Ледяной свист.

      Ветки хрустят довольно просто. Негромко, даже плавно. Кто как различает. Однако в цепкой тишине леса их звук очень настораживает, и кажется увеличивается до сотни децибел.       Лес на вид совершенно пустой, несмотря на ночное время. В то время как, его наполненный насыщенными красками, солнечный день сопровождался щебетанием птиц, суетой зверей, их выживанием в целом. И нисколько от подобной инверсии, или морозного воздуха, сколько от ночного образа леса и порождаемых его тишиной мыслей, строй мурашек ускорил свой хоровод. Не ухватиться ни за первое, ни за второе.       И пока жёсткий воздух продолжает жечь носовую полость, лес так и молчит. И в каком образе тишину эту принимать — непонятно. Как и непонятно того, чего испугались, ныне дневные создания? Предположения в голове стоят разностями в очереди одно за другим, вот только вряд ли хоть кто-то их них близок к Истине.       Впрочем, вряд ли столь значимо. Её может лучше не знать совсем. Холод не ушёл, а вместе с ним и цепь. Истина по прежнему там где ей следует остаться.       И до чего же хорошо что сейчас подул ветер. Слабый, на первых секундах, он усиливается все дальше и дальше от них, тем самым, подгоняя ленты морозного пламени до самых лёгких.       Но по крайней мере, теперь лес не молчит. Пусть и лишь для того чтобы дать понять — он сильнее и живее чем антонимичные этому душевные утешения. Его молчание и есть его сила. Которую прерывать, время от времени, дано лишь ему одному. Своим тонким, пронзительным, обозленным, и оттого резким, предупреждающим зовом, призванным оберегать своей суровостью глупые души. Жёсткое и тёплое одеяло в безжизненной пустыне. Ледяной свист.