он просто не тот.

джено пристально вглядывался в лицо друга, пытаясь заметить хоть что-то подозрительное в его поведении, во взгляде чёрных глаз, в уголках которых давно не собирались морщинки от искренней улыбки или смеха. ли задумчиво следил за лениво двигающимися губами, нехотя рассказывающими что-то об учёбе и экзаменах. он думал, правда ли круги под глазами человека напротив из-за сессии, не дающей шанса выспаться, или его снова обманывают, ему снова не доверяют, от него снова скрывают. джено хотел бы спросить прямо, дабы развеять сомнения, что шипами впивались в сознание, только вот смелости в ли было ещё меньше, чем веры в себя, а он был, кажется, самым зависимый от мнения окружающих человеком на свете. — и сколько ещё осталось? — один. он пустяковый. — однако в обратное сказанному джемин сжал губы, опуская взгляд на перебирающие конец кофты руки. джено раздражало то, как друг не признавал, что ему тяжело, как будто от сказанного вес ноши умножится. разве друзья не заслуживают капли честности? — ты сдашь, — улыбнулся марк, махнув рукой. старший не знал, что такое беспокоиться, волноваться и переживать по поводу таких быстротечных явлений, как сессия, контрольные и замечания преподавателей. хотя весьма возможно, что он всего лишь такой же хороший актёр, как и джемин. они вышли из кафе, в котором провели несколько часов за разговорами о ближайших планах на будущее, увлечениях в последнее время и взглядах на различные события. марк рассказывал что-то забавное про донхёка, не улыбаясь при этом, но в глазах всё равно сверкала нежность, которую старший испытывал к парню. джено говорил о джисоне, каждый вечер спрашивающем у него совета в танцах, когда троица подошла к остановке. нужный марку автобус удивительным образом появился в тот же момент, что ли закончил на фразе «он очень милый». пака любили все. — значит до выходных? ты же придёшь? — спросил джено, когда обнимал друга на прощание. — конечно. до выходных. джемин обнял марка следом, прошептал робкое «пока» и дождался вместе с ли, пока он скроется за дверьми автобуса. оставшись вдвоём, они несколько минут не заговаривали и в тишине плелись в сторону, где жили по соседству. на смотрел под ноги, когда как джено задумчиво озирался по сторонам, глубоко дыша, будто пытался превратить собственные лёгкие в две ледышки и задохнуться. если бы у него спросили, как он себя чувствует, он бы не нашёл, что ответить: чувств было слишком много, не сосчитать, не поймать одно конкретное. — так… — начал джено. он всегда начинал первый. казалось, он был единственным, кто желал разрушить тишину, оборвать молчание и прорваться через ограду холодного и словно разучившегося говорить друга. — ты мало спишь? я к тому, что твой вид… круги под глазами и всё такое. ты вялый. мысли утекали сквозь пальцы, поэтому ли не мог ухватиться за что-то важное, что-то, что было необходимо произнести, озвучить, спросить. джемин посмотрел на напряжённого ли и ничего не увидел, переведя взгляд на проезжающие по дороге рядом машины. было пасмурно и серо, от чего грустно даже счастливым. — учил вопросы допоздна. — как твоя бессонница? — джено не переставал смотреть на джемина, поэтому уловил секундное замешательство, словно на забыл, что друг знает об этом, поэтому не ожидал, что его ложь раскроют. — она… случается время от времени. — а кошмары? — тоже. — ты пьёшь что-нибудь? разве не лучше всё-таки попробовать? хотя бы травы, хоть что-то. джемин молчал, а джено понял, что снова говорил слишком много, говорил, хотя не просили. проблема в том, что на никогда не просил помощи и вряд ли попросит. из-за этого пустого взгляда и постоянно образовывающейся между ними тишины джено ненавидел себя, ругал каждый раз за дверьми своей квартиры и срывался в темноте своей комнаты. потому что не знал, понятия не имел, как помочь, нужна ли джемину помощь, стоит ли спрашивать об этом, с чего начать и вообще… любит ли его джемин так, как он любит джемина. джено не знал, поэтому разрушался от каждого не случившегося прикосновения и каждого избежавшего их откровения. он просто привык к этому за лето, поэтому лишённая этого зима, и так чрезмерно холодная и одинокая, стала пыткой. — ты знаешь, я не верю в это. — но… джено остановился, так что джемин был вынужден тоже. на улице почти не было людей. небо было затянуто тучами, с него медленно спускался туман. близился вечер, который ли точно знал, что проведёт в злости и обиде, в самокопании и боли без надежды на исцеление. джено устал жить так, устал искать выход, когда не был даже уверен, что он есть. у их с джемином отношений есть выход? хочет ли джемин его найти? — ты не доверяешь мне, — словно глубоко раненный ребёнок, побитый щенок, храбро сдерживающий слёзы и борющийся с комком в горле. джено ненавидел себя и за этот жалостный вид тоже. джемин утешал его много раз, вынуждал обнажаться и доверяться ему, поэтому ли было не впервой выворачивать перед другом душу наизнанку. но когда этого не делают в ответ, становится до ожогов под рёбрами больно. — почему ты так думаешь? — в голосе джемина было лишь удивление, словно он не видел проблемы, не видел трещины, образовавшейся между ними месяц назад, от чего джено почувствовал себя ещё бóльшим идиотом. — я вижу, что тебе тяжело, — решил идти напролом ли. — ты подавленный, разбитый и тихий в последнее время, но ты не говоришь почему, не рассказываешь мне ничего. ты не разговариваешь со мной так, как прежде, джемин. голос джено треснул в самом конце, заставив ли покрыться мурашками. в чёрных глазах напротив не было видно океана или хотя бы звёздного неба. ли всё ещё отчётливо помнил, какой они красоты эти пейзажи во взгляде друга, который сейчас смотрел будто сквозь, будто вымученно. вид мученика-джемина мучил и джено, у которого изнывало в ранах сердце. на ранил друга молчанием, не раскрывающимися губами и сердцем. когда он успел закрыть его от джено? своё отданное ли до сих пор не потребовал обратно. — неправда, я не подавленный. джено горько ухмыльнулся. даже сейчас джемин лгал и отталкивал. джено настолько ему безразличен? — я просто не тот, да? я снова не первый, снова в проигрыше. если бы тут стоял ренджун, ты бы вёл себя иначе, разве нет? ты бы рассказал ему, открылся, поведал длинную историю о кровоточащем сердце, о не отпускающих тебя тревогах и разбитых надеждах. так? если бы только тут стоял ренджун… — джено тяжело дышал. вырвавшийся поток слов не облегчил боль, но остановиться было невозможно. — не говори глупостей. дело не в нём, — потёр переносицу джемин. — да и ты сам не спрашивал о том, как я себя чувствую, с чего бы мне начать рассказывать? — потому что я не хочу давить, задавая прямые вопросы! джено краснел от гнева, от безвыходности и страха потерять после этого разговора частичку себя, что навсегда уйдёт с джемином, явно готовящимся сделать шаг. только вот джено правда не хотел заставлять друга раскрываться, думая, что когда придёт время, джемин расскажет сам. ли только напоминал ему время от времени, что всегда рядом, всегда готов поддержать и выслушать. джено не стеснялся говорить джемину, что любит его, даже зная наверняка, что не услышит то же в ответ. джемин не был тактильным, не умел произносить те простые три слова, но джено терпел, джено привык. только вот ориентиры теряются, и сейчас ли уже не мог сказать, правда ли джемин любит его молча, в тишине своего робко бьющегося сердца? джено казалось, что джемин не любит его совсем. — я думал, ты расскажешь сам, но чувствую, что ты только сильнее закрываешься от меня, отворачиваешься, готовясь сделать шаг в сторону. ты ведь хочешь уйти, правда? джено замер на секунду, испугавшись вырвавшихся наружу страхов, разрушавших его весь этот чёртов месяц, но тряхнул головой и продолжил копать глубже, предпочитая не думать о неизбежном конце: — если так, то скажи мне об этом. скажи прямо, чтобы я не ждал, не надеялся глупо на нас и отпускал тебя день за днём. мне больно, джемин. мне больно каждый день. джемин смотрел на него, не отрываясь. наверно думал, что стоит ему моргнуть, и джено исчезнет, растворится в воздухе, оставляя лишь воспоминания о бесконечном летнем смехе с запахом моря и холодного кофе. джемин не двигался, а по щекам джено стали скатываться первые стыдливые слёзы. — но если это твой выбор, я приму его. если это сделает тебя счастливым хотя бы на немного… — джено сделал шаг к еле дышащему на, сам при этом едва держась в разуме, — я уйду. так что, ты правда хочешь этого? — джено, ты не… в напряжённый воздух, что давил на виски обоих парней, словно пытаясь выдавить из них правду, ворвался телефонный звонок. на достал из кармана телефон и замер, посмотрев на экран. джено не хотел знать, но взгляд случайно коснулся имени, отобразившемся на звенящем устройстве, и трещина на сердце, появившаяся ещё в первый приступ ревности и осознания размеров своей к джемину любви, дала неизбежное продолжение. джено, кажется, даже слышал, как осколки собственного сердца, этого кровавого и изкровавленного органа под рёбрами бьются об пол, рассыпаются и не оставляют надежды на восстановление. ренджун был записан у джемина коротко и мило «джуни» с сердечком на конце. джено, вообще-то, знал. он тоже был записан, как «джем», со смайликом мёда, потому что, как объяснил джемин: «нет смайлика джема, да и голос у тебя медовый». ренджун звонил своему другу, это нормально. может нужно было срочно спросить что-то? да без разницы, разве есть что-то необычное в звонке друга другу? нет. просто джено верил в судьбу, верил в её знаки и намёки. джено верил, а джемин боялся в этот миг потерять дорогого себе человека, только вот ли не знал, не был уверен, забыл, что он важен джемину, что он всё ещё ему важен. джено было бы достаточно лишь услышать эти слова от джемина, и все его внутренние монстры, страхи и душевные бедствия прекратились бы. на имел огромное влияние на джено. — подними. вдруг что-то важное, — бесцветно произнёс джено голосом тихим, разбитым, потерянным и сдавшимся. он развернулся к другу спиной и стал отдаляться в другую сторону. джено было плевать, куда идти. он просто хотел перестать чувствовать джемина и чувствовать что-либо к джемину. ему казалось это всё бесполезным, всё, включая свои жалкие попытки поддержать на, улыбки каждый день, словно каждая ночь не оставляла шрамы, лишь бы на секунду, хотя бы на один короткий миг вызвать ответную улыбку джемина. ли хотел быть важным для кого-то, кто важен ему, но в конце концов остался с пустотой в груди и грудой осколков сердца под ногами. джемин не сберёг его, но самое ужасное, что ли даже не жалел, что отдал его ему однажды. как бы не болело то, чего не осталось, джено любил джемина. джено любил джемина чертовски сильно, поэтому всё ещё ждал прикосновения родных тёплых рук к его дрожащим плечам. это не произошло. наверно это было бы чем-то неправильным, ненужным в тот момент, потому что тот момент был чёрным, затуманенным и безнадёжным. каждый шаг давался джено невероятно тяжело. в лёгкие едва поступал кислород, рёбра трескались с таким оглушающим звуком, что у ли начала болеть голова. но он так и не обернулся, потому что его так и не окликнули. может ему стоило сделать это самому? попросить прощения и вернуться, умолять джемина не бросать его, остановить свой выбор на бесконечно влюблённом в него джено, в слезах стоять на коленях и признаваться в любви, пока на не обнимет его. джемин дышал тихо, контролируя каждый вдох и выдох, чтобы не выдать гулко бьющееся под рёбрами сердце. джемин смотрел на отдаляющегося друга безотрывно, безжалостно, без желания остановить и без той любви во взгляде, что плескалась в дженовом. это должно было стать концом. на понял, потому что ли почти не пытался скрывать. на понял, что о дружбе речь и не шла, а другого джемину не нужно было. он не был готов отдать себя или хотя бы разделить своё время на двоих. он любил джено, но не любил достаточно, чтобы смириться с его желаниями. джемин принадлежал мыслям, свободе и прогрессу, но в одиночестве, в компании с самим собой. без каких-либо джено в ближайшем радиусе. джемин любил джено, и ли было бы достаточно даже этого объёма любви, но на о ней промолчал. он развернулся в ту сторону, в которую они с джено всегда шли рука об руку, в которую больше никогда не пойдут вместе, и вспоминал каждый их диалог, каждый разговор, начавшийся на этой дороге. джено хотел бы хотя бы знать, что джемину жаль. жаль ли джемину? они закончились, не успев начаться. они бились об скалы, но не разбились, разбежавшись и оставшись друг без друга. иногда людям больнее быть вместе, чем не быть совсем.