О цветочных венках, утренних поцелуях и маленькой царапине на щеке

Итэр странный. Он мало говорит, предоставляя Паймон вести беседы, радостно откликается на любую просьбу о помощи, независимо от того, насколько та выполнима, и продолжает улыбаться, даже когда в его сердце сгущается тьма. С этими странностями Сяо смиряется еще заочно, когда узнает первые слухи о таинственном Герое Мондштадта, но с тех пор, как они начинают путешествовать вместе, у Итэра появляются другие. Например — это. Сяо снимает с головы венок и, нахмурившись, смотрит сквозь него на Итэра. Улыбка на губах того сияет ярче солнца и согревает почти так же. Желание отчитать зарвавшегося человека пропадает бесследно. Ему на смену приходит неловкость. Несколько дней они потратили на путь из деревни Цинцэ до Южных небесных врат через каменный лес Хуагуан — разумеется, не пропустив ни одной вершины, на которую можно было бы забраться. Итэр, кажется, искренне наслаждается полетами между пиками на планере, а Сяо старается не слишком забегать вперед на воздушных потоках. Путешествуя в одиночестве, он бы добрался к вечеру первого дня, но с Итэром даже утомительная дорога кажется приятной. Конечно, Сяо замечает, что Итэр собирает цветы — но тот вообще тащит в карманы все, что не приколочено. Стеклянные колокольчики, яйца, пойманного на одной из вершин журавля, кор ляпис, руду, чашечки лотоса, слизь слаймов, грибы, найденную в заброшенной лавке пшеницу, нектар попрыгуний… Цветки цинсинь тоже — но на общем фоне Сяо не обращает на них внимания. И когда они останавливаются на ночлег в старом лагере «Похитителей сокровищ», а Итэр разводит костер, чтобы приготовить себе и страдающей Паймон ужин, Сяо привычно занимает наблюдательный пост чуть поодаль. В воздухе разливается тяжелый запах жареного мяса и овощей, почти перебивает нежный аромат цинсинь, но Сяо все равно чувствует их тонкие нотки. Он садится под деревом, опираясь спиной на ствол, и позволяет себе на секунду прикрыть глаза и проверить обстановку. Он готов почувствовать хиличурлов или демоническую энергию, но никак не ожидает подвоха. Подвох заслоняет собой оранжевое закатное солнце и опускает на волосы Сяо венок из белых цветов. Тепло улыбается, наклонив голову, и чуть отступает. Произносит: — Тебе идет. И Сяо бы впору оскорбиться, вернуть глупый подарок, но он снимает аккуратно цветочный венок, смотрит через него на Итэра и отвечает: — Такие вещи тебе подходят больше. — Но я хочу, чтобы они были у тебя, — возражает Итэр. — Вещи, которые делают тебя счастливым. Сяо раздумывает: сказать ему, что счастливым его делают вовсе не вещи, или лучше о том, что после двух тысяч лет трудно чувствовать что-то кроме усталости. Итэр тем временем забирает венок из рук Сяо и снова водружает его тому на голову, но в этот раз не спешит отстраняться — наоборот, усаживается напротив, между его разведенных ног. От близости перехватывает дыхание. — Знаешь, эти цветы… они редко растут вместе, — Итэр говорит почти шепотом и избегает смотреть в глаза, пальцами осторожно водит по кинжалу на шее. — Часто на горной вершине пробивается сквозь камни единственный цветок. Он в одиночестве противостоит холоду и ветрам, стойко переносит бури и продолжает расцветать вновь и вновь. У Итэра горят щеки, а в глазах отражается пламя заката, хотя он сидит спиной к солнцу. Сяо понимает, что слова об усталости превратились в ложь с тех пор, как Итэр появился в его жизни. — Ты как этот цветок, — выдыхает Итэр смущенно. — В твоем прошлом было много ужасных событий, и некоторые терзают тебя до сих пор, но ты по-прежнему прекрасен. Это не так. Душа Сяо уже заражена тьмой, и чем дальше — тем сложнее ему будет бороться с ней. Но от простых слов Итэра внутри становится горячо, словно в пылу битвы — и Сяо тяжело, а главное, совсем не хочется подавлять желания. Любому цветку нужно солнце, чтобы распуститься. Он ловит долгий взгляд и первым тянется навстречу. — Итэр! — в тот же миг звонко раздается на всю округу. — Шашлычки готовы! Скорее же, Паймон умирает от голода! Сяо с трудом разрывает поцелуй. Воздуха и так едва хватает, чтобы дышать, а Итэр продолжает смотреть на него совершенно влюбленными глазами. Приходится оттолкнуть его, чтобы Паймон не осталась с угольками вместо мяса и не дулась на них обоих весь оставшийся вечер. — Мясо, — напоминает он в ответ на непонимающий взгляд. Лицо Итэра мгновенно проясняется. — Поешь с нами? — Сяо качает головой. — Я приготовил порцию и для тебя. Приходи. Это тоже одна из его новых странностей — Итэр знает, что Сяо не нуждается в человеческой пище, а вся еда для него одинаково безвкусная, но продолжает готовить. Пустая трата времени и продуктов. Сяо не отказался бы от порции миндального тофу, но в походе его приготовить нельзя, да и Паймон, кажется, в последний раз утверждала, что если съест еще хоть немного, то сама превратится в тофу. Видимо, в том, чтобы чувствовать вкус блюд, есть свои недостатки. Сяо ест не так, как едят люди. У снов совершенно особый вкус и нежная, тающая текстура. Его вырывает из воспоминаний неожиданно раздавшийся рядом голосок: — Эй-эй, Сяо! Паймон возникает над его плечом, и Сяо невольно ищет глазами Итэра, но того рядом нет. — Тебе… не нравится, как Итэр готовит? — тихо и как-то подавленно спрашивает она. — Ты только скажи, как надо, и он сделает! Сяо хмурится. — С чего ты?.. — он обрывает себя на полуслове. Нет смысла задавать вопрос, ответ на который и так знаешь. Сяо постоянно отказывается от еды, которую Итэр предлагает. Для обжоры вроде Паймон не существует другого объяснения. — Он ведь так старается для тебя! — продолжает та. — Подбирает разные травы, чтобы сделать вкус лучше, все руки себе сегодня рассадил, пока колокольчики эти собирал… Может, ты хотя бы попробуешь? А остальное отдашь Паймон! Она смотрит огромными блестящими глазами, и Сяо против воли чувствует себя виноватым, хотя знает, что нет. В памяти возникает лицо Итэра, его натянутая улыбка и взгляд в сторону. Сяо прикусывает губу. — Человеческая еда для меня на один вкус, — объясняет он. — Итэр ни при чем. — Знаю, — тянет Паймон. — Он тоже все понимает, но все-таки… — Секретничаете? Итэр появляется с тремя порциями шашлычков в руках и вручает им. Паймон радостно взвизгивает и счастливо кружится вокруг него. Свою долю она уничтожает почти мгновенно, а после исчезает в направлении лагеря, вероятно, доедать оставшиеся припасы. У мяса тяжелый удушливый запах. Сяо смотрит на него и вспоминает горящие деревни, чьи-то отчаянные мольбы о помощи и треск костей. Иногда ему хватало одной искры. Он сильнее сжимает зубы, когда Итэр прислоняется своим плечом к его. От молчаливой поддержки почему-то хочется зарычать, но Сяо понимает: он злится, скорее, на собственную слабость, чем на то, что Итэр знает о ней. Конечно, знает. Он слишком проницателен для человека. — Ты можешь мне рассказать, — прерывает молчание Итэр. Сяо качает головой. Есть вещи, которыми он не может поделиться даже с Итэром. Он нехотя откусывает немного моркови под удивленным взглядом. Затем отламывает картофель, грибы, еще морковь, и когда на палочке остается только мясо, заставляет себя съесть небольшой кусок. — Спасибо за угощение. — Не нужно было… Итэр прячет покрасневшие щеки и бормочет невнятно под нос, но, вдруг вскинувшись решительно, забирает остатки еды у Сяо из рук и убегает в лагерь. Возвращается с листиками мяты — протягивает один, поясняя: — Мята перебьет вкус мяса. Попробуй, сразу станет лучше. Сяо недоверчиво приподнимает бровь, и тогда Итэр вытворяет очередную глупость. Он засовывает в рот сразу все листья, морщится, но продолжает жевать, пока, наконец, не проглатывает. А потом — глубоко целует Сяо. Проталкивает язык, вылизывает его рот, гладит плечи и грудь. Роняет на землю. Мясо быстро исчезает из мыслей. Глубокой ночью, когда полоска месяца показывается над скалами среди звезд, а Паймон, завернувшись в одеяло, засыпает у костра, Итэр снова подсаживается к Сяо. Он не говорит ни слова и разглядывает небо, устроившись у него на плече. В тишине слышно, как течет река. Раздаются редкие крики ночных птиц и шелест листьев. Очередная странность Итэра — прошлой ночью и ночью до нее, он пытался уговорить Сяо поспать. Утверждал, что ему нужен отдых, что сам может постоять в карауле, и что они оба даже во сне почувствуют опасность и успеют проснуться. Но Сяо не требуется сон. Ночь — время его битвы. Сяо думает, что Итэр смирился, и потому сейчас молчит. Думает до тех пор, пока луна не проходит половину пути по небу, а Итэр все так же молча продолжает сидеть рядом. Он не спит — растирает замерзшие ладони, ерзает, устраиваясь поудобнее, часто дышит. Итэр не просит о помощи, но весь его вид говорит о том, что он в ней нуждается. — Вспомнил сестру? — прямо спрашивает Сяо. Он не любит ходить вокруг да около, подбирая менее болезненные слова. Не умеет быть таким мягким и терпеливым, как Итэр. Но он может выслушать. — Я никогда о ней не забываю, — отзывается тот. — Ни на секунду. Сяо кивает: у него тоже есть дорогие сердцу люди, воспоминания о которых причиняют боль. — Я скучаю по ним, — признается он. — По остальным Якша. Они были хорошими товарищами, пока не пали во мрак. Слова выходят словно сами собой. Он рассказывает о младшем из своих названых братьев и сестер, о том, как они сражались вместе, делили пищу и помогали людям. Итэр слушает внимательно, не перебивая, улыбается чему-то своему и смотрит на звезды. Когда рассказ подходит к концу, Итэр кажется утомленным, и Сяо говорит: — Тебе нужно поспать. Тот пожимает плечами: — Тебе тоже. Значит, все-таки не смирился. Сяо тихонько фыркает под нос: глупо с его стороны было даже надеяться на такой исход. Итэр никогда не сдается. — Мне не нужен сон, — отрезает он. — Может быть, он не требуется твоему телу, — возражает Итэр. — Но тебе — точно нужен. Чтобы привести мысли в порядок. Мысли у Сяо и так в полном порядке, ему хватает медитации, чтобы очистить сознание и разобраться в себе. После сна он наоборот чувствует себя разбитым. Разбитым и уязвимым. Сяо цыкает раздраженно и отворачивается. Снова все сводится к тому, что он не хочет показывать Итэру свои слабости, хотя тот и так о них знает. Он ведь всегда рядом — что тогда, что сейчас. Все время с тех пор как Сяо покидает «Ваншу». Он закрывает глаза и очищает голову от мыслей. Его снова поглощает тьма, наполненная ненавистью. Сквозь сонное наваждение пробивается тепло — Сяо чувствует чужие ладони на плечах, а потом щекой упирается во что-то жесткое, с запахом пыли, дороги и цветов. Волосы ласково перебирают пальцами, ему спокойно и хорошо, и даже жуткие стоны и крики демонов, кажется, раздаются тише. Просыпается он с первыми лучами солнца, и долго смотрит снизу вверх на умиротворенное лицо Итэра. Тянется ладонью, осторожно касается его щеки и сталкивается с ясным взглядом золотых глаз. — С добрым утром, — Итэр с улыбкой трется о ладонь и наклоняется к Сяо. Тот приподнимается и встречает поцелуй. Если ему нужно спать, чтобы каждый его день начинался так же, Сяо почти не против. Соберись, — отчитывает он сам себя. Но вместо этого, еще немного нежится в объятиях Итэра. Наслаждается его прикосновениями и легкими поцелуями, и влюбленным светлым взглядом. Итэр уходит, чтобы приготовить Паймон завтрак, а Сяо идет к реке. Умывает лицо, пьет чистую ледяную воду, находит взглядом свое отражение. Что-то в нем постепенно, но неуловимо меняется с тех пор, как он встречает Итэра, и Сяо не может понять, что. Сегодня они не спешат — до долины Тяньцу, конечной точки путешествия, осталось несколько часов пути, — и Итэр просит Сяо размяться вместе. Обнажает меч, такой же красивый и ядовито-опасный, как его даритель. Сяо ногой подбрасывает копье и бросается в атаку. В тренировочных боях они не используют стихии, только оружие. И не сдерживаются — к большому удивлению Сяо. Итэр поначалу лишь защищается, но уже через несколько поединков изучает стиль боя достаточно, чтобы отвечать на выпады копья. Ему не удается пока теснить Сяо, и тот полностью контролирует поле боя, но даже этого хватает, чтобы наслаждаться битвой. Слишком привык полагаться на анемо и маску. Расслабился в боях с неумелыми монстрами и уставшими за века заточения демонами. Или слава Итэра не зря идет впереди него по всему Тейвату? Сяо все равно. В битве с достойным противником можно обрести не только силу, но и покой. Ему не хочется думать о том, что случится, если Итэр ступит на путь тьмы. Чудовище, с которым просят разобраться жители деревни — древний геовишап. Большую часть времени они не опасны в отличие от своих более юных собратьев, но стоит им пробудиться от долгого сна — жди беды. Сяо помнит, как гигантские монстры, одержимые темной энергией, вызывали ударами хвоста землетрясения и хоронили десятки людей под каменными обломками скал. Нынешний зверь ощутимо меньше, но это не значит, что он менее опасен. Сяо срывается в его укрытие со скалы и вонзает копье в землю неподалеку. Геовишап рычит, пробуждаясь, а Итэр едва поспевает к началу битвы — планер спускается слишком медленно. Возвращаются в лагерь они нагруженные ценными ресурсами. Паймон тут же разваливается у остатков костра с таким видом, словно лично одолела геовишапа. Итэр вновь разводит для нее огонь, а Сяо отправляется к реке. Он весь в пыли и каменной крошке. Шаги слышны издалека, и Сяо чувствует присутствие Итэра, но когда оборачивается — все равно вздрагивает. Итэр смотрит странно. Подходит ближе, ежась, когда холодная вода достигает чувствительных мест, тянется рукой к лицу, но останавливается. Наклоняется, не отводя глаз. Проводит по щеке языком. Сяо чувствует, что краснеет. Хочется надеть маску и сбежать, но он лишь закрывается ладонями. Итэр смеется: — У тебя уши красные. — Зачем? — глухо спрашивает Сяо. — Там ранка, — он недоверчиво оборачивается, и Итэр указывает на свою скулу. — Вот здесь. Хотел вытереть кровь, но руки грязные. Под пальцами и правда слегка покалывает. Но Сяо спрашивает не только об этом. Итэр ведет себя слишком странно и нелогично в последнее время, даже учитывая, что он человек. Обращается с Сяо, словно тот дитя или хрупкая девушка, а не закаленный в тысячелетней борьбе Защитник Якша. Теперь вот еще и в лекари подался с этим своим восхитительным горячим языком. Они ведь сражаются бок о бок, прикрывают друг другу спины и делят нелегкий путь на двоих. Вместе тренируются, делят постель, выполняют задания и слушают шелест дождя по траве. Итэр единственный, кому Сяо позволяет видеть свои слабости. Тогда зачем все это? Сяо хмурится и повторяет вопрос: — Зачем? Итэр тушуется и отводит взгляд. Прикусывает губу неуверенно, берет Сяо за руку. — Хочу, чтобы ты чувствовал, как сильно дорог мне. — Но я и так… — Не так, — Итэр качает головой. — Ты так долго не знал любви. Столько времени был одинок, столько всего перенес. Я хочу компенсировать эти две тысячи лет, что меня не было рядом. От раздражения не остается и следа. Сердце заходится в груди, и Сяо поддается порыву и обнимает Итэра. Тот продолжает, уткнувшись ему в плечо: — Хочу, чтобы ты получил то, чего тебе не хватало все это время. Он тяжело дышит и, кажется, даже шмыгает носом. — Тебя, — тихо отзывается Сяо. Признание срывается с губ быстрее, чем он успевает все хорошо обдумать. Итэр смотрит в глаза и удивленно хлопает ресницами, а потом улыбается самой теплой своей улыбкой. — Спасибо, — говорит он, прежде чем поцеловать Сяо. Итэр странный. Он дарит цветы, говорит смущающие комплименты, старается накормить и уложить спать. Ласкает, заботится и пытается исцелить раны, которым тысячи лет. Сяо думает, что он для Итэра странный тоже. Сражается в полную силу во время тренировок, доверяет чужим навыкам в бою, не боится показать слабость. Обнимает и долго говорит о прошлом, когда Итэр тоскует о сестре. До полного взаимопонимания им еще далеко: Итэр иногда ведет себя настолько непредсказуемо, что понять его — та еще задача. Да и Сяо все свои чувства словно открывает заново, и говорить о них ему нелегко. Но Итэр терпеливый и понимающий. А еще они оба знают: пусть у них разные способы показывать это, но друг к другу они испытывают одно и то же.