не будет

Нож лежал на столе, и казалось, будто сейчас он убьёт всех сидящих в этой комнате в один миг. Но больше всех его боялся Леви. Нож лёг удобным способом, а именно, лезвием он был направлен прямо на юношу. Но Аккерман боялся не столько ножа, сколько крови на нём. Неужели он сам взял и убил свою мать, положил нож в карман, как ни в чём не бывало, и благополучно забыл о нём? Не видел красных пятен на внутреннем кармане пальто? Конечно, попробуй тут следить за своим внешним видом, когда происходит такое. Из-за спины парня высунулась рука Кенни, обвёрнутая в какую-то тряпку. Он аккуратно взял этот нож и завернул в эту же тряпку.  — Вот вам и доказательство. — Сказал он. Доктор Райсс посмотрел на Леви, который так и продолжал таращиться на место, где только что лежало орудие убийства.  — Леви, ты помнишь, откуда это у тебя?  — Нет. Дальше произошёл будто взрыв. Кенни начал орать, что племянник его просто притворяется. Микаса кричала на Кенни, пытаясь доказать его невиновность. Ханджи кричала на них двоих, пытаясь успокоить. Доктор Райсс встал из-за стола и просто что-то говорил громким голосом, но до него никому не было дела. Наконец, в голове Леви появились мысли. Неужели он просто взял и убил мать? Как он этого не помнит? Всё свалилось разом: ор вокруг, обвинения, убийство, попытка изнасилования, уезд Микасы, появление дяди, правда, он не верил в это. Аккерман не заметил, как встал. Всё это время он стоял, но все продолжали кричать. В голове образовался вакуум. В глазах потемнело, но он не отключился. Свет вернулся, и парень посреди всего этого шума выхватил глазами женщину, стоявшую позади всех. Это была она. Его мать снова наведалась с визитом. Она смотрела прямо в глаза Леви. Ему было страшно, ему хотелось плакать, его тошнило. Но в глазах Кушель не было ненависти или осуждения. Там была её обыкновенная доброта и любовь. Эти глаза парень видел на протяжении четырнадцати лет. Как же он их любил!  — Пойдём, Леви, — Кушель поманила его рукой. — Пойдём со мной, сынок. Аккерману очень хотелось пойти. Но только он успел сделать шаг, как голова его закружилась, и он мёртвым грузом рухнул наземь. *** Парень очнулся на больничной койке. Это был тот же кабинет, но видимо другая комната. Рядом сидела Микаса и поглаживала его руку. Трое других взрослых стояли у стола доктора Райсса и о чём-то приглушённо говорили. Микаса смотрела в их сторону, но каким-то потерянным взглядом, словно думала о чём-то. Наконец, она обратила внимание на парня. На её губах выступила слабая улыбка.  — Леви, — сказала она и стала поглаживать его голову. — Ты как? Парень поморщился.  — Голова раскалывается.  — Это ничего, скоро доктор скажет, что с тобой. И у нас будет шанс всё исправить. Всё будет хорошо, слышишь? Ему очень хотелось в это верить.  — Микаса?  — Да?  — Я видел маму. Девушка обомлела. Глаза её словно наполнились надеждой. Девушка хотела верить в то, что Леви ничего не делал, что мама их жива, что Леви когда-нибудь простит её и всё будет в порядке, они все будут снова вместе. Но реальность оказалась печальнее.  — Где?  — Когда вы все ругались, я видел её у входа в комнату. Она смотрела на меня и звала с собой. Я пошёл было к ней, но потерял сознание. Девушка озадачилась.  — То есть, ты… Договорить ей не дал доктор, вошедший в своеобразную палату. Теперь Леви будет называть любую комнату палатой, ведь он больной. За доктором тянулись озадаченные Ханджи и Кенни.  — Так, — Райсс взял стул и сел рядом с Аккерманом. — Я проанализировал всё, что ты мне рассказал. Это очень похоже на одну новую для нас болезнь. Хотя, скорее всего, это она и есть. В общем, твои симптомы заключаются в том, что иногда ты отключаешься, но при этом делаешь довольно осознанные действия. Также я послушал некоторые рассказы о тебе от Ханджи и Микасы, и, судя по ним, эти осознанные действия являются твоими потаёнными желаниями. Учитывая эти факты и то, что в детстве ты подвергся сильнейшей психологической травме, что послужило своеобразным триггером для болезни, можно поставить диагноз и даже определить своего рода характер болезни, то есть её проявление. — Он просмотрел свой блокнот. — Так вот, это новая для людей болезнь, открыта была совсем недавно, называется она диссоциативное расстройство идентичности, или, если говорить проще, раздвоение личности. Они не рассказали о его галлюцинациях в виде мамы.  — То есть, кроме меня настоящего, если ещё какой-то я внутри меня?  — Ну, типа того, да. Но в твоём случае болезнь носит довольно интересный характер. Твоя вторая личность не проявляется неожиданно, как у других пациентов с таким же диагнозом. Я понял, что твоя вторая личность включается, смещая собой первую, тогда, когда первая, то есть настоящая личность отказывается исполнять какие-то свои желания.  — Не понимаю.  — Ну, смотри, объясню проще. Допустим, ты настоящий чего-то желаешь, но по каким-то причинам отказываешься от этого, и тогда просыпается вторая личность, которая всячески пытается исполнить эти желания, то есть, по сути, это твоё подсознание в физической форме. Только вот у здорового человека подсознание не проявляется практически никак, а у тебя оно является цельным сознанием, но поскольку одна личность не может впихнуть в себя два сознания, мозг сделал вторую. Леви хлопал глазами, как и все остальные.  — И что? Как это лечить?  — Боюсь, что медицина пока не знает ответа на этот вопрос, но я запишу твой случай и разошлю его своим коллегам из других стран. Ты, несомненно, феномен.  — Не очень-то я доволен этим.  — Понимаю. Единственное, что я могу посоветовать, это ни о чём пока не мечтать, ничего не желать. Либо же наоборот, исполнять все желания, которые приходят в голову, потому что второй ты может исполнить их весьма радикально.  — Ладно. Я попробую.  — И, да, ещё просьба, Леви.  — М?  — Можешь приходить ко мне каждую неделю и рассказывать твои наблюдения. Вдруг, что-то новое будет.  — Да, конечно, я понимаю, как это важно.  — Спасибо. Ну, всё, вы свободны. Леви поднялся с койки и вместе с остальными направился домой. На улице сделалось невообразимо тяжело. Его не волновало то, что у него нашли демона внутри, его не волновало ничего вокруг. Он вспоминал взгляд матери, которая ему мерещилась, и он не мог понять, почему же в нём не было злобы и ненависти. Почему она смотрела также любя и с добротой. Почему его все любили, учитывая то, что он сам себя начинал ненавидеть за всё, что сделал. Он сказал троице:  — Идите домой, мне нужно проветриться.  — Конечно, Леви. Мы бы, правда, не стали оставлять тебя одного…  — Всё будет в порядке, идите. Трое опустили головы, и пошли в сторону дома. Леви же направился в противоположную сторону. Он собирался выйти за город, благо тут недалеко. Ещё семь лет назад он приметил там огромные пустынные поля и сказал себе, что обязательно посетит их. Всю дорогу он шёл, не замечая никого и ничего вокруг. Вот то самое кафе, в которое он пришёл ещё подростком вместе с Микасой. Интересно, Пик ещё там работает? Надо же, он помнит, как её зовут. Заходить не стал, вряд ли она сама его помнит. Он минул кафе, вокзал, и, наконец, вышел на безлюдную открытую местность. Это были поля. Вспаханные, но сырые от недавнего дождя. Да, зимой тут идут дожди. Леви наступил на рыхлую землю и просто шёл вперёд, не пугаясь того, что сапоги будут грязные. Он только сейчас вспомнил этот взгляд матери, и он пугал больше всего. Она смотрела на него с любовью, хоть он и убил её. Почему она так смотрела? Юноше было бы легче, если бы она его ненавидела. И только сейчас он заметил, что идёт, смотря в землю, а по щекам текут дорожки слёз. Он не плакал, он рыдал. Как он мог убить её? Как он мог желать этого в своём подсознании? Он споткнулся и упал на холодную землю. Сил встать у него не было, поэтому он просто свернулся калачиком и плакал. Когда голова почувствовала мягкое прикосновение руки, совсем как у матери, парень отключился вновь. *** Очнулся он у двери в свою квартиру. Видимо он хотел домой, но из-за своего состояния дойти не мог, поэтому вторая личность благополучно довела его до дома. На улице уже было темно. Леви открыл дверь, не особо беспокоясь о том, что кого-то может разбудить. Будить было некого, ибо Микаса не спала, а сидела на его кровати и мирно ждала его самого. Она окинула его взглядом и, увидев, что он был немного грязный, спросила:  — Где ты был? Леви аккуратно снимал грязную верхнюю одежду.  — Гулял.  — Почему грязный?  — Понял, что я натворил, и тогда в тело ударило такое бессилие, что я упал на грязную и холодную землю и провалялся там несколько часов. Микаса подскочила с кровати и подошла к нему. Её не особо волновало, что из одежды на нём было только нижнее бельё. Она взяла его лицо в свои руки и шёпотом спросила.  — Ты как? — Глаза её выражали вселенскую печаль. Леви не мог ими налюбоваться.  — Мне плохо. Невообразимо плохо. — Парень положил свою ладонь поверх её. Голова кружилась нереально, поэтому он не особо задумывался над тем, что говорит и делает. Рука сама собой переместилась на щёку девушки.  — Микаса, — девушка смотрела, но юноша никак не мог понять, что в этом взгляде было. — Я люблю тебя. Девушка улыбнулась, но в уголках её глаз скапливались слёзы. Леви тоже хотелось плакать, ведь он понимал, что ничего уже не изменится, ничего не будет, как раньше. Он уже остался за бортом её жизни. Он — всего лишь сгнивший труп её грёз. — Я тебя тоже. — Шептала она. Но даже шёпот дрожал. И он и она понимали, что это всего лишь мгновение. В следующую секунду Леви приблизился к девушке и сам сделал то, о чём мечтал всю свою совместную с ней жизнь. Он чувствовал её мягкие и горячие губы, ему было так мало. Он не мог насладиться. Голова закружилась ещё сильнее. Сердце стучало бесконечно сильно, это не сравнится ни с чем. Дыхание уже невозможно было восстановить. Поцелуй слегка горчил, ведь Аккерман понимал — это их первый и последний поцелуй. Он не мог утверждать, но ему казалось, словно в глазах потемнело, и в следующий момент руки сами стягивали с девушки одежду. Она и не была против. А ему не требовалась помощь второй личности, он взял в руки своё сознание и уже сам раздевал девушку, пользуясь только её помощью. Избавившись от одежды, он впервые окинул её всю жадным взглядом. Она была прекрасна. Настолько прекрасна, что захватывала дух. Кислорода в комнате уже не было, это удушало и кружило голову. Так даже приятней. Им двоим не нужны были ласки, им нужны только они сами. Они жаждали тел друг друга. Возбуждение сильно било в мозг, внизу живота уже тянуло невообразимо больно. Но это была приятная боль. Во время всех человеческих страстей они так прижимались друг к другу, казалось, что они сольются воедино. Но возлюбленные не боялись слиться, они боялись расстаться, хоть и понимали, что это неизбежно. Микасе было больно только в первое время, затем она привыкла и получала невообразимое удовольствие, как и Леви. Они так долго ждали этого, оба. Невообразимо желали друг друга, но не могли получить из-за жизни, что сопровождала их. И теперь они были вместе, они ушли от этой жизни, их никто не поругает, они, наконец, потеряны. Леви даже не обращал внимания на то, что тёрся о потное тело своим не менее потным телом. Ему было плевать, ведь это была Микаса. До чего же она была прекрасна! И до чего же он её любил. Но до чего же эта любовь была печальной. Безнадёжной. Ему было безумно больно сейчас где-то в глубине души, но старался не обращать на это внимание, ведь сейчас нужно было наслаждаться моментом. Юноша знал, откуда берутся дети, поэтому решил вовремя закончить. И закончить наружу. Ему казалось, что и сама девушка не желает пока иметь детей. Микаса была не против того, что он излился ей на живот. Парню казалось, что она теперь была не против всего, что связано с ним. Он лёг рядом с ней, пребывая в сладкой истоме. Было тепло и приятно. Микаса легла ему на грудь, но он не ощутил абсолютно никакой тяжести. — Когда ты уезжаешь? Девушка молчала. — Завтра. — Настроение немного поубавилось. — Леви, я не хочу уезжать, но мне придётся, понимаешь? — Конечно, я понимаю. На твоём месте я поступил бы также. — Спасибо за понимание. Они замолчали. — Леви, есть ещё кое-что. — Да? — Пока тебя не было, я разговорилась с Ханджи. В общем, она сказала, что её переводят. Ей тоже придётся уехать. — Куда? — Она переезжает в Италию. Насовсем. Леви был опустошён. Ладно, если уезжает Микаса, он это понимал и сам хотел, чтобы она уехала. Кто знает, чего он захочет однажды с ней сделать? Но Ханджи. Нужно с ней поговорить. Но только завтра.