Вверх тормашками.

      Матильда была не слишком рада необходимости покинуть «Приют валькирий», потому что её почти самоубийственное бесстрашие перед этими самыми валькириями выражалось слишком явно. Она бы с удовольствием осталась и посмотрела на них всех, однако слова кикимора о том, что эти суровые дамы будут совсем не рады её персоне и, скорее всего, будут выражать свое недовольство в первую очередь не ей, а Игнату, заставили некромагиню передумать. Она ушла.       Но не дождалась от парня оклика, хотя он обещал её позвать, как только свидание с валькириями закончится. Ждала полчаса, сорок минут, пятьдесят… Через час терпение лопнуло, и Багрова заявилась сама. Никаких валькирий в приюте не было, кроме валькирии-недоразумения, — ну правда, валькирий мужского пола было трудно себе представить, — что, разумеется, радовало, но в то же время вызывало негодование.       — Трудно было позвать? — фыркает девушка, облокачиваясь плечом на дверной косяк и скрещивая руки у груди. Ей не хватало элегантного движения головой с целью смахнуть с лица темные волосы, чтобы казаться ещё больше похожей на оскорбленную графиню.             — Извини, я забыл, — отозвался парень, угрюмо сидя на постели и согнувшись так, словно его позвоночник стремился стать не S-образным, а О-образным. — Эти… дамы совсем не знают о такой штуке, как тактичность. Будто я виноват, что родился не девчонкой!       Игнат выпрямляется, поднимает голову на Матильду, и она видит в его глазах плохо скрываемую обиду. Багрова вздыхает, подавляя свое раздражение и желание дать парнишке подзатыльник. Всё же она, считай, в роли няньки здесь, няньки и наставницы, даже если он этого не признаёт.       — Ну ты еще заплачь, — хмыкнула девушка, отрываясь от косяка и приближаясь. — Тёти злые обидели? Ничего, будут обижать и дальше. А ты, если будешь нюни распускать, только сильнее опустишься в их глазах.       Матильда опускается рядом на постель и слегка тычет парня локтем в бок, заглядывая ему в лицо и оценивая его состояние уже вблизи. Сочувствующей её не назовешь, но проницательной — вполне.       — Раз ты весь день бездельничал, давай потренируемся, — заявляет некромагиня вдруг, ошеломляя своей решимостью и, не дожидаясь ответа раскрывшего было рот Игната, хватает его за локоть и рывком поднимает с кровати.       — В смысле? Куда? — тот сначала пытается сопротивляться, но довольно вяло ввиду того, что чувствовать цепкую хватку симпатичной девушки на своей руке казалось весьма приятным. В первые пару секунд.       — Спарринговать будешь с броней.       — Опять с броней?!       — Не опять, а снова, — со злорадной усмешкой отвечает Багрова, буквально вытаскивая валькирию-недоразумение на улицу. — Давай-давай, не будь тряпкой. Сбегаешь от драки с девчонкой? Стыдно, стыдно должно быть, воин света.       Спорить с девушкой было просто бесполезно. Да, частенько Игнат позволял себе перекинуться с ней остротами, но почти всегда терпел поражение в словесной перепалке. Матильда имела острый язык, и способа бороться с этим парень не нашел. Как бороться с её едкими замечаниями, когда сам даже повалить на землю эту девчонку не можешь? Ответ: пытаться повалить молча.       Открытая броня смущала Игната. Он не привык к тому, чтобы враги видели его полуголым, но, судя по тому, что магическая броня открывала жизненно важные и уязвимые части тела, а именно: живот, локти, бедра и так далее, придется привыкать. И привыкать быстро, потому что думать о своём нелепом внешнем виде во время драки просто не будет времени. Ну хотя бы шлем голову защищал…       — Это просто ужасно, — делится впечатлениями парень, сжимая в руках копьё и отходя назад, уходя от атак Багровой и пока не переходя в наступление. Просто не мог поспеть за ней, вечно промахиваясь.       Он не знал, сколько они уже провели времени на улице, но знал, что силы начали его постепенно покидать. Игнат чувствовал напряжение в мышцах, чувствовал, как волосы немного намокли от пота и чувствовал, как нагревшееся от быстрых непрекращающихся движений тело обдувает легкий, прохладный ветер.       — Ты о своих боевых навыках? — усмехается Матильда, тут же совершая выпад вперед, дабы вынудить противника блокировать её весьма прямой удар саблей.       Это срабатывает. Парень вынужден закрыться, но Багрова на этом не намерена заканчивать. Она скользит ножкой в сторону и, поддев ногу Игната собственной, сваливает его на спину. Быстро, резко. Парень падает, больно ударяясь спиной в броне о твердую землю, и даже не предпринимает попыток подняться, поняв, что просто не хочет продолжать это безобразие.       — О броне… — отвечает он с мученическим выражением лица, но тут же удивленно распахивает глаза, стоит даме оказаться не в ожидаемой победной стойке, а в другом положении. Он то думал, что она наступит на него, как на проигравшего лошка, и посмеется, однако Матильда решила поступить непредсказуемо. Кто бы сомневался.       Игнат не понимает, с чего вдруг он сконфуженно замолк. А Багрове хоть бы хны: сидит прямо на его почти голом торсе, крепко сжав бедрами корпус, и ухмыляется той самой недоброй ухмылкой, которую Игнат не любил. Руки её опущены по швам, в кулаке девушка всё так же сжимает рукоять сабли.       — А что не так с броней? — спрашивает Матильда, втыкая лезвие оружия в землю. Видимо, вставать она пока не собиралась.       — Издеваешься? — изумленно фыркает валькирия-недоразумение, держа руки на весу по бокам, не желая опускать их на холодную землю, но и не зная, куда ещё их можно было деть. — Спасибо за рекомендации, обойдусь без них. Останусь в джинсах.       — И в бою броню не призовешь? — выгибает бровь Багрова, наблюдая за сменой эмоций на лице внизу. — Джинсы тебе в драке с темным стражем не помогут.       — А это мне чем поможет?! — спрашивает Игнат на эмоциях чуть громче, отзывая копье, и указывает ладонями на свою кошмарную защиту. — От чего эта броня защищает? Точно не от холода! Между прочим, скоро зима на дворе. Я же окоченею в ней!       — Это тебе поможет, — отвечает Багрова непоколебимо, так же делая упор на слово «это».       — И чем же? — спрашивает снова парень, недовольный сложившейся ситуацией, но уже не так эмоционально реагирующий.       Всё же его молодой, атакуемый гормонами организм не может не реагировать на такое бесцеремонное внедрение в личное пространство. Тем более девушкой. Тем более сейчас, когда некромагиня словно нарочно прижалась пятой точкой, обтянутой тканью джинсов, к паху Игната, совсем не стыдясь получившейся позы. Чувствовать крепкую хватку её бедер тоже оказалось удивительно приятно, ведь в местах соприкосновения двух тел становилось тепло.       — Магией, разумеется, — отвечает Багрова, чуть улыбаясь самыми краями губ и скользя взглядом от лица собеседника вниз, оглядывая открытый живот.       Её многочисленные тренировки имели свой результат, и сейчас Игнат выглядел более крепким, широкоплечим и неслабым парнем. Руки стали уверенней держать оружие, кожа на ладонях стала жестче, мышцы стали более рельефными. Смотреть на плоды своих стараний — одно удовольствие, и именно этим девушка и занималась.       — Кажется, теперь я понимаю, почему эта валькирия — одиночка… — вздыхает наследник этой самой валькирии, тут же вздрагивая всем телом: Матильда положила холодные ладони на его живот. — Эй! У тебя руки холодные, давай слезай!       — Потерпишь, — ухмыляется девушка вновь, бесстыдно сжимая ледяными руками бока поверженного соперника, чувствуя, как горячие от напряжения мышцы напрягаются от её наглых прикосновений. — Проиграл — значит лежи смирно. Умей принимать поражение.       Игнат недовольно морщится, тут же вздрагивая от щекочущих ощущений на животе: Багрова обводит самыми подушечками пальцев выступающие кубики пресса, совсем слегка царапает кожу ноготками, при этом отсаживаясь чуть ниже, на этот раз прямо на пах парня. Он успел порадоваться, что сейчас не в джинсах, а в доспехах, иначе бы слишком наглой особе давно бы довелось почувствовать последствия своих махинаций непосредственно промежностью. Хотя Игнату стоило бы побеспокоиться, учитывая, что его сознание постепенно заполнялось мыслями о Матильде и о её руках, а не о броне, а значит был риск резко лишиться магической железной защиты. Даже если защитой её было сложно назвать.       — Матильда, я всё понимаю, но я замерз, — предпринимает последнюю попытку парень и приподнимается на локтях, так как они тоже были защищены броней. Касаться голой земли ему все еще не хотелось.       — Бедняжка, — театрально жалостливо отвечает некромагиня, поджимая губы, но тут же внезапно опускается ниже, оказывая давление на торс Игната и тем самым не позволяя ему подняться выше, чем он уже приподнялся сейчас. — Сейчас согрею.       Парень то ли не успевает возмутиться, то ли просто не хочет, но он молчит, обескураженно смотря в темные глаза Матильды и не успевая воспротивиться. Её лицо настолько близко, что он чувствует теплое дыхание на коже и не может выйти из оцепенения. Игнат чувствует почти физически, как Багрова ухмыляется, а затем вжимается пухленькими губками в его сухие, приоткрытые губы. Она бездействует, наблюдая за реакцией парня, за тем, как его дыхание становится более беспокойным, и лишь после облизывается, сминая губы недо-валькирии в неторопливом влажном поцелуе.       Игнат просто не понимает, что происходит. Он не успевает понять, в какой момент Багрова умудряется увлечь его в ставшие решительнее поцелуи, не успевает уследить за её руками, скользящими по торсу вверх и останавливающимися у ребер. Становится жарко, в одно мгновение парня словно опускают в котел с кипятком, и он ощущает, как жар одной плавной волной возникает внизу, в паху, вызывая закономерную реакцию подросткового организма.       А Матильда словно и не собирается останавливаться. Она углубляет поцелуй, игриво покусывает податливого парня за губы, щекочет их языком, почти наваливаясь на Игната всем своим весом. Он же, ведомый животными инстинктами, желанием согреться и выбросом эндорфинов, неуверенно целует в ответ, входит во вкус, наслаждается. Мысли о холоде куда-то улетучиваются, как и его броня, удерживаемая на теле всё это время лишь силой мысли. А мысль уже была занята другим делом.       Как только магическая броня исчезает, Игнат вновь оказывается в своей повседневной одежде. И теперь Багрова целенаправленно ведёт тазом, ёрзает на месте, ловя губами сдавленное мычание и усмехаясь. Больше образовавшуюся в штанах твердую выпуклость не сдавливает железо, и она может полноценно потереться о результат своих стараний — ощутимый стояк, натянувший ткань джинсов.       — Что же ты делаешь? — находит в себе силы спросить парень, шумно выдыхая в прикрытый рот Матильды.       Пусть разум его кричит о том, что заниматься столь грязными вещами права у них обоих нет, его рука всё равно сама собой оказывается на талии некромагини, сжимая пальцами ткань кофточки и комкая её в кулаке. Им нельзя обжиматься на мёрзлой земле, нельзя целоваться, но вопреки этому Игнат садится, обвивает тело Багровой обеими руками и прижимает её теснее. Девушка обвивает шею парня руками, всё ещё ледяными пальцами зарывается в его волосы, сжимает их и заставляет его отклонить голову назад. Матильда обдаёт его шею горячим дыханием, контрастирующим с температурой её рук, и обманчиво мягко целует, усыпляя бдительность и вызывая у Игната очередной шумный выдох. Стоит ей обнажить зубки и укусить парня повыше основания шеи, как по коже пробегается уже которая за сегодня волна мурашек.       — А ты как думаешь? — отзывается наконец девушка, опираясь коленями на землю, сжимая русые волосы в кулаке и продолжая тереться промежностью о бугорок, на котором сидела. — Согрелся, нытик?       Игната вроде должна была бесить её бесцеремонность, — хотя она как раз его и бесила, — её крепкая хватка на волосах и её дурацкая манера обзываться, но он почему-то не мог долго об этом думать в данный момент. И долго беситься тоже не мог. Казалось, что мозг-который-мозг отключился, собрав чемоданы и уехав в кругосветное путешествие, а мозг-который-член включился, и сейчас именно он находился у руля.       — Ну пойдем уже, — взмолился парень, как только почувствовал ветерок, обдувающий его и заползающий за шиворот, подобно ледяным девичьим рукам. Может ему и было сейчас вполне тепло, сидеть на припорошенной легким снежком земле было не слишком приятно.       — Проигравшие выполняют волю победителя, помнишь? — улыбается Матильда, заглядывая Игнату в глаза, чуть более нежно массируя кожу его головы пальцами, а второй рукой скользя ниже, по груди.       — Пользоваться моей честностью низко.       — В этом проблема светлых.       Прикосновения отдаются в паху теплом, и парень невольно ластится о руку девушки, пользуясь столь редкой лаской с её стороны. Вторая её ладонь добирается до джинсов, накрывает ширинку, и Багрова сжимает пальцами стояк сквозь слои одежды, чувствуя тяжелый и несдержанный выдох шеей. Парень так жмется, в то же время стыдясь своего поведения. Она растягивает губы в ухмылке, берется за бегунок и расстегивает ширинку, тут же ныряя рукой в штаны.       Тут Игнат понимает, что сопротивляться больше не может, и запускает теплые ладони под кофту девушки, оглаживая её спину и вжимаясь губами в горячую по сравнению с руками шею. Матильда выдыхает, выпуская пар изо рта, и оттягивает ткань боксеров, чтобы обхватить уже не такой ледяной рукой приличный образовавшийся стояк.       Парень тут же инстинктивно толкается в девичью ладонь, сдавленно охая, и сжимает пальцами худую спину. Некромагиня выгибается в его руках, напоминая кошку, и совершает медленные движения, сжимая ствол в кольце из пальцев. Её движения не имеют четкого ритма, они кажутся неопытными (ещё бы, когда это Багрова могла выкроить время на подобные дела с кем-то еще?), но уверенными, четкими, и этого хватает, чтобы Игнат едва не задохнулся от незнакомых ему ощущений и игнорируемых обычно желаний.       — Не хочешь проявить немного инициативы? — почти мурлычет девушка, игриво прикусывая мочку уха и вызывая у парня очередную волну мурашек.       Когда Матильда ускоряется, он нервно облизывает губы, а его дыхание приобретает аритмичный характер. Парень мнет девичью спину, опускает руки ниже, нерешительно опуская их на пятую точку неожиданной партнерши и сжимая её, сминая, обдавая шею девушки ставшим горячее дыханием. Дальнейший события происходят слишком быстро по сравнению с тем, что было до, хотя Игнату всё казалось слишком поспешным. Его член вытаскивают на холодный воздух полностью, и сама Багрова отстраняется, смотрит прямо в глаза и облизывает собственную ладонь, обильно смочив её слюной. Парень сглатывает. Сглатывает и видит, как ей нравится чувствовать власть над ним, оказывать на него подобное влияние. И юноша ничего не может с этим поделать, особенно теперь, когда на его эрегированный орган ложится скользкая, теплая ладонь, обхватывая сначала головку, массируя её, а после начиная совершать более быстрые движения.       Матильда встает на колени, возвышаясь немного над Игнатом, и расстегивает свои джинсы. Он успевает догадаться, что она хочет сделать, и помогает девушке стянуть штаны, дивясь тому, как она только игнорирует мороз на улице, и заранее готовясь к тому, что они оба простынут после своих шалостей.       Мысли о будущей простуде отступают в сторону, когда она оказывается без нижней одежды. Совсем. Игнат сдавленно охает, когда Багрова резко и грубо пихает его в грудь, роняя прямо на тонкий слой снежка, и он чувствует членом горячую, чуть влажную плоть: девушка села на него промежностью. Села, тут же двигая бедрами, скользя по твердому стволу половыми губами и растирая по нему смазку.       Парень резко выдыхает, пуская пар изо рта. Матильда возвышается над ним, так же сбивчиво дышит, давит руками на грудную клетку, опираясь, и прогибается. Прогибается красиво, сексуально, и Игнат не может отвести взгляда от её хищных глаз, сжимая худыми пальцами её бедра и почти обжигаясь. Она была безумно горячей. Настолько горячей, что он удивлялся, как ещё от её кожи не идет пар?       — И это наказание? — спрашивает юноша, инстинктивно толкаясь бедрами вверх и уже порываясь подняться, чтобы снова сесть, но некромагиня не позволяет.       Она держит, сжимая в кулаке ткань одежды Игната и буквально впихивая его своим весом в ледяную землю. Не то чтобы девушка много весила… Просто хватка была сильной.       — Да, — отвечает Матильда, вновь ухмыляясь и опускаясь ниже, закусывая губу и двигая бедрами гораздо медленнее. Мучительно медленнее.       Она наблюдает, как парень напряжен, как он хочет чего-то более серьезного, как он сжимает её бедра и как поддается тазом вверх, ища трения. И всё это так умиляет.       — Ладно, признаю, это пытка, страшная пытка, — кивает Игнат, и его голос дрожит от холода вокруг, но тем не менее он больше не просится в тепло. По крайней мере, не в «приют».       — То-то же, — хмыкает Багрова и, видя, что парень больше не пытается подняться, возобновляет движение.       Но продолжаться так долго не может. Они оба молодые, пышущие жаром и гормонами подростки, которым безумно хотелось зайти дальше, хотелось слиться воедино, сцепиться телами и, игнорируя снег вокруг, просто потрахаться. И если Матильда знала об этом с самого начала, то к Игнату осознание пришло лишь сейчас, резко и внезапно ударив в голову. И хорошо, что девушка сама уже устает терпеть. Пройди еще минута в этих сладких пытках, и парень бы взвыл.       Некромагиня приподнимается и встает на колени, чувствуя кожей твердую, ледяную землю под ногами, и опускает руку вниз, дабы обхватить покрытый смазкой ствол ладонью, разок провести по нему, после растирая головку, и направить внутрь. Как только головка касается входа, а Багрова чуть опускается, совсем слегка вводя её внутрь, Игнат опускает руки на её ножки и сжимает пальцами снова. Он хочет толкнуться внутрь, двинуть тазом, войти, но видит, что девушка не торопится не из-за желания его подразнить. И он убеждается окончательно в своих догадках, когда Матильда всё же садится. Она садится медленно, и юношу накрывает новая волна жара и возбуждения, стоит ему ощутить горячие тиски женского лона.       Девушка чуть морщится, но это малозаметно. Она кажется слишком узкой для той, кто ведет себя столь уверенно, вытворяя все эти грязные вещи, но Игнат догадывается, что это не просто так. И это его немного, но удивляет.       — Не торопись, — выдыхает он шумно, поднимая ладони выше, запуская их под кофточку и касаясь большими пальцами выступающих косточек таза.       — Нашелся советчик, — усмехается Багрова и садится до конца, опустив руки на грудь парня.       Её растягивает изнутри, и если глубоко внутри эта заполненность ощущается весьма приятно, то снаружи, прямо у входа, растянутая членом плоть не дает насладиться ощущениями. Обилие смазки исключает повреждение нежной кожи, однако дискомфорт и боль никуда уходить не собираются. Но Багрова не была бы Багровой, если бы её это остановило.       — Тебе больно, — произносит Игнат, напрягая бедра и силясь замереть на месте. Его так сильно сжало, так сильно и влажно стиснуло, что без трения лежать было сравнимо с ещё большей пыткой.       — Не фарфоровая, — цыкает Матильда уже раздраженно, опираясь ладонями на грудную клетку парня и чуть двигая тазом на пробу. Неприятно, но терпеть было можно, учитывая, что приходилось терпеть и более страшные вещи, так что она беспрепятственно начинает двигаться.       Двигаться медленно вперед-назад, опираясь коленями на холодную землю, снежок на которой уже растаял рядом с двумя людьми, и почти не поднимаясь, не позволяя горячему твердому члену выскользнуть хотя бы наполовину. Это бы стоило ей болезненного вздоха, а показывать свою слабость недовалькирии-одиночке в планы наследницы волхва не входило от слова совсем.       Игнат запрокидывает голову назад и сдавленно, сдержанно охает, чувствуя, как скользит по влажным стенкам его орган. Он четко ощущает каждое сокращение мышц, обволакивающих его, чувствует, как напряжена Матильда, и больше с ней не спорит, видя, как она решительно настроена. И уже совсем не холодно.       — Но ведь живая, — отвечает юноша и пользуется моментом.       Он следит за тем, как девушка тяжело дышит. Следит за её движениями, за её нагревшимися руками, за движениями её таза и за раскрытым ртом. Её губы припухли от поцелуев, кожа уже не кажется мертвенно бледной. Их взгляды натыкаются друг на друга, и Игнат вновь видит, как она ухмыляется, довольная тем, как завороженно и похотливо смотрит на неё воин света. Сам-то он этого не заметил.       Внезапно парень снова садится, обвивая руками талию девушки и толкаясь внутрь самостоятельно. Несдержанный, глубокий толчок выбивает воздух из легких, и Матильда негромко стонет, сжимая пальцами крепкие плечи и толкая взбунтовавшегося Игната вниз. Однако тот не собирается опускаться на землю. Он вжимает девичье тело в себя, вжимается губами в её шею, опаляя кожу рваным дыханием и вновь двигаясь. Просто почувствовал, что девушка уже не до дискомфорта сжимает его внутри, и по выражению лица понял, что ей уже не так больно. Поэтому решил взять инициативу в свои руки.       К удивлению, Багрова быстро сдается. Даже не так. Просто не сопротивляется. Она позволяет Игнату перенять эстафету и покорно принимает его в себя, пока тот движется внутри аккуратно, сдержанно, шумно дыша прямо над ухом и сжимая пальцы на худой спине, талии, оглаживая чуть проступающие ребра.       Их тела сцепляются, между ними безумно жарко, удивительно, как еще прогревшаяся земля не задымилась. Парень немного ускоряется, более смело толкаясь вверх, шипя от того, как Багрова снова тянет его за волосы, заставляя отклонить голову в сторону, и впивается зубами в чуть солоноватую от пота кожу. От них едва не валит пар. Матильда кусается, и кусается больно, а Игната ведёт от её грубости, и он прижимает девушку к себе еще теснее, слышит, как внизу хлюпает смазка, и его дыхание окончательно сбивается. Если ранее какой-то ритм присутствовал, то сейчас — нет, он просто старается дышать в принципе.       Это первый раз, так что то, что парень не может держаться долго, совершенно нормально. Ему хватает еще нескольких глубоких, более резких толчков, чтобы понять, что он близится к разрядке, и Игнат целует девушку в шею, зарывается пальцами в ее темные волосы, но не так, как она, а нежно, мягко, и толкается чуть жестче, выбивая из Матильды новые звуки. Она почти не стонала, лишь сдавленно постанывала, мычала, видимо, сдерживаясь нарочно, но парню все же удается услышать её голосок под конец соития.       — Не забудь выйти, — выстанывает Багрова над ухом, игриво кусая парня за ушную раковину и подмахивая ему навстречу бедрами.       И Игнат не забывает. Он сжимает девушку в своих объятиях, глухо, низко стонет, и поднимает её вверх, тут же кончая. Его тело накрывает горячая волна удовольствия, прошедшая по напряженному телу расслабляющей волной мурашек. Матильда садится обратно, а влажный, пульсирующий после оргазма член прижимается между её ягодиц, пачкая их же и поясницу в теплой сперме.       Припав влажным лбом к плечу девушки, Игнат пытается привести в норму дыхание. Он давно так его не сбивал, учитывая, насколько тренировки Багровой были изнуряющими…       — Вот теперь можно и в «приют», — выдыхает она, ловя обреченный взгляд парня с ухмылкой.       — А ты, я смотрю, на бесконечных батарейках…