***
После простого, но невероятно вкусного ужина, который был жизненно необходим им обоим, Маша принялась мыть посуду. Олег пытался заставить её бросить это дело, но девушка была непреклонна. Сполоснуть кастрюлю и пару тарелок было не так уж и сложно, а когда она была занята делом, необходимость о чём-то беседовать, чтобы не было этой давящей тишины, отсутствовала. Маша напоследок вымыла руки и выключила воду. — Дай я посмотрю твою рану, — предложила она, подходя ближе к мужчине. Он неохотно повернулся к ней, вспоминая о той боли, которую пришлось терпеть не так давно. По сравнению с тем тянущие ощущения в руке были просто райским удовольствием. Маша задрала рукав чёрной футболки, которую Олег надел после её врачеваний, и опустилась на колени перед ним. Платонов внимательно всматривался в её сосредоточенное лицо, с которым она осматривала повязку, на которой уже виднелась бурые пятнышки крови. — Знаешь, о чём я сейчас мечтаю больше всего на свете? — Внезапно спросил он, заправляя за ушко прядь Машиных волос, которая упала ей на лицо. Она подняла на него глаза и медленно поправила рукав футболки, приняв решение не теребить рану лишний раз и дать ей хоть чуть-чуть подсохнуть. Олег едва ощутимо прошёлся пальцами по контуру её лица и, подцепив подбородок, заставил Машу снова посмотреть ему в глаза. — Догадываюсь.9
7 марта 2021 г. в 07:00
— Когда-нибудь делала перевязки? — Платонов рухнул на стул, едва дойдя до кухни. — Знаешь, что нужно?
— Да… Нет… Я попробую! — Маша растеряно принялась рыскать по шкафчикам. Что-то она хорошо помнила с курсов по оказанию первой помощи, на которые она пошла за компанию с кем-то из УгРо ещё в самом начале службы. И вот пригодилось. Таз с водой, тряпки, салфетки, бинты, перекись… Водка. Это был единственный доступный ей сейчас вид обезболивающего, хотя и очень уж спорный. Олег изо всех сил старался концентрироваться на спешных действиях Марии и не отключаться. Жутко хотелось спать, но даже на секунду закрывать глаза было опасно. Маша перепугается. Ей и так страшно, ей и так непросто сейчас. Нужно быть в сознании, нужно терпеть мерзкую боль, которая отдавалась пульсацией в каждой клеточке тела. Швецова налила в таз тёплой воды и обмакнула в него тряпку. Рубашка была безнадежно испорчена и всё-таки её надо было как-то снять, причём наименее болезненным для мужчины способом. Маша осторожно коснулась краев раны тёплой тканью, и Олег сдавленно промычал что-то. Девушка как смогла смыла с краев раны засохшую кровь и принялась подрагивающими пальцами расстёгивать пуговицы рубашки. Олег нашёл в себе силы улыбнуться.
— Не думал я… что это случится в такой обстановке, — как ни старалась Мария действовать аккуратно, присохшая ткань всё-равно доставляла мужчине дискомфорт.
— Ч-что? — Растеряно спросила она, не обратив даже внимания на попытку Платонова отшутиться. Ей сейчас было не до этого. Страх полностью блокировал всю мыслительную деятельность и позволял Швецовой действовать исключительно на автопилоте.
— Как думаешь, — чтобы хоть как-то отвлечь мужчину от будущей боли спросила Маша. — Я… Насмерть Нюха приложила этой палкой?
— Ну что ты, — как можно более уверенно произнёс Олег. — Силёнок бы не хватило у тебя такую тушу завалить. Полежал пяток минут, да домой пошёл.
Девушка откинула снятую с Олега рубашку на пол и принялась действовать дальше. Времени тянуть не было. Мария затянула руку мужчины чуть выше раны и снова обтерла края тряпкой, которая уже была насквозь пропитана кровью. Платонов бросил взгляд на стол, который больше напоминал операционный, нежели кухонный и сердце сжалось. Но не от боли, которая не становилась тише, а от осознания того, какие ужасы сейчас видит Маша. Он глянул на её сосредоточенное личико. Ни капли страха или неуверенности, хотя внутри её явно трясло не по-детски. Олегу внезапно захотелось прижать её к себе, обнять, защитить. Куда-то исчезла вся неприязнь, тщательно скрываемая под заезженной маской «мы друзья». Какие к чёрту друзья, если так колбасит от её близости сейчас? Его всегда злила Машина сила, гордость, независимость. Платонов никогда не видел таких женщин, никогда в них не верил, но только сейчас понял, что именно о такой всегда мечтал. Нежной и прекрасной, но со стальным стержнем внутри.
— Ты чувствуешь руку? — Настороженно спросила Швецова, прежде, чем открыть пузырёк с перекисью.
— Ещё бы, — сдавленно прохрипел Олег.
Маша облегченно выдохнула с мыслью о том, что всё-таки нерв не задет. Но размер раны все ещё не давал ей успокоиться окончательно. Она смочила ватку перекисью и, досчитав до трёх, коснулась ей самого центра ранения, куда пришёлся нож. Мужчина судорожно схватился здоровой рукой за край стола, стараясь не скулить от боли. Нельзя. Нельзя быть слабым перед ней. Нельзя пугать маленькую девочку внутри неё.
— Потерпи, скоро все закончится, — шепнула Маша, стараясь действовать чуть быстрее. Платонов рывком схватил со стола бутылку, делая большой глоток алкоголя. Мария испуганно проследила тем, как мужчина даже не поморщился, и ей стало жутко думать о том, какую боль он сейчас испытывает.
— Всё… Уже почти всё, потерпи, — снова попросила Маша и прижалась губами к покрытому испариной лбу Олега, не найдя лучшего способа выразить поддержку. Платонов прикрыл глаза. Её губы подействовали лучше водки, блокируя всяческую боль в теле. Пусть на долю секунды, но всё же… Дыхание снова перехватило, когда Мария прошлась ватой по тому же месту. Она сама, казалось, начала чувствовать его боль. Смотреть на рану уже было не страшно, страшнее было думать о том, что будет дальше после такого ранения.
— Теперь бинт… и всё, — Швецова не то для себя, не то для Олега проговаривала последовательность своих действий. Девушка обернула широкую марлю вокруг раны несколько раз, плотно фиксируя. Это всё что в её силах — сделать перевязку. Дальше остаётся надеяться только на то, что крепкий организм мужчины справится с заживлением, и всё обойдётся.
— Спасительница моя, — обессилено выдохнул Олег и попытался улыбнуться. Маша чуть подняла уголки губ и замерла с грязными тряпками в руках. Живой. Он живой. А это самое главное! Девушка вдруг подумала, что не пережила бы, если бы Платонов отдал Богу душу в том злополучном дворе. Маша искренне ненавидела его, да и сама с легкостью бы приплатила кому угодно, чтобы её избавили от общества Олега ещё каких-то несколько дней назад… Но что-то поменялось. Швецова вдруг рассмотрела за маской хама настоящее лицо Олега. Который умеет слушать. Который умеет общаться без сарказма в каждом предложении. Который симпатизирует ей своей железной выдержкой и прямотой. Она бросила на мужчину быстрый взгляд, оценивая его состояние.
— Тебе лечь надо. Сам дойдёшь? — С заботой спросила Маша. Платонов кивнул и в доказательство своих слов поднялся со стула. Мужчину качнуло, но он вовремя схватился за стол. Мария испуганно взяла его под локоть и вызвалась проводить до спальни.
— Нет, Маш, спасибо. Правда дойду, не беспокойся. Отдыхай, чувствуй себя как дома, пожалуйста. Всё, что найдёшь съестное — твоё, — вздохнул Олег и неспешно, чтобы не потерять равновесие (а вместе с тем и сознание) поплёлся в комнату. Швецова осталась на кухне и принялась убирать последствия полевого госпиталя. Тряпки сразу отправились в мусорку, окровавленная вата тоже. Маша несколько раз протерла стол, чтобы не осталось разводов. В кухне все ещё витал металлический запах крови и у Марии начинала кружиться голова, ведь постепенно к ней приходило осознание того, что она только что сделала. По щеке скатилась горячая слезинка, Маша всхлипнула, устав держать все эмоции в себе. Чувства вырвались на волю, и девушка устало присела на табуретку, опуская голову на лежащие на столе руки. Пружина, которая была натянута в ней последние несколько часов, лопнула. Финита ля комедия. Мария вслед за Олегом скинула с себя маску бесчувственной стервы. Теперь они оба здесь, с раздетыми до неприличия душами. А впереди бездна.
Маша подняла голову и, взглянув на наручные часы, поняла, что провела так около получаса. Она встала со стула и пошла искать Олега, чтобы проверить как он там себя чувствует. Мария понимала, что она не самый лучшая и опытная медсестра, поэтому предполагала, что возможно пришло время поменять повязку на новую. Швецова остановилась на пороге светлой и просторной комнаты, где на большой кровати лежал Платонов. Он, заметив её, тут же повернул голову.
— Привет, — мужчина попытался привстать.
— Лежи, лежи! — Замахала она на него руками. — Не поднимайся. Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Не тошнит?
— Какая забота, — тихонько хмыкнул он, но тут же мысленно дал себе по губам. Она с ним возится как с брошенным котёнком тут, а он язвить вздумал! — А вообще всего понемногу.
Мария несмело подошла к кровати и тыльной стороной ладони дотронулась до щеки мужчины. Она была очень горячей, Маша испуганно убрала руку и взволнованно посмотрела на мужчину.
— Может, всё-таки вызвать скорую? Олег, это ведь не шутки…
— Пройдёт… — запинаясь, произнёс Платонов. — Всё пройдёт.
Он вдруг поймал её ладонь и снова прижал к своей щеке. Так почему-то было чуточку легче переносить тянущую боль в руке. Маша мягко убрала свою руку, стало как-то неловко. Олег медленно моргнул и неожиданно снова тронул Швецову, прося об очень внезапном одолжении.
— Полежи рядом… Пожалуйста.
— Олег, — она растеряно посмотрела на него сверху вниз.
— Просто ляг рядом. Я тебе… я тебе расскажу кое-что об этой квартирке и почему этаж, на котором она находится, совсем несчастливый.
Мария, поколебавшись, решилась выполнить просьбу Олега, тем более, что ничего особенного в ней не было. Девушка легла рядом с ним, держась на достаточном расстоянии. Швецова ещё раз, но теперь ещё с более близкого расстояния осмотрела Олега. Выглядел он неважнецки, и, может, даже хуже, чем во время перевязки. Маша почувствовала, что её начинает потихоньку потряхивать. Девушка постаралась скрыть это, скрестив руки на груди, но Платонов даже не смотрел в её сторону, чтобы заметить такое.
— Ты же знаешь, что я в разводе, — внезапно начал он. — Так вот была у меня жена. Вроде всё при ней. И неглупая, и симпатичная, и мозги не делала по поводу и в принципе минусов в ней никаких не было. Однажды просыпаюсь утром, смотрю на неё и думаю: пора. Вот я ей прямо за завтраком и выпалил, мол, Инга, роди мне ребёнка. Она разулыбалась, говорит, что сама об этом мечтает. На том и порешили. Я ушёл на работу, а жёнушка моя дома осталась. Начальник мне вчера приказал с утра как штык быть в отделе, никаких выездов, никаких допросов. Сидеть и перебирать бумажки — всё! Не мое это, конечно, но приказы не обсуждаются. Приехал, звоню ему, а трубку никто не берёт. Смотрю в папку, а дело я дома оставил! Всё, думаю, следак меня убьёт с отягчающими обстоятельствами, а потом ещё и расчленит и над телом надругается. Делать нечего, поехал назад домой. Возвращаюсь, захожу, а моя жёнушка с моим начальником вот в этой самой спальне кувыркаются.
Олег вдруг замолчал, затем усмехнулся и продолжил.
— Я её выставил из дома в тот же день, кровать тоже выкинул к чертям собачьим, и по сей день жалею лишь только о том, что тогда заикнулся, что детей от неё хочу. Чтобы такие размножались — да никогда!
Мария слушала молча, стараясь даже не двигаться, чтобы не помешать рассказу Платонова. Ей вдруг стало его дико жалко, а всё его злое и надменное отношение к окружающему миру вдруг получило вполне логичное объяснение.
— Поэтому ты так ненавидишь всех женщин? — Тихо спросила Маша.
— Да не ненавижу я женщин, — Олег резко дёрнулся и тут же поморщился, когда руку пронзила резкая боль. — Что за ерунда!
— А, значит ты ненавидишь только меня, — тихонько посмеиваясь предположила Швецова.
— Послушай, Маша, — вздохнул мужчина. — Ты меня раздражала, выводила из себя, нервировала — да что угодно! Но я тебя не ненавижу. И никогда, собственно, этого не испытывал.
Он осторожно коснулся её прохладных пальцев, и Маша почему-то не сразу убрала руку. После таких душевных излияний совсем не хотелось больше злиться на Олега. Да, он не самый вежливый и милый человек на этой планете. Но и не каждому к счастью приходится такое предательство пережить. Швецова медленно повернула на него голову и посмотрела на него бледное лицо, какой-то помутнённый взгляд и пересохшие губы. Тут вдруг девушку осенило, что она даже не подумала предложить ему воды или еды, а он наверняка не видел ни того, ни другого уже очень давно.
— Может, хочешь чаю? — Она нашла повод убрать руку и встала с кровати.
— Я бы с превеликим удовольствием что-то съел, потому что кроме батончика на заправке я не ел уже со вчерашнего вечера. А ты, между прочим, и от батончика отказалась!
Олег медленно и осторожно перевернулся на бок и встал с кровати. Казалось бы, пострадала всего лишь рука, но мужчина чувствовал себя так словно у него тем злосчастным ножом было истыкано всё тело. Всё ещё пошатывало. Маша с опаской посмотрела на Платонова и снова предложила ему помощь.
— Маш, у меня рука болит, а не ноги! Всё нормально, — с легкой улыбкой пресёк мужчина её попытки помочь.
— Сильно болит? — Мария осторожно провела рукой по перевязанному участку, когда Олег поравнялся с ней.
— Так становится явно легче, — устало вздохнул он и Маша смущенно опустила глаза.
— Что у тебя есть из еды? — Спросила Швецова, чтобы не рыться по чужим холодильникам.
— Негусто, — махнул здоровой рукой Платонов. — Но где-то должны быть запасы макарон, а в морозилке вероятно найдётся сыр. Не кулинарный шедевр, конечно, но лучше, чем ничего.