***
На дракона отправились впятером, хотя я пытался уговорить босса не брать с собой Логэйна, якобы, он нужен для более важного дела и, желательно, живым. Ответом на мои слова было сдержанное, но молниеносное, как её стрела, и строгое: «Логэйн уже взрослый мальчик и может сам за себя отвечать». Всю дорогу до логова шли молча. Солас продолжал хранить гробовое молчание, ссутулившись и волком смотря по сторонам. Лавеллан была сосредоточена, собирала по пути какие-то редкие сухие травинки и постоянно прислушивалась. Логэйн никогда особо болтливым не был. Ну, а я ступал тяжело, надутый, словно индюк, сам не знал почему. Один только Дориан ругался: то ему станет чересчур жарко, то ветрено, то подозрительно тихо, то слишком невыносимо без воды и так до самого логова. Последний раз он выругался, когда отряд разложил приманку, и через полчаса послышался оглушительный рёв в небесах. И вот, вскоре, драконица уже летела, низвергая тяжёлый рык с небес на землю. Наш отряд своевременно укрылся за какими-то древними развалинами, окружающими логово по всему периметру. Когда драконица опустилась на землю, попавшись на приманку, мы осторожно выглянули из укрытия, чтобы разглядеть её поближе. Песок, жара и сухой климат выжгли её чешую, создали некий эффект маскировки, позволяющий ей слиться с бескрайними барханами. Драконица зарычала, разметала всю приманку по песку. Детёнышей у неё не было, либо она увела их куда-то подальше, почувствовав западню, но всё же решив пойти на риск. Лавеллан пригнулась, раскидала несколько сухих трав на землю прямо перед нашими ногами, и они тут же загорелись, а пепел от них стал развеваться по ветру. — Огненная, — шепнула она, и все мы поняли, что это значило. Солас сосредоточился, потянулся к посоху. Дориан снял перстень из вулканического золота с указательного пальца, и он тут же обратился в магический посох со странным, иссохшим, по виду будто бы настоящим черепом на верхушке. Солас что-то прошептал и, не выпуская свой посох из рук, сложил ладони у губ, как делают люди, когда молятся и о чём-то просят их Создателя. Дориан прикрыл глаза, крепко обхватив посох левой рукой. За ними интересно было наблюдать. — Сколько же здесь людских костей… сколько же мертвецов, — онемевшими губами произнёс тевинтерец. — Не отвлекайся, — сделал ему замечание Солас. Через секунду всех нас окружила лёгкая красноватая дымка. Ещё через несколько секунд наши доспехи и открытые участки кожи покрылись подрагивающим барьером. Этот барьер горел, словно свеча, отдавался лёгким покалыванием на коже. Вдруг стало ещё жарче: такова была малая жертва защите от огненной магии драконицы. Затем началось всё самое интересное. В нашем отряде никогда не было хаоса на поле боя благодаря совместным тактическим усилиям. Я восхищался способностями Лавеллан слушать и слышать. Она никогда не стреляла из лука просто так, никогда не промахивалась, никогда не тратила стрелы напрасно, никогда не вступала в серьёзный бой спонтанно. — Видите те развалины? Я незаметно заберусь на вершину самой высокой колонны и подам сигнал оттуда. Я постараюсь попасть ей прямо в заднюю лапу, чтобы сильнее ранить. Она хромает, лапа повреждена, она не сможет оттолкнуться и взлететь. Когда я подам сигнал, будет черёд Логэйна и Быка. Пробирайтесь к ней прямо под повреждённую лапу, постарайтесь зацепить артерию. Солас, Дориан, стойте от неё как можно дальше, драконы очень хорошо чувствуют магию, прячьтесь, атакуйте издалека, защищайте нас, не дайте ей вас обмануть. Глаза у Соласа прямо-таки сверкали в тот момент, когда он смотрел на Эллану, объясняющую нам тактику боя. Он души в ней не чаял. И по-прежнему скрывал это. Скромные бедолаги. Если бы я знал, что нравлюсь Дориану… Если бы он хотя бы подал знак… Я бы сразу же его завалил. Перспектива быть незамеченным в бою меня не радовала, поэтому, как только Лавеллан ловкими движениями забралась на груду полуразрушенных колонн, я незаметно стал подкрадываться к драконице, чтобы добраться до неё первым и, по возможности, не дать Логэйну нанести ни малейшего удара. Никто в тот день не мог отобрать у меня трофей. Я слышал, как натянулась тетива, слышал ровное дыхание Лавеллан, слышал глухое постукивание посохом по сухой земле, слышал вздох и учащённое сердцебиение… чьё? Чьим оно было? Я не мог повернуться, чтобы посмотреть, но всё же отвлёкся. Мой пульс замедлился, а кровь, наоборот, закипела в жилах. Время приостановилось, ярость умножилась вдвое, начавшаяся охота поглощала меня шаг за шагом. Леди Инквизитор отпустила тетиву. Стрела за секунду пролетела сотню ярд, но для меня она, казалось, летела целую вечность: время будто бы остановилось вовсе. Всё замерло, а затем ярко вспыхнуло и разгорелось красным. Пронзительный истошный драконий рёв, повсюду огонь, кровь, снова огонь и вдруг боль — резкая, тошнотворная, мучительная. В следующую секунду послышался крик: — Зачем ты напал?! Затем. Ты. Напал? Сигнала не было! Не было команды, Бык! Уравновешенность, присущая этой эльфийке, куда-то внезапно исчезла. Она кричала, пуская стрелы прямо перед собой, не жалея ни одной. Какое-то время я ещё чувствовал боль, видел, как Серый Страж Логэйн ринулся вперёд, пробежал перед моими глазами в тяжёлом серебряном доспехе, прикрылся щитом, ловко проскользнул между лап зверюги и со всей силы уколол её в чешуйчатый бок. Удар не прошёл, драконица заревела, а затем я перестал вообще что-либо чувствовать и слышать. Барьер, словно благословенная длань, коснулся моих плеч, освежил разум, прохладной волной разлился по телу, и на секунду мне показалось, будто кто-то нежно меня баюкает, словно Тама в детстве. Магия. Через мгновение шум в ушах исчез, я снова встал и помчался к раненой драконице. Она не взлетала, она не звала на помощь, она лишь поливала огнём всех и вся из своей бездонной пасти. Впредь ничто меня не отвлекало. Весь мой взор был обращён к этому необузданному, дикому созданию природы — огненной высшей драконице. Пока Логэйн держал оборону впереди, я потрошил топором твёрдую чешую драконицы по бокам и сзади. Она была сильна, хоть и ранена. Я ещё никогда не встречал столь закалённой драконьей чешуи. Отличная из неё выйдет одежда, подумал я в тот момент, цепляясь остриём боевого топора за массивное крыло и забираясь на спину зверюге. В тот момент она испугалась. Я почувствовал страх, учащённое сердцебиение — драконицы, Лавеллан, своё и… чьё-то ещё рвущееся изнутри сердце. Я прижался к чешуе, руками крепко вцепился в её рог, чтобы не свалиться вниз, под лапы. Эллана что-то кричала. Логэйн тоже кричал. — Да он её сейчас сожрёт! — Отходи! Отходи, — наконец разобрал я слова леди Инквизитора. Драконица переключила на меня всё своё внимание. Она раз за разом пыталась скинуть со спины назойливого охотника, вертясь и рыча, взмахивала крыльями, выпускала огонь из пасти куда-то вверх, то сильно выгибалась, то наклонялась вперёд. Чудесная, дикая. Я бился в экстазе от мысли, что покоряю её… перед его глазами. Удерживаясь одной рукой за рог драконицы, я протянул закреплённый через пояс крюк на ониксовой цепи, с силой вогнал его в место, которое разодрал в клочья с помощью собственного боевого топора и когтей, ловко проскочил под её шеей, увернувшись от попытки размозжить меня по земле, снова уселся на могучую тушу и стянул цепь. Послышался приглушённый отчаянный рык. Цепь натянулась, я знал, что драконица так долго не протянет. Я душил её, сидя верхом. Зрелище было тем ещё. Она держалась изо всех сил, рвала и метала, хлопала крыльями — эта проклятая огромная зверюга. Силы, казалось, и вовсе не покидали её. Я снова попытался замедлить инстинкты, чтобы усидеть на безумно рвущейся огненной твари. Кожу между бёдер начало дико печь, барьер постепенно исчезал. О, Создатель, слезай. Она тебя сейчас скинет, долетел до меня отчаянный зов, когда время снова приостановилось. Ты нужен нам живым. Мне нужен. Чьим он был? Я не мог разобрать, это звучало каким-то странным отголоском в моей голове. Последняя попытка. Я не один, у меня есть команда. Я сжал сильнее, рискуя оборвать цепь. Что-то внутри у драконицы булькнуло, а в следующую секунду она снова полыхнула огнём, сильнее обычного, пытаясь расплавить ониксовую цепь вокруг шеи. Логэйн и Эллана спрятались за огромной глыбой, сохранившейся, вероятно, от древнейших построек. Через пару минут, измученно вздрогнув, драконица сделала несколько последних отчаянных попыток вырваться, а затем перестала поливать землю перед собой огнём. Сейчас. — Taarsidath-an halsaam! Бей! Логэйн первым выбежал из-за развалин. В тяжёлом доспехе и в шлеме, полностью закрывающим лицо, он действовал на удивление прытко: через несколько секунд он уже оказался прямо перед мордой высшей драконицы. Она дёрнулась, попыталась наступить на него лапой, но не успела. В этот момент я со всей силы прижался к ней и надавил на шею, чтобы заставить её наклониться. Логэйн выставил щит вперёд, а передняя челюсть монстра ударилась прямо в него. В следующее мгновение Логэйн с силой дёрнул руку с мечом вверх и проткнул драконицу через раскрытую пасть насквозь. Внезапно, плотная серебристая нить обтянула мой крюк и всю длину цепи, закрепилась вокруг шеи зверя и издала тонкий скрипучий звук. Кто-то из магов помогал отделить голову драконицы от туловища. Я снова напряг мышцы, сильно потянул на себя. Послышалось, как рвётся плоть, после чего я снова почувствовал резкий запах крови на коже, на доспехах, на лице. Я, вероятно, весь был в этой жиже, когда суставы и ткани между головой и телом драконицы порвались, и две обезображенные части её туши безжизненно повалились на алый от огня и крови песок.***
В лагерь мы возвращались на закате. Странное дело — закат в пустыне. Казалось, что духота спадёт, что должно стать свободнее, легче дышать, но нет: с наступлением темноты становилось только жарче. Шкуру драконицы мы с Логэйном сдирали частями, забирали самые сочные и полезные кусочки. Остальное позже разнесут агенты Инквизиции и отправят в крепость на переработку. Голову драконицы я настоял захватить с собой, мне не хотелось отдавать её какому-то случайному солдату. Все, кроме Инквизитора Лавеллан, были против моей затеи. В итоге, я один тащил её у себя за спиной через всё логово. Эллана же, вероятно, задумала повесить череп монстра в комнате трофеев в Скайхолде. Или у себя в спальне, над камином, прямо напротив кровати, чтобы видеть эти здоровенные челюсти по утрам и по вечерам, когда Солас будет, по её задумке, тайно пробираться к ней. Дориан с отвращением посматривал в мою сторону, на мой трофей, но, кажется, был чему-то очень рад. Доволен, что мы возвращаемся в лагерь, подумал тогда я. Вот вам и вся благодарность за геройство. Логэйн шёл смирно, будто и не утомился вовсе. Он был грязным по уши и тащил за собой меч. Казалось, он был крайне недоволен тем, что измазал своё блестящее оружие и серебряные доспехи в кроваво-блевотной слизи, которой было покрыто всё на поле боя после смерти драконицы, в том числе и я сам. Солас всю дорогу обратно не прекращал смотреть на Эллану щенячьим взглядом. В тот момент мне почему-то казалось, что он с радостью кинется в её объятья тотчас, помани она его тонким указательным пальчиком правой руки, хотя я и понимал, что настоящий Солас так не сделает в силу своей наигранной гордости и важности. Однако, я прекрасно представлял, о чём он думал. Он беспокоился за неё и, будь его воля, он бы ласкал её тело, невзирая на грязь и ужасный запах, который исходил также и от неё. Да, я прекрасно понимал Соласа в тот момент, в тот единственный момент, кстати говоря. Чувства, переполняющие меня, были неожиданными, и я никак не мог сложить у себя в голове: почему мне одновременно хотелось и бежать как можно дальше на север, желательно в Пар Воллен, и во что бы то ни стало узнать, не поранился ли чёртов тевинтерец в бою, хоть и знал, что тот стоял далеко за пределами центра бойни. Измученные, голодные и чудовищно вонючие, мы добрались до лагеря, когда на безоблачном небе засияли звёзды. Ещё издалека я учуял, а затем увидел костёр, на котором жарилась убитая, разделанная и освежёванная добыча. В пути невозможно было перекусить, приходилось грызть драконью шкуру, когда никто не видел. Именно поэтому я первым бросился к костру с жадным рыком. — Кто-то сильно проголодался, — усмехнулся Логэйн, располагаясь поудобнее возле костра вслед за мной. Через минуту нашему примеру последовал Солас, скромно сказав Варрику и Хоуку, с открытым от удивления ртом глядящих на нас и явно не ожидавших приветствовать товарищей с ног до головы обделанных в кровище и драконьих внутренностях: — Что ж, подкрепиться и впрямь не помешает. — Не помешает? Да ты шутишь! — с набитым фенековым мясом ртом ответил я. Первым дар речи вернулся к Хоуку: — Герои драконоборцы вернулись! Варрик, ты должен мне пять золотых. — Я, кажется, ослышался. Вы спорили на пять золотых, вернёмся мы или нет? — искренне изумился Логэйн. — Вообще-то по этому поводу мы спорили на отборные шкурки фенека, которых подстрелила Бьянка в ваше отсутствие. А на пять золотых мы всего лишь играли в шахматы, — ответил Варрик, раскинулся на мягкой медвежьей подстилке, пошурудил по карманам и, найдя в них потёртый пятак, довольно улыбнулся и кинул его Хоуку. — Вы притащили с собой в пустыню шахматы? — покосился на них Логэйн, жадно доедая обжаренную на костре тушку зверька. — Вообще-то это шахматы Смеюна, — сказал Варрик, покосившись при этом на Соласа. — Вот именно. И какого это чёрта вы взяли их без разрешения? — неожиданно для всех ругнулся эльф. Эта фразочка, прозвучавшая из его уст, настолько удивила меня, что я перестал жевать и покосился на него. А он не такой уж и скромняга, когда Эллана не смотрит. — Если бы вы не вернулись, они бы тебе уже не понадобились. — парировал гном. — Зачем тогда добру пропадать? Варрику никто не ответил. Я, Логэйн и теперь уже даже Солас были поглощены заслуженным походным ужином, а Хоук только молча глядел на друга, ухмыляясь и, вероятно, придумывая очередную шутку. — Ты когда успел нахвататься этих мародёрских идей? — в конце концов сдался Хоук. — Путешествуй с леди Инквизитором подольше, ещё не такому научишься. — Ну уж нет, — отмахнулся Гаррет. — Мне хватило сумасшествий Киркволла. Пришла пора уйти на пенсию. Когда закончим дела здесь, разумеется. — Осядешь в загородной резиденции? Станешь домохозяйкой? Начнёшь печь пироги по утрам, а по ночам тщательно исполнять супружеский долг? А, Хохотун? — выразительно посмотрел на друга Варрик. — Супружеский долг, пожалуй, исполнять буду с особым удовольствием, — не растерялся Хохотун. — Так я и знал! Эх, не повезло духу, — хмыкнул Тетрас. — Духа в нём уже нет. — Слава Создателю, наигрался, — вздохнул Варрик, но тут же добавил. — Теперь там поселился демон, да? — И снова не угадал. — Ты в этом уверен, а? Каждый из вновь прибывших вокруг костра был занят едой, никто не обращал никакого внимания на двух друзей, время от времени кидавших в сторону друг друга колкие словечки и насмешливые фразочки. Вскоре повисла тишина. Слышен был только треск угасающего пламени костра, да моё чмокание, символизирующее, что ужин удался. Варрик перестал донимать Хоука и задумчиво уставился куда-то вдаль. Его друг заметно помрачнел. Разобравшись в последней косточкой, я стал оглядываться по сторонам. В центре лагеря у палаток Эллана раздавала указания солдатам Инквизиции, объясняла им по звёздам, песчаным барханам и ещё какой-то чертовщине место расположения драконьего логова. Рядом с ней маячил обеспокоенный Фредерик де Серо, прикладывал пальцы к губам и жаловался на то, что мы всё-таки убили драконицу. В дальнем конце виднелась бошка монстра, которую солдаты целесообразно перетащили подальше и накрыли полотном. Дориан крутился возле своей палатки, стараясь не смотреть на отрубленную голову драконицы, от которой шёл кровяной след. Маг потягивался и, вероятно, готовился ко сну. Он ведь даже не поел. Я начал беспокоиться, что его круглая задница такими темпами могла стать тощей. Чем вообще питаются маги? Чем-то особенным? Корешками? Точно, корешками. А тевинтерские маги, должно быть, к корешками прибавляют ещё и вино. Интересно, умеют ли они наколдовать вино? Я бы сейчас не отказался от бутылочки. А то и от двух. Какое-то едкое волнение поднималось всё выше по моим внутренностям, достигая горла так, что начинало подташнивать. Я даже решил, что перебрал с едой, однако стоило снова приковать взор к фигуре темноволосого мага, как волнение нарастало, вздымалось лишь сильнее и становилось ясно, что моё состояние было связано вовсе не с едой. Мне срочно нужно было подойти к нему. Не поверите, но я действительно не придумал ничего лучше, кроме как встать, бросить собравшимся вокруг костра «до завтра» и отправиться прямо к палатке Дориана. Однако, подойти к нему оказалось не так просто. С каждым шагом мои ноги становились тяжелее, в желудке начинало крутить, а время странным образом замедлялось. Сзади к костру присоединились Эллана и Фредерик, не переставая верещать по поводу убийства драконицы. Впереди солдаты Инквизиции суетились, готовились ко сну, проверяли запасы продовольствия, расставляли последние палатки, шутили и смеялись над собственными шутками, бесконечно восхищались башкой монстра и леди Инквизитором, которая «завалила чудище парой выстрелов из лука». А в дальнем конце лагеря, на откосе скалы, куда я и направлялся, стояла одинокая, но при этом искрящаяся изящностью и лёгкостью фигура смуглого человеческого мага. — Эй, Дориан! Собираешься на боковую? Ты ведь даже не поел, — не найдя никаких подходящих слов, чтобы объяснить причину своего пребывания у его палатки, сморозил я. Дориан в недоумении покосился на меня. Я продолжил: — Завтра важный день. Плохо будет, если сегодня не подкрепишься, не наберёшься сил. Дориан сменил взгляд с удивлённого на брезгливо-отстранённый. Он осмотрел меня с ног до головы и лишь затем промолвил: — Как ты можешь так спокойно… существовать? — В смысле? — на этот раз настала моя очередь удивляться. — Ну, ешь, пьёшь, разгуливаешь по пустыне, зная, что недельная пыль, грязь и пот скопились у тебя на коже, а какими-то двумя или тремя часами ранее на тебя низверглись внутренности багрового гигантского чудища? Я не выдержал и расхохотался. — Дело привычки, — ответил я через несколько секунд, приложив немало усилий, чтобы остановить хохот. Как сюда попал этот неженка? Они с Вивьен — идеальная пара. Подумав об этом, я тут же одёрнул себя. На самом деле, мне бы не хотелось, чтобы Дориан и Вивьен явили собой идеальную пару. Дориан вдруг вымученно вздохнул, а я замялся, не зная, что следовало сказать или сделать дальше. Наконец, я выдавил из себя: — Ладно, не хочешь есть, тогда доброй ночи, Посверкунчик, — назвал я его именем, которое ему придумал Варрик. — У меня есть идея получше, — совершенно неожиданно произнёс Дориан. — Я слышал, что солдаты нашли оазис неподалёку. Там есть вода и какая-то растительность. Не знаю как ты, а я бы не отказался сейчас искупаться, ощутить траву под пятками и услышать шелест пальм. — Сейчас? Ночью? — Почему бы и нет? Ночью возле водоёмов меньше туристов, это все знают. — Сомневаюсь, что в пустыне бывают туристы. А вот какие-нибудь варгесты — почти наверняка, — бормотал я, направляясь вслед за Дорианом, который подошёл к самому краю скалы и стал указывать пальцем куда-то вдаль. Маг, казалось, не обратил ни малейшего внимания на мои предостережения, что было крайне для него несвойственным, ведь если опасность была на пути, он всегда предпочитал её избегать. — Вон там! Видишь? Там есть углубление и деревянная лестница вниз, эти земли освоены. — Тебе не страшно ходить ночью по пустыне? — недоумевал я, глядя поочерёдно то на его вытянутую руку и указательный палец, с золотым блестящим перстнем на нём, то на его смуглое, идеально-ровное и гладкое лицо. — Ну, со мной ведь будешь ты, убийца драконов, — отозвался он, и, кажется, в этом бархатном потеплевшем голосе я услышал предательскую дрожь. -С чего ты взял, что я соглашусь пойти с тобой? — усмехнулся я, даже и не подумав отказываться. — Ты ведь сам сказал, что целый день ищешь воду, — подловил меня он, хитренько сощурив глаза. Мне захотелось взять его в тиски и зажать за ближайшим камнем, чтобы он не успел даже ойкнуть. Что могло быть лучше, чем купание под Луной вместе с обнажённым Дорианом после убийства огнедышащего монстра? Стало быть, мы с Дорианом Павусом отправились к райскому уголку в самом центре пустыни, бесшумно пробравшись за пределы лагеря, никого не потревожив. Почти никого. Уже отойдя от лагеря на приличное расстояние, я оглянулся и увидел на уступе Соласа, который смотрел прямо на нас своими маленькими блестящими зенками. Прости, приятель. Если мы выживем после завтрашней миссии, я обязательно посоветую тебе пригласить Эллану на купание в пустынном озерце. Этот вечер был моим. Нашим. Как зачарованный, я шагал следом за Дорианом. Снова по пустынным барханам. За ним — куда угодно, хоть в самую глубокую Тень.***
На этот раз шли недолго. Солдаты Инквизиции не обманули, здесь действительно был миленький тропический рай на дне ущелья. В самый низ вела извилистая деревянная лестница: довольно хлипкая, но нас она выдерживала. Солдаты уже успели пришпилить знамя в одном из многочисленных уступов, поэтому найти место и добраться до него было несложно. Увидев растительность, деревья и небольшое озеро, Дориан восхищённо вздохнул. Он расстегнул и скинул с себя подол мантии, стащил тяжёлые крепкие сапоги — самую бронированную часть боевого наряда мага — и подошёл к воде. При виде пальм я расплылся в предвкушающей улыбке и направился к ним, намереваясь хорошенько почесать свои рога. Услышав мои стоны, Дориан повернулся ко мне лицом, а затем расхохотался. Да уж, зрелище было тем ещё. Пальма под моими рогами гнулась и трескалась. — Вот отрастишь себе рога, я на тебя посмотрю, — возмутился я. — Неужели настолько сильно чешутся? — спросил Дориан через пару секунд, еле сдерживая смех, подойдя поближе ко мне. Я ещё никогда не видел на его лице столь придурковатой улыбки. — Они растут у нас всю жизнь. И при этом дико чешутся. К тому же, на них любит садиться всякая мошкара. А в пустыне они ещё и сильно сохнут. Именно поэтому мы их смазываем специальным кремом. — Знаю. Тебе, должно быть, не терпелось найти какое-нибудь дерево? — Да, но искупаться я бы тоже не отказался. Вода помогает. К тому же, это природный увлажнитель, — болтал я, не прекращая своё занятие. В это время Дориан отвлёкся, рассматривая что-то вдалеке. Затем он бросил свои сапоги и подол юбки, которые до этого держал в руках, и прошлёпал куда-то босиком. Должен заметить, его пятки и ступни оказались изумительно красивыми. Я впервые увидел его босиком. Проследив за его пятками, я увидел, как он подошёл сначала к одному небольшому деревцу, затем к другому, срывая с них что-то по пути. — Смотри, что у нас здесь, — сообщил он, вернувшись. В одной ладони он держал какие-то тёмно-бордовые овальные плоды, а другой сжимал гроздь бананов. — Я обожаю финики. Он вручил мне бананы и маленькие твёрдые плоды, которые назывались финиками, подошёл к воде, наколдовал жидкий пузырь, который мгновенно обратился в прозрачную застывшую ёмкость, вернулся и протянул наколдованный предмет мне, чтобы я положил в него добытые фрукты. За что бы он ни брался, всё делал с невероятной элегантностью. Фрукты в хрустальной чаше! В пустыне! — Сначала искупаемся, — отозвался он так, будто мы с ним были молодожёнами. Я, конечно, был не против стать молодожёнами хотя бы на часок. Впрочем, эту мысль я постарался поскорее от себя отогнать. Я с интересом стал наблюдать за ним, продолжая задавать себе вопросы: откуда у него было столько энергии, и почему он ещё не упал в обморок от голода. Я поставил волшебную прозрачную чашу на песок и упёрся руками в железный пояс, сомкнутый вокруг собственных бедёр. Дориан же, как ни в чём не бывало, скинул с себя оставшиеся части наряда и остался в одном шёлковом нижнем белье. Я громко сглотнул и чуть было не сел на песок. Собственные ноги неожиданно потяжелели и отнялись. — Чего ты там стоишь? — Ты… ты же вроде говорил, что от меня воняет, — неожиданно и сам того не предвидя, начал заикаться я. Дориан повернул голову, приподняв красивые брови, и уставился на меня. А затем хитро улыбнулся, пошевелив усами. — Железный Бык растерял всё своё ехидство и пошлость, оказавшись перед мужчиной в одних подштанниках? Ха! — Эй-эй! Ты не загоняйся! — воскликнул я, быстро придя в себя, а затем одним движением рук стащил железный пояс, поддерживающий всю мою броню. Ремень и брюки после этого движения спали с меня сами. — Вот это у тебя… обмундирование удобное, — выпалил Дориан, тут же смутился и отвернулся. Ещё бы! Я предстал перед ним во всей красе. То есть, совершенно голым. — Ну и кто теперь тут ехидство потерял, а, магистр? Тевинтерец на пару секунд застыл у кромки воды, а затем прошёл дальше и окунулся с головой. Это заставило меня улыбнуться. А ночь ведь только начиналась. Когда он вынырнул, я уже был недалеко от него, по пояс в воде. Тёплая жидкость нежно меня окутала, и я с облегчением выдохнул, умылся, обильно смочил рога. Дориан фыркнул, откашлялся, обернулся. По его красивому выточенному лицу с волос стекали капли воды. Они обрамляли лоб, скулы, капали с кончика носа на губы и грудь. Он был крепким, поджарым, невероятно стройным. Я и раньше, конечно, видел человеческие тела, пышные женские формы, мускулистые мужские изгибы, но с фигурой Павуса никто не мог сравниться. Кажется, в тот момент я облизнул губы или присвистнул, или и то, и другое, потому что Дориан смутился ещё сильнее, чем прежде, потупил взгляд и опустился в воду по плечи. Я знал, что его привлекали особи мужского пола. Ведь именно из-за этой чепухи он был в ссоре со своим отцом. Лавеллан не умеет хранить секреты. Да и я сам люблю подслушивать собравшихся в трактире сплетников. О Дориане говорили много и громко, в основном плохое: ругались, плевались, проклинали, точили ножи, а также на деньги спорили, что после первой же чаши вина пойдут и затащат того в коровник, где надругаются самыми разными способами. Представьте себе: они собрались покалечить тевинтерского мага за его влечение к мужчинам! В один из таких вечеров, когда гуляки вели себя особенно шумно и говорили о тевинтерце такое, что острые эльфийские уши округлились бы, я увидел фигуру в тёмном плаще в самом дальнем углу трактира. Фигура уж больно напоминала человека, о котором так часто шли разговоры среди пьянчуг. Через минуту я знал наверняка, что фигурой был он, Дориан. Когда один из гостей трактира в очередной раз выкрикнул бранное слово и начал распинаться на тему того, что с тевинтерцами нужно делать в коровниках, фигура в плаще дрогнула и потянулась к кружке с пивом. Его кисть, украшенная золотыми перстнями и браслетами, слегка приоткрылась из-под ткани плаща. Тут-то я его и узнал. Я умел наблюдать и уже давно отметил его телосложение и пристрастие к побрякушкам. Когда рука нашего нового чародея поставила кружку обратно на стол, мне захотелось защитить её: от обиды, от боли, от дрожи, да от чего угодно. Но вдруг рука замерла, затем ладонь сжалась в кулак и у того солдата, который описывал трахательные позы на сеновале, неожиданно загорелись штаны. Я понял, что обижать Дориана нельзя никому, иначе обидчику не поздоровится. Тевинтерец мог за себя постоять, однако его сердце всё терпело и было беззащитно. Он покорил меня своей хрупкостью и отзывчивостью. Я не хотел наблюдать, как у обидчика горят штаны, я хотел размозжить ему голову собственными руками. Я не хотел слышать, как солдаты собираются трахать Дориана, мне самому захотелось сделать его своим на том самом сеновале. Поэтому я принял решение не медлить более ни секунды. Я тоже опустился в воду по плечи, присев на корточки и углубив ноги в тягучий ил, протянул руку и коснулся грубыми пальцами его бедра. Сначала Дориан никак не отреагировал. Наверное, ему почудилось, что это вышло случайно. Но затем он понял, что мои пальцы гладят его бархатную кожу под водой, мгновенно пришёл в себя, отплыл от меня подальше и удивлённо сверкнул глазами. — Шутки шутками, но это уже чересчур, — испуганно сказал он. — Разве я сейчас смеюсь? Дориан не ответил. Он не смотрел на меня и не приближался. Вода вокруг меня стала мутной, бардовой. Я не двигался с места. — Сегодня я слышал голос у себя в голове, во время боя с драконицей, когда та откинула меня от себя хвостом. И позже слышал, сидя верхом на ней. — Это остаточный эффект физического барьера, накладываемого магом. Будто прикосновение к душе. Частица мыслей, чувств и энергии переходит от мага к цели, чтобы излечить и поддержать в бою. — Чей это был барьер? Уж не Соласа ли? Дориан снова смущённо уставился на водную гладь, а затем пробормотал себе под нос: — Солас, скажешь ещё чего. Я выхожу, наплескался. — Постой, — остановил я его, когда он стал выходить на берег. — Я, конечно, уже изрядно испортил воду в этом озерце, но всё равно хочу сделать кое-что. Дориан недоверчиво покосился на меня, затем на воду, омывающую моё тело, по которому струями стекала мутная жижа. Я решил не медлить и не давать ему опомниться, притянул его в себе, прижал к груди и впился губами и кончиком носа в тёмные кудри на макушке. Изумительно, но они пахли розами. Так мы и стояли. Две фигуры: громадная, склонившаяся над другой стройной, изящной, податливой. Я чувствовал себя героем, победителем, защитником. Не только драконоборцем, могучим кунари, агентом Бен-Хазрат и занозой в заднице тевинтерских магистров. Рядом с ним мне вдруг захотелось жить и бороться. Его мне хотелось оберегать. Не знаю, сколько времени прошло. Минута. Две. Десять? Об этом мгновении я давно грезил: и наяву, и в Тени. Волшебство закончилось, когда Дориан положил левую ладонь мне на грудь и осторожно отстранился. Только тогда я заметил на небе проступающую сквозь редкие облака Луну, огромную и красную, как свежая кровь. Я всё смотрел на небо, боясь взглянуть на него. Впервые в жизни я по-настоящему боялся. Однако, к моему удивлению, он развеял мой страх, тихонько спросив: — Тебе нравятся мужчины? Или ты издеваешься надо мной, как те солдаты? — Я никогда над этим не задумывался. А что, мне не должны нравиться мужчины? Дориан стоял по пояс в воде, вытаращив на меня глаза. — Ты всегда говорил про пышные формы, про рыжих девок на кухне Скайхолда. — И запомнил же! — удивился я, улыбнувшись про себя. Он думает обо мне. У меня только что появился шанс. В следующую секунду Дориан нахмурился, надулся, как индюк. Я снова приблизился, намереваясь в этот раз поцеловать его в складочку между бровей, но маг меня остановил, уперевшись руками в мой витаар на груди. В этот раз я почувствовал смущение: я стоял перед ним абсолютно голым, вода еле-еле прикрывала моё выпирающее достоинство, а тевинтерец был так близко, что кровь закипала в жилах. И что он делает? Берёт и спрашивает меня о каких-то рыжеволосых шлюхах с кухни Скайхолда. Кстати, их волосы не пахли розами. Они, скорее, пахли потом, жиром и какими-то мерзкими специями. — Нет, ну правда. Я никогда не задумывался о том, что мне не должны нравиться мужчины. А что, есть разница? Почему это так важно? Мне нравишься ты. — Что? — изумился Дориан. Если я буду и дальше смущаться, мы простоим тут до скончания веков, решил я. — Ты мне нравишься, — повторил я, схватив ладони Дориана и немного отстранив их, чтобы всё-таки поцеловать в желаемую складочку на лбу. — А как же рыжеволосые девки? — не унимался он. — Basra! Да что ты к ним прицепился? — в конце-концов разозлился я, отстранив губы от его лба. — Пышнозадые девки ничего, но и у тебя задница не маленькая. Дориан надулся пуще прежнего, отпрянул от меня, стрелой вылетел на берег и уже оттуда тявкнул: — Вот и иди к рыжеволосым пышнозадым девкам, чего же ты ко мне лезешь, раз тебе важна только жопа! Я еле успел его догнать. Он мигом оделся и уже, видимо, собирался уходить в лагерь, когда я вышел на берег и снова встал прямо перед ним голышом, загородив путь к отступлению. — А как же фрукты? Ты же так ничего и не поел. Дориан будто воды в рот набрал. Он стоял напротив, смотрел то на меня, то себе под ноги, мялся, весь сконфуженный, но молчал. Я и подумать не мог, что мой вид его шокирует или смутит. Моё влечение мне казалось таким же естественным, как любой другой мужской особи быть увлечённой мужской особью. Нечего скрывать: как самый обычный кунари, я был огромным, крепким и мускулистым. Половой орган у меня был полностью соответствующим телосложению кунари. Как я выяснил позже, удивление Дориана было полностью оправданным — он никогда в жизни не видел ни одного кунари голышом. В тот вечер он так бы и стоял столбом, если бы я сам к нему не приблизился. Когда я оказался совсем рядом с ним, он вдруг пришёл в себя, раскашлялся и сказал: — Знаешь, ты съешь их сам, а я лучше пойду. Завтра у нас важное дело. — Ты уверен, что хочешь уйти? Представь, что мы завтра не вернёмся в лагерь. А вдруг эта ночь — наша первая… и последняя? Дориан заглянул в мои глаза, впервые за несколько минут оторвав взгляд от моих бёдер. — Дориан, ну нравилось мне забавляться с рыжеволосой кухаркой, и что с того? Какая разница? Это так важно? — Конечно, какая ему разница. Позабавился и был таков, — сказал он очень тихо, скорее не нарочно и для самого себя, но я всё равно расслышал. — Мы с тобой тоже можем позабавиться, если ты останешься. Снова этот изумлённо-презрительный взгляд. Кажется, мой флирт его не зацепил. — Э-э… — замялся он, — ты омерзительно прямолинеен. Он поднял болтающийся обрез мантии и уверенно прошагал мимо меня. Однако у самой лестницы наверх он замер, повернулся боком и что-то произнёс. Из его уст тут же вылетел яркий огонёк и нерешительно поплыл в мою сторону. Когда огонёк тепло коснулся моей кожи на руке, Дориан был уже на полпути хлипкой конструкции, ведущей вверх от каньона. Огонёк растворился и на тыльной стороне моей ладони появились буквы: «Наверху. В моей палатке. Жду».***
На ватных ногах я ступал наверх. В палатку. К Дориану. Весь мокрый после купания, с наполненной фруктами хрустальной чашей подмышкой, с ремнём наперевес и в одних только штанах я выглядел самым дурацким образом, какой только можно было себе вообразить. Если бы какой-нибудь варгест сейчас решил бы наведаться в каньон, он бы испугался моего безумного вида. На поверхности было ужасно сухо и тихо. Тишина ночной пустыни поглощала, заставляла терять бдение. Я чудом добрался до лагеря, не вляпавшись в неприятности. А на меня ведь запросто могли напасть из засады, и я бы этого даже не заметил. Я был ослеплён бликами лагеря вдали, оглушён собственным тяжёлым дыханием и сердцебиением, онемел в предвкушении. От инстинктов убийцы в тот момент не осталось ничего. Мной двигало нестерпимое влечение, желание поскорее прижать к себе горячую плоть. В лагере было не менее тихо: костёр догорал, понемногу пыхтя и выпуская слабые язычки пламени; палатки стояли безмолвным рубежом по всему утёсу, а внутри уже не мерцали огоньки от свеч; отряд разошёлся на отбой и только лишь пара стражников Инквизиции выглядывала из-за дальних палаток, но на меня они не обращали никакого внимания, ведь знали: тот, огромный рогатый — свой. Снаружи палатка Дориана тоже казалась безжизненной, погружённой в сон. У него был шатёр побольше, чем у остальных. Даже у Лавеллан жилище было не таким просторным. Чего уж говорить от моём. Я вообще мог спать под открытым небом прямо на земле, однако в самом сердце пустыни это было занятием противопоказанным: риск поджариться с первыми лучами солнца на рассвете был очень велик. Подойдя к шатру тевинтерского мага поближе, я изумился: оттуда доносился какой-то пьянящий аромат то ли цветов, то ли фруктов, я не мог с точностью определить. Запах был насыщенным, резким, всепоглощающим, и я испугался, что его мог ещё кто-то учуять. Осторожно отодвинув тент, я скользнул в этот клубок ароматов и еле-еле мерцающего света. Удивительно, но этого света не было видно снаружи. В шатре же он оранжевыми язычками отражался на стенах, земле и круглой лежанке, на которой развалился маг собственной персоной. Тут я в третий раз удивился: внутри шатёр казался ещё больше, вместительнее, а я мог стоять во весь рост, лишь слегка пригибаясь, чтобы не цеплять рогами прочную ткань. Земля под ногами была покрыта коврами, а по тканевым стенам шатра свисали шёлковые шторы. Как оказалось, Дориан в поход шёл с изыском. Это было вычурной и бессмысленной прихотью, но в ту ночь роскошь казалась невероятно важной, потому что создавала нужную атмосферу, настрой, сочеталась со смуглым магом как нельзя кстати. Дориан лежал на боку и в упор смотрел на меня, вертя в руках тонкую веточку, от которой исходил слабый дымок и тот самый аромат, который я почувствовал снаружи. Решительность тут же меня покинула, я опустил вазочку с фруктами на землю и теперь стоял истуканом, опустив руки. Что я тут забыл? На лице и в глазах Дориана отражались те же самые мысли. Он брезгливо фыркнул и произнёс, кинув взгляд вниз: — Как мило, ты пришёл меня покормить. Я думал, ты будешь решительнее, а ты превратился из могучего кунари в скромную овечку. Ты смотри не показывай это другим тевинтерским магам, а то набеги на Минратос несложно будет остановить. Язвительность в его голосе подтолкнула меня действовать. Я оскалился, напряг мышцы и направился к его ложу. Дориан, наоборот, опешил, подскочил на ноги и сделал несколько шагов назад, прижавшись спиной к шёлковой ткани у дальней стены. — А что это было за скромное послание, Дориан? Побоялся сказать мне прямо в лицо? Дориан промолчал, посмотрев на меня волком. — Ты действительно меня ждал? — спросил я, а затем, усмехнувшись, опередил его ответ. — Я вижу. И я приятно удивлён. Он был загнан в угол и ни за что уже не смог бы сбежать. Мои ноздри в предвкушении раздулись, а крепкие руки потянулись к желанной плоти. Он тяжело выдохнул, попытался ускользнуть, но я сжал его в объятиях, перекрыв путь к отступлению окончательно. Веточка, от которой исходила целая гора ароматов, отлевитировала на пол и осталась там, разнося благовония по всему шатру. Я задохнулся: запах его кожи, запах магии, запах роз, исходящий от его волос, всё сводило с ума мой чувствительный нос. — Вот к чему приводит, когда ты пытаешься меня игнорировать. Потрогай, — упоенно шепнул ему в макушку я, обхватывая его ладонь одной рукой и опуская её между своих бёдер. Чувствительная плоть сама по себе подалась навстречу, когда ощутила теплоту чужих рук. Дориан тихонько ахнул и сжал ладонь обручем. Опьянённый этим простым движением, я упал в омут желания с головой. Я подхватил его под бёдра и поднял повыше, позволив уцепиться за мои рога. Мои губы сами нашли его, я больше не властвовал над своим телом. Он целовал меня настолько жадно, что вдруг стало горячо. Странное дело, мы ведь всё ещё были в пустыне. Когда мы вместе завалились на ложе, на котором маг до недавнего времени лежал один, у меня появился шанс оглядеть шатёр. Только тогда я заметил, что шёлковая ткань, покрывающая всё вокруг, горит. Я испуганно отстранился, собираясь тушить пожар, но Дориан дёрнулся навстречу и рывком снова повалил меня на землю. Я оказался беспомощным, зажатым между его бёдер. Его глаза сверкали; чёрные, как смола, волосы отдавались золотом; кольца и браслеты на руках лязгали мою кожу; усы игриво щекотали сначала нос, затем единственный здоровый глаз, затем шею, затем живот, они дразнили, сводили с ума, терзали, а потом, наконец, принесли облегчение. Минутой позднее, отстранив губы от внутренней стороны моих бёдер, Дориан потянулся куда-то, а затем в его пальцах появился маленький финик. Он положил его в рот и сжал между зубов, прижался к моим губам и дал мне откусить. Затем он тоже самое проделал с бананом. Мне понравилась эта игра, и я отвлёкся. Через пару мгновений я вдруг понял, что рога мои перестали чесаться, и весь мир погрузился в один лишь магический огонь, в котором тенями отражались его лощёные смоляные волосы, которые взмокли и прядями упали ему на лоб; его глаза в соблазнительном прищуре, которые то исчезали, то снова глядели на меня; его объятые драгоценными безделушками руки, которые мягко скользили по моей груди и паху; рот, в перерывах между пошлыми причмокиваниями шепчущий что-то на известном лишь его одному языке; и, наконец, его бёдра, отбивающие особый ритм на моих бёдрах. Затем я одолел его, придавил всей тяжестью большого тела сверху, подтянул его руки вверх, наслаждаясь отголосками боли на утончённом лице. Огонь перестал пылать почти мгновенно. Вместо этого я ощутил огонь под собой, между его ног. — Я случайно поджёг шатёр, — простонал он, обводя пальцами круги витаара на моей груди. Я засмеялся, упёрся локтями в землю по бокам от его плеч, напряг спину и ноги. Наверное, я выглядел как дикий кабан, готовящийся к рывку. Дориану не было больно, я знал это. Он изображал боль, а сам давно уже что-то нашептал себе, чтобы спокойно принять меня. Нежным любовником я никогда не был, и поэтому Дориану повезло, что он любил мужчин, будучи магом, а никак иначе. Он шлёпнул меня по правой ягодице, что-то прорычал, подгоняя, затем снова тихонько прошептал какие-то слова пересохшими стонущими губами, после чего что-то вдруг крепко затянулось на моих яйцах. — Это чтобы ты быстро от меня не отделался, — проговорил он, пылко кусая меня на ухо. Я приподнялся с локтей и заглянул в его глаза. В ту ночь, в тот чувственный интимный момент в них появилось что-то, что тронуло моё сердце. Я жалобно заскулил, но всё же смог унять желание в ту же секунду разрядиться. В его глаза я больше не смотрел, так как они меня околдовывали. Я отстранился, перевернул его на живот, заломив при этом его руки назад, но Дориан, вывернувшись, встал на колени и выпятил зад. Я усмехнулся, погладил его по лопаткам, приласкал его твёрдый член, одной рукой обхватив две его руки, заведённые за спину, и, возвышаясь над ним, словно скала, отымел его так, как никогда никого прежде не имел. Более сладких стонов в ответ на мои грубые толчки я в жизни не слышал. Никогда вокруг меня не загорался огнём шатёр, пока я кого-то трахал. Никогда мои яйца не обхватывал какой-то странный магический узел, пока я кого-то трахал. И никогда я не испытывал такого наслаждения и облегчения, когда он, наконец, меня отпустил и позволил кончить в него. — Ну и что дальше? — спросил он, казалось, не у меня, а у самого себя, когда мы после лежали рядом друг с другом на пропитанной нашими телами земле. — Что дальше? — эхом отозвался я. Мой голос показался мне каким-то далёким, незнакомым. Он вздохнул. Повернулся на бок. Поцеловал меня в участок между шеей и грудью, в один из узоров витаара. Это простое прикосновение губ моего смуглого мага вызвало во мне дрожь. — Забудешь меня, как и все свои прежние объекты страсти? — Ты не просто страсть, Дориан. Ты не просто страсть, — повторял я про себя, но слова почему-то звучали вслух. — И тебя просто невозможно забыть. — Как теперь быть? — В смысле? — Я не вынесу, если с тобой что-то случится в башне. — Это очень трогательно, Дориан, — улыбнулся я. В ответ он неожиданно пнул меня в бок. — Ничуть. Это было жестоко с твоей стороны. Накануне такой важной миссии… — Что? Заставить тебя влюбиться в меня? — снова не сдержал улыбку я. — Нет! — воскликнул он. — Ага, конечно. Ведь ты влюбился в меня гораздо раньше. Я знаю, какие мужчины тебе нравятся, Дориан. Тевинтерец обречённо выдохнул, так ничего и не сказав в ответ. Мы продолжали лежать в тишине, в воздухе струился стойкий аромат роз, исходящий от его кожи, наши взмокшие тела остывали, но сердца пылали, как никогда прежде. Только вот никто из нас тем вечером в этом друг другу так и не признался. — Если со мной завтра что-то случится, навещай меня в Тени. Я буду ждать тебя.