Коллекция драбблов redstarrobot

Это цвета смерти, красный, и оранжевый, и голубой, и зеленый. Много лет я стойко служила моей Всевидящей госпоже. Иногда она видела меня стоящей на коленях, но внутри я никогда не склонялась. Похоже, даже у Всевидения есть пределы; я не намереваюсь об этом забывать. Теперь я одета в зеленые одежды, одежды цвета смерти, и стану Всевидящей, когда моя госпожа отправится в странствие на своем одре. Ее гробница наполнена ароматами и призраками, которые будут служить ей после смерти так, как служили при жизни, ведь к чему драгоценности и золото, если утонченная мелодия не засверкает в ночном воздухе с первого же слова, если сила очерченных мускулов не защитит от таких врагов тела, как меч наемника и невыносимое целомудрие, если чернь не будет ползать под ногами, бить поклоны и угождать любой прихоти? Драгоценные камни годятся только на то, чтобы на них покупали души и тела, в лучшем случае временно; может быть, на более долгое время, если их использовать для приворота, а не просто отдавать (“Именно те вещи, которые удерживаешь у себя,” говорила моя госпожа, “порождают наивысшую привязанность”). Все, что мы кладем в ее гробницу, растворяется в воздухе, как дым, но существует гораздо дольше; эти призраки прилетят к ней в других мирах и будут служить ей, когда она пробудится, если она сможет их удержать. Пока мы выполняем этот ритуал, я думаю: лучшая ли это участь для наших умерших, когда им служат после смерти так, как служили при жизни? Слуги многих были не настолько хороши, как думали их хозяева. Но немногие хозяева не достойны своих слуг. Когда все заканчивается, я неожиданно замечаю его, в повседневных черных одеждах вместо траурных желтых и фиолетовых. Прислужники, чьи жизни и смерти не имеют большого значения, одеты в серое, как и всегда, но для того, кто среди мертвых обладает душою, выглядеть вызывающе живым, не демонстрируя в одежде стремление к вечной смерти, означает нанести оскорбление, которое не скоро забудут. Он слишком дерзок. Он слишком дерзок, когда вмешивается в ритуалы Всевидящей, и я скажу ему об этом, но не сейчас. Я надеваю на палец госпоже (после этого она больше не моя) одно из украшений, черное как жизнь, чтобы она смогла пробудиться. Все уже ушли, и я стою в дверях, когда он меня останавливает. Я поспешно вывожу его, чтобы она его не увидела, и запечатываю гробницу. Он прижимает меня к стене. Я говорю ему, чтобы в будущем он не прерывал меня, что я ему не позволю и что это слишком опасно для нас, но он не обращает внимания на мои слова, как и я сама, потому что мы заканчиваем то, что начали когда-то давно. Вдвоем мы завершаем ее смерть, когда я оскверняю ее траурный зеленый наряд, совокупляясь с ее убийцей у двери ее гробницы. “Ради тебя я бы убил ее снова,” говорит он, “и снова, и снова”. Мне это известно, потому что теперь я – Всевидящая. И я выполнила все должные ритуалы, и отправила ее в другие миры в гробнице, полной благословений, чтобы ей служили после смерти так, как служили при жизни.