Я желаю тебе сдохнуть.

Её болезнь прогрессировала. Ненавистная болезнь — ханахаки. Зачем она вообще существует, причиняя боль? Зачем всё это? Вопросы ворохом метались в голове юной Гермионы. Она влюбилась в Малфоя. Зачем? А кто его знает… Но есть одна проблемка. Если раньше эта влюблённость причиняла боль — моральную, когда Драко в очередной раз оскорблял влюблённую в него гриффиндорку, то сейчас это превратилось ещё и в физическую боль. Ярая агония, приступы кашля, кровь от бутонов садового мака, распускающегося на теле. На языке цветов он обозначает: «Давай любить друг друга, пока есть время». Символично? Лишь отчасти. Но от одного осознания ситуации — ничего не изменилось. Гермионе по-прежнему плохо, девушку рвёт этим долбанным маком каждый час, шатенка сильно похудела, приходилось применять чары, улучшающие внешний вид. Это скоро закончится. Его оскорбления не пройдут даром. Она погибает, цена жизни — его слова. *** — Эй, Грязнокровка, проваливай отсюда, в нашем мире тебе не место! — Послышался голос молодого блондина из-за угла. Он тихими быстрыми шагами приближался к замершей у стены туалета Гермионе. Только несколько минут назад у девушки закончился очередной приступ, не сулящий ничего хорошего. — Малфой, просто пройди мимо, ради Мерлина. — Слабо попросила Гермиона, прикрывая глаза. — Нет, сука грязнокровая, я не уйду, пока не увижу твоё бездыханное тело. Твоё уродливое, мерзкое, недостойное жизни тело. Я буду смотреть, как ты сваливаешь из магического мира, кидая в спину Аваду, ведь мне даже думать противно о том, что где-то по планете будешь ходить ты — дрянь. Но всё же, твоя смерть была бы более приятной, чем крысиный побег. — Почему, Драко? — Слабо прохрипела Грейнджер, понимая, что счёт жизни пошёл на минуты. Это ее последние минуты, можно сказать — секунды. Она не поняла как, но это почувствовалось. Слёзы миллионами тропинок скатывались по лицу, падая на одежду или на пол. — Не смей! Ты не достойна произносить это имя, тварь мерзкая. Я искренне желаю тебе сдохнуть. Можешь начинать захлебываться в собственной блядской крови, Грязнокровка. — Хорошо, — согласилась шатенка, рывком оседая на ледяной пол. Её тело свела судорога, заставляя задрожать от переполнения чувствами. Её бурлящая кровь струйками вылетала изо рта, образовывая лужицу. — Что за… — Оторопел Малфой, смотря на тело девушки, сотрясающееся в конвульсиях. — Это какой-то приёмчик? Вставай! — Приказал он, понимая, что шатенка замерла, испуская выдох. Но, он не сразу понял, что этот выдох был последним. — Я же пошутил… — Растерянно прошептал Драко, он сам не услышал своих слов, насколько они были тихими. И он пришёл в решению забить на тело Грейнджер, сбегая из коридора школы, несясь в гостиную своего факультета, который так ненавидел Гермиону-покойную-Грейнджер. *** Драко Малфою двадцать девять лет. Его сыну — Скорпиусу — сегодня исполнилось 3 годика, его мать умерла ещё при родах. Скорп родился 19 сентября, в день, когда родилась Она. Гермиона. Ещё в школе Драко был одержим ненавистью к этой девушке, всегда указывая речами на её род, внешность и многое другое. Сейчас ему двадцать девять. Он стоит на коленях у каменной плиты и плачет, рыдает, как младенец. Он был таким идиотом. Когда в Большом зале на завтраке Альбус объявил, что Гермиона Грейнджер умерла от ханахаки, весь Слизерин похлопал этой новости, радуясь смерти. Конечно, Драко Малфой тоже хлопал, благодаря Всевышнего за этот подарок. Но с каждым днём до детей доходило всё большее осознание смерти Грейнджер. Это не временно, это навсегда. Она больше не поднимет руку, не распустит свои пушистые волосы, не накричит на кого-то в коридоре, не забьётся в угол библиотеки. И это больно. Больше всех страдали Поттер и Уизли, но и они смирились. Им пришлось. Потому что Волан-де-Морт наступал, нужно было бороться. Сейчас же Драко двадцать девять лет, он стоит на коленях у каменной плиты и вымаливает прощения у девушки, которая была в него влюблена.