цитрус и корица.

[i need somebody, by day6] феликса окутывает страх. сжимает на белоснежной коже шеи свои костлявые пальцы и перекрывает доступ к кислороду, за собой оставляя лишь одиночество и вселенскую скорбь. феликс перестал улыбаться, а может быть, он и не умел никогда. феликс бы возжелал впасть в тяжкую апатию: никогда в жизни больше не испытывать грусти и печали, тревоги и бесконечной безысходности своего скромного бытия. мир стал полностью серым, и, казалось, в принципе никогда не был другим; феликсу кажется, что все, что перед его глазами - лишь черно-белая иллюзия, и вечность она была таковой. солнце знойной австралии вовсе не греет, не забирает за собой хладность, что мокрым змеем в объятья свои феликса заточила, не отпуская ни на единую секунду. - мам, - ли, будучи пятилетним ребенком, явно не имеет понятия, почему в шесть утра мать лежит на холодной плитке кухни. сегодня феликс гордо пойдет в детский сад этого маленького городка маленькой страны впервые. - мам, вставай, - улыбка не сходит с ребяческого лица, даже когда феликс замечает красное пятно под головой любимой матери. - хей, мамуль, ты ходила ночью за клубничным вареньем, но баночка с ним разбилась, верно? и ты уснула прямо здесь, да, мам? - ребенок садится рядом с самым дорогим человеком в своей жизни на пол. - мам, давай, поднимайся, ты ведь обещала, что я сегодня наконец пойду в садик, - феликс осторожно касается скул матери, что отличалась своей извечной худобой. - мам, ты пугаешь меня, просыпайся, - феликс обнимает тело матери, улыбаясь чуть слабее. мальчик рассказывает о планах на детский сад с трепетом, поглаживая холодную грудь мамы. - ..потому вставай, хватит меня разыгрывать, - восклицает феликс, поднимая голову с материнской груди, и заглядывает на лицо матери: все также неподвижно и спокойно, она явно всего лишь спит. потому ли с великой растеренностью в глазах смотрит на маму, часто переводя взор на разные черты ее. - ты, должно быть, не хочешь делиться своим любимым вареньем? - с нарастающей тревогой и слегка нервным смехом ли пытается улыбаться. - я тоже люблю клубничное, но ты можешь и мою порцию забрать, только вставай, пожалуйста, - слышатся тяжкие шаги отца. взгляд становится туманным от слез, что скатываются по мягким ребячим щекам горячей струей. перегар родителя окутывает легкие густым туманом. - мам, мамуль, вставай, отец пришел, - маленький ликс толкает мать, часто оборачиваясь в коридор, дабы от вечно пьяного отца спасти. - мамочка, вставай, умоляю, - не успел. феликс не успел проснуться на час раньше и принять удар отца на себя и спасти маму. феликс не успел разбудить мертвую мать, что ныне спит непробудным сном в саду частного дома семьи ли. феликс не успел убежать от отца. не успел. феликс не пойдет в детский сад. если быть честным, он даже в школу идет лишь в восемь лет, когда местные органы опеки заподозрили неладное. до сей поры ли двадцать четыре часа в сутки слушал пьяные крики отца, и ощущал шлейф дешевого алкоголя и сигарет, что окутывает легкие бледным осадком прогнившей отцовской души. дом за годы прогнил не меньше: плесень на стенах, бледная краска, что осыпается снегом на грязный пол. в особенно ветреные дни из щелей нещадно дует, особенно это ощущает феликс, что спит на матраце в своей маленькой комнате. свет, газ и воду в доме отключили за неуплату налогов. банально думается феликсу, что жизнь в дальних странах лучше, и вины отца в ужасном качестве бытия феликса вовсе нет. - отец, - опуская глаза на трещины в полу за черным капюшоном трехлетней толстовки, четырнадцатилетний феликс вернулся из магазина без бутылки спиртного, подписывая себе смертный приговор. - там новый продавец, он не местный, и не продал мне, как несовершеннолетнему, - ли на мгновение поднимает взор на родителя, что стремительно к нему и лицо кривит о злости. - пап, не надо, пожалуйста, я... - мелкий ублюдок, - произносит с ядом отец, охватывая худую шею сына одной рукой. - маленькая, несмышленная дрянь, - через зубы шипит он, сдавливая горло феликса сильнее. - я не твой отец, сколько раз тебе можно вторить? твоя мать нагуляла тебя, - феликс отца за руки держит, пытаясь хватку ослабить. - не смей говорить про мать плохо, - феликс, жадно поглащая воздух, гордо смерть готов принять. он глядит в глаза отца с гневом и презрением. - тварь здесь только ты, отец, и тебя ничего не спасет, - в глазах темнеет: кажется, феликс сейчас упадет в обморок от нехватки кислорода. - отродье дьявола, - удар в область живота, последствием которого органы, казалось, переместились куда-то вдаль от своих былых, нажитых мест. - радуйся, что ты можешь жить за мой счет, - со звоном в ушах ли младший кусает губы в кровь; он никогда не пустит слез перед отцом. - уж лучше подохнуть, чем жить так, - оскаливаясь, феликс падает на пол, пытаясь как можно быстрее руки поджать под себя. не успевает: раздается хруст. будто ценное стекло бьется на миллионы осколков, и те путь свой заканчивают в левой руке ли. феликс поспешно удаляется из дома, как только отец отведет внимание выпивке. ли прокусывает губу, пытаясь не взвыть от боли, и бежит к единственному госпиталю в городке, поджимая сломанную руку к себе. та от каждого шага все сильнее в компьютере головного мозга отдается красной точкой. вечер пахнет морским бризом и песком от пляжа, где вода порозовела от заката. слабый гул детской игры разрывает тишину здешних мест, но феликс все также слышит собственное сбитое дыхание и тяжелые шаги, что даются с огромным трудом. наконец, дорога набережной приводит юношу к одноэтажному белому зданию с красным крестом. - здравствуйте, пожалуйста, примите меня сейчас, - у феликса время, когда голос ломается, и нещадно хрипит. потому медперсонал диву дается, когда спокойный сын ли бонсу - местного алкоголика, впервой повысил тон. - здавствуй, у нас платный прием, - молодая блондинка голубыми очами смотрит на ли с нескрываемой брезгливостью, параллельно печатая что-то в компьютере регестратуры. - подождите, - феликс торопливо начинает рассматривать свои карманы правой рукой. - у меня, вроде бы, было немного, - ли находит пару австралийских монет, и пересчитывает их одной ладонью. - у меня только пятьдесят центов, этого хватит? - парень, - закатывая глаза, эта девушка даже не смотрит на грязного подростка. - у тебя даже доллара нет, ступай отсюда, - и, глумясь, закрывает двумя пальцами нос, якобы от феликса пахнет. остальные медсестры смеются. - но у меня перелом руки, - ли с надеждой смотрит в чужие глаза, то одной, то другой девушек. - нет денег - нет помощи, - и вновь издевательский смех. феликс уходит. уходит, но садится на бетонный порог больницы, скатываясь по стене, и, наконец, плачет. действительно чувствует, как вновь текут по скулам горячие слезы, как безумно болит рука, как каждый синяк о своем существовании напоминает. ли правой ладонью лицо закрывает и приглушенно кричит. кричит и в небо, спрашивая, где этот паршивый господ, в которого велено всем верить. он правда без понятия, что делать, как ему выжить. но знают это бродяги, что много лет скитаются на помойках, и прекрасно обучены выживанию. "что же ты, малыш, биологию не учишь?", - спрашивает его американец с грязной, седой бородой. джексон - былой профессор, которого обокрали, как только на исследования в австралию приехал. главный, так сказать, врач, среди бездомных австралийцев. джексон с некой отцовской нежностью перевяжет руку феликсу, что никак успокоиться не может. ли кажется, что это тепло чьей-то души чуждо ему уже как девять лет. и, наверное, так и есть.

***

феликс несдержанно кричит, когда с него срывают и без того рваную одежду. джеки и купер - редкостные мерзавцы. от их голосов в глотке пересыхает, а спина начинает адски болеть. эти двое - животные, что прямо сейчас разрывают зад феликса, развлекаясь. они всего лишь развекаются, а феликс уже не может дышать, захлебывась собственными слезами. им весело, а ли до смерти больно, обидно и хочется исчезнуть, дабы никогда больше не ощущать этого. феликс чувствует себя грязным. смывая в школьном душе с тела мыльную пену в раз пятнадцатый, ли чувствует, как дрожат колени, и как до безумия больно. кожа скоро начнет трескаться, но феликс не перестает пытаться смыть с себя пелену позора и ненависти. ненависти к самому себе. - почему я не могу дать отпор, - кулаком ударяя грязную плитку душевой кабинки, феликс не замечает, как слезы начинают смешиваться с холодной водой. - почему, - крик дрожащего голоса отражается о стенки эхом. - я не грязный, - заикаясь, феликс разбивает костяшки о плитку в первый раз. - я не мелкий ублюдок, - вновь удар хрупкой руки о стены. - я не не нужный, я не шлюха, - с каждой фразой ли чувствует, как кровь на руках стекает в канализацию вместе с водой. - я буду любимым, и я буду любить, - ли, закрывая глаза, зарывается в черные волосы пальцами. - у меня тоже есть на это право! *** [carol of the bells, by john williams.] совсем скоро двадцать пятое декабря, но атмосферы волшебства вовсе нет: за окном уж жаркий день, солнце нещадно целует щеки подростков, и о надвигающем рождестве напоминают лишь венки на дверях и пение церковного хора. школьные каникулы даются с трудом, и зной не оставляет ни на единую секунду. казалось, глазные яблоки начнут таять, и видеть письмо, что ты пишешь санте - непосильная задача. феликс вовсе не хотел выполнять эту детскую традицию: в его понимании он уже достаточно взрослый для сказок про доброго старика в красном костюме и его трудолюбивых эльфов. но, как ему показалось, коли он в таком отчаянии, почему бы не пожелать самого вожделенного; того, что действительно кажется самым родным и непостежимым без фантастики: шестнадцатилетний феликс написал в письме санте, что его рождевственское желание - взаимная любовь. самое естественное, но такое важное чувство в его возрасте, что, наверное, сможет перевернуть с ног на голову всю его жизнь. "доброго дня, санта клаус. или, может быть, вечера. я феликс ли, мне шестнадцать лет, я из пригорода сиднея. не слишком ли я взрослый для подарка, ха-ха? надеюсь, что нет, ведь то, что я сейчас попрошу, действительно важно для меня сейчас. я хорошо вел себя в этом году, и, наверное, не буду перечислять все поступки. просто знайте, что я бы никогда вам не соврал. а теперь к самому важному. дорогой санта клаус, я бы хотел получить на это рождество взаимную любовь. мне не нужны деньги, слава или новый дом - это все не согреет мою промерзшую душу в самые холодные дни. заранее спасибо, дорогой санта. - ли феликс, шестнадцать лет, австралия." он аккуратно складывает бумагу в конверт, что "одолжил" у одной из спесивых учительниц. на кухне слышится обыденная возня, и феликс, переждав за стеной моменты, когда отец будет отвлечен выпивкой, выбегает из дома и бежит к полу-разрушенному зданию почтового отделения. в действительности назвать это зданием можно было с натяжкой: старая будка, на которой двадцать лет назад написали от руки "почта", и с того момента вовсе забыли про ремонт. - здравствуйте, - пытаясь восстановить дыхание, феликс встает на носочки, дабы работник службы мог хотя бы разглядеть его лицо. - здравствуй, мальчик, - на удивление добрый голос раздается из ветхого окошка. мужчина лет шестидесяти, с седыми усами и внезаптно безкорыстными глазами аккуратно подается вперед, дабы, наверное, лучше увидеть феликса из-за стекла своего помещения. - а, ты сын ли бонсу, - узнает в отроке соседа почтальон, и на глаза его выступают еле заметные слезы: относительно низкий парень, с вечными синяками и грязными волосами, что вечно терпит избиения отца и насилие со стороны свертников, сейчас стоит с письмом в руках, невинными глазами и полными надеждой смотрит на конверт с подписью "санте". - исполняешь рожденственскую традицию? - кивая на письмо, со скрытой жалостью в голосе произносит старик. феликс быстро качает головой, и конверт в руки мужчине отдает. - а ты что, не знаешь, что письма санте не по почте отдают? их оставляют на окне, и ровно в полночь эльфы забирают их на северный полюс, - конечно, обычно на рождество письма отправляются почтой на свалку. но мужчина прекрасно знает то, что обыкновенный налог на отправку письма ли не в силах оплатить. - это правда? - с детской наивностью спрашивает феликс, и лишь низкий голос выдает его возраст: среди европейцев феликс выглядит как ребенок. - ну, в смысле, мое желание ведь выполнят? - конечно сынок, - старик понимает, что нет никакого дедушки, что дарит всем подарки, но не хочет, чтобы этот парень напротив терял последнюю лампочку надежды, что, кажется, только и освещает его путь. - санта клаус никогда не оставит тебя без подарка. *** феликсу пришлось перебраться в подвал месяц назад: его старая комната стала местом отдыха родителя после особо "веселых" гуляний. в новой "спальне" прохладно, ведь все стены и полы ухичены бетонном, и единственным источником света является узкое окошко под потолком, из которого в сезон дождей нещадно заливает водой, и матрац, что все также лежит на полу, становится непригодным для сна. ли младший начинает ненавидеть отныне не только зной, но и дожди тоже. - ты где бродил? - обыденно отец не теряет наглого тона, говорит невнятно и тянет слова вследствие сильного опьянения. - я спрашиваю, где ты был, сукин сын, - заметив игнорирование со стороны феликса, отец явно злится. - блять, иди нахуй, - феликс уже не боится. вовсе не боится новых шрамов, крови, переломов, и уж тем более криков. отец воспитал в нем некую апатию, потому феликс, слегка раздраженный, ступает к люку в подвал. заметив это, бонсу тщетно пытается встать с дивана, уронив пустой сосуд из зеленого стекла на пол. - а я сказал, чтобы ты отъебался от меня и лег спать. пожалуй, пассивная агрессия стала неотъемлимой частью жизни феликса, ведь если реагировать, и, того более, воспринимать его реалии близко к сердцу, с уверенностью можно сказать, что "добровольный уход из жизни" был бы обеспечен еще года три назад. в любом случае, ли игнорирует. игнорирует вечно пьяного отца, что, скорее всего, через год-два уйдет на покой. игнорирует джеки и купера, с их нынешней бандой. игнорирует, в целом, весь мир. возможно, дело в апатии, из которой, наверное, никто уже феликса не сможет вызволить. или почти никто. по маленькой комнате подвала разливается рассеянный лунный свет, видными голубыми лучами попадая в помещение из окошка. морской близ шумит рядом с домом, нетерпеливо обнимая остывший вечером от ежедневной суеты, песочный берег. слышится звук мотора в далеке: кто-то из местных байкеров мечтательно едет по трассе, думая, что сегодняшний день последний. но последний ли день это для байкера? есть ли угроза его существованию? феликс не хочет обесценивать чужие проблемы, но задумываясь об этом всерьез, больше чем уверен, что у него куда больше рисков перестать дышать завтра, чем у ночного романтика с мотоциклом. ли дожидается, когда на старых часах, стекло которых уже давно треснуло, стукнет двенадцать ровно. стрелки соединяются на мгновение, и феликс, прижимая к себе циферблат часов, укрываясь старым, порванным одеялом с головой, выглядывая из своего укрытия лишь одним из черных омутов глаз. письмо лежит на подоконнике маленького окна, что, на деле, является дырой без стекла, и удивителен тот факт, что в эту ночь ветер будто бы перестал дуть, дабы не подхватить легкую бумагу. феликс задержал дыхание, когда конверт забирают чьи-то руки. слышится неизвестная ли младшему речь, и громкое "кристофер!" с, все также, незнакомым акцентом. за окном неясная возня, уже два голоса ведут дисскусию, похожую чем-то на перевод письма феликса. в звонком голосе, что изначально звал какого-то кристофера, сейчас слышится действительное сострадание, что понять можно и без перевода. кристофер, скорее всего, наставляет, как правильно говорить на австралийском английском своего собеседника. через окно, размером с локоть феликса, пытается кто-то пролезть. ли слышит, как голос кристофера удаляется. значит таинственный ночной гость - неизвестное феликсу существо, что и языка его не понимает. ли поджимает под себя ноги, не переставая смотреть в окно. наконец пролезть через сей узкое отверстие незнакомец сумел, и, оглядевшись, принялся, наверное браниться. впрочем, говорит он очень даже быстро. - хей, - замечает феликса ночной гость, и подходит ближе. ли наконец сумел разглядеть его: брюнет, ростом метр шестьдесят пять, с пухлыми щеками и большими глазами, что одет в красные, рождественские одежды. ликс пытается сдержать свой искренний шок, как только замечает необычные уши своего нового знакомого. мать твою, старик на почте, значит, не шутил, и это действительно эльф? быть такого не может. - ты ли феликс, да? я хан джисон, один из эльфов санты, - голос его будто извечная улыбка, ни капли злобы или скуки. феликс не может поверить тому, что сейчас видит, и уверяет себя, что это всего лишь сон, розыгрыш, на крайний случай. - йа, только не говори, что ты спишь. у вас, в австралии, дети в чудеса не верят, писем мало, а мой напарник слишком молчаливый, - судя по тому, с какой скоростью и уверенностью хан говорит по-английски, феликс думает, что это точно розыгрыш. джисон аккуратно садится на грязный матрац, и открывает лицо ли. - о господи, у тебя же веснушки! - хан как-то по-детски радуется, сжимая кулаки и улыбаясь. - ой, прости, если я тебя напугал, - замечая шокированное состояние феликса, проговаривает хан и округляет глаза. - тебя купер и джеки подослали, да, - слабо улыбается феликс, поднимаясь в сидячее состояние. парень сразу же пытается понять, настоящие ли уши. - джеки робберст и купер уилсон? ты смеешься? - обиженно спрашивает джисон, и тянется к карману. оттуда он достает сверток бумаги и его разворачивает. - те, кто ужасно себя ведут, зачеркнуты, - и феликс всерьез видит имена своих врагов перечеркнутыми. - айщ, ты мне не веришь? - верю, но твой английский, да и в волшебство и всякое подобное всю жизнь не верую, - честно отвечает ли, глазами цепляясь за маленький камень на полу. - как вы тут оказались вообще? ты ведь эльф санты, тебе не жарко? - мой напарник человек, его зовут кристофер, он из австралии, потому английскому научен я вынужденно, - смеется хан, улыбаясь вновь до безумия мило. - как не веришь, если письмо написал? ясно, в меня никто не верит, - ли слышит чуждую ему интонацию. он слышал ее разве что мимоходом, когда проходил рядом с компаниями друзей, что задорно шутили и смеялись. - ладно, я шучу, чего ты такой серьезный? а насчет жары, то нет, я вообще температур не чувствую, - улыбаясь, джисон смотрит феликсу в глаза: казалось, он будто в ночное небо заглянул, где кучи звезд и мечтаний. - а теперь о серьезном. да-да, я умею быть серьезным. удивительно, да? - меняясь в интонации, джисон наигранно сдвигает брови к переносице. - ты чего здесь как принцесса в заточении? - а как по-другому? - поднимая взгляд со стены на хана, феликс взор переводит с одного глаза джисона на другой. - не уж-то жизнь другою может быть, когда ты изгой общества, и также, увы, считает даже твой отец? - джисон уверен, что обычно во время подобных речей у людей слезы на глаза выступают, но феликс говорит это столь просто. он говорит это обыденно, как и слово "привет", но в глазах его видна безысходность. отчаяние находит приют в каждом синяке, в каждой ранке юного тела. низкий бас несдержанно дрожит. - я не знаю другой жизни, никогда не узнаю, ха-ха, - тянет ли безымоционально, прикрывая глаза. - оставь здесь мое письмо, идите дальше по своим делам, ладно? - на аляске прохладно, - наигранно сердито язвит джисон, пытаясь обстановку разрядить. он с печалью смотрит в окно. - слушай, что тебя тут держит? - это, скорее, риторический вопрос, поскольку ответить на него феликсу не позволяют. - спрячешься от всего в нашем мирке магии, где нет никого, кто тебе навредит, - кивая сам себе, хан со скрытой радостью замечает на себе заинтересонный взгляд. - наш язык тебе поможет изучить кристофер. на северном полюсе красиво.. ну, знаешь, там северные собачки, олени, сияние неба, - раздумывая, как это правильно называется, джисон как-то забавно хмурится. - северное сияние, - улыбаясь, проговаривает феликс, раздумывая, есть ли у него то, что он потеряет, и приходит к выводу, что вовсе нет. даже если все это - розыгрыш, ли хотел совершить суицид, подарком на рождество отцу. - знаешь, мне нечего терять. абсолютно. - кроме солнечных лучей, разве что, - вставая на ноги, усмехается хан. - значит пойдем, ты единственный на нашем участке, кто написал письмо, так что мы, теоритически, свободны, - джисон с улыбкой наблюдает за тем, как ликс ищет что-то. феликс бережно кутает плюшевого медведя молочного цвета в одеяло, несмотря на то, что медведь не больше миниатюрной ладони ли. - это весь твой багаж? - и, получая кивок в ответ, джисон с удивлением возгласает что-то на своем языке. - кстати, на каком языке вы говорите? - задает вопрос феликс, вслед за джисоном пытаясь пролезть в окно. - я не слышал его еще никогда, - и, со вздохом, феликс наконец выходит из своего былого дома. на улице он замечает широкоплечего парня, с серьезным видом пишущего что-то в блокноте. - язык любви и волшебства, - кристофер, как понял феликс, кивает джисону и напрявляется в сторону центра города. - это эльфийский, феликс, - вновь заразительно заливается смехом хан, ступая к берегу. - а вон тот странный человек, что больше на колдуна-молчуна похож, это крис, - с воодушевлением джисон смотрит на ночные волны, что неторопливо бьются о берег. он подбегает к феликсу, и быстро отдает ему мешок и свою верхнюю одежду. - это море! феликс, это ночное море! - радуется джисон, и, казалось, от радости этой даже прыгает. - стой, ты же промокнешь, - успевает предупредить хана ли, но тот уж стоял в воде по пояс, и счастливо загораживал собой белокурую луну. феликс чувствует, будто может не скрывать уже свои эмоции, будто он в полной безопастности. и теплый дождь из капель, которыми джисон брызгает в ликса, дают австралийцу полную в этом уверенность. феликс смеется: пусть тихо, пусть его голос хрипит и, даже, слегка дрожит, но впервые за такое долгое время феликс искренне смеется. а джисон радуется своей победе, и готов сам себе вручить кубок за то, что в штабе на северном полюсе, выбрал профайл именно этого парня. *** лишь через полчаса детских забав парни решают вспомнить о напарнике джисона, и явиться близ саней. ликс вновь задерживает дыхание, когда видит двух оленей с гирлядами на рогах. ли был уверен, такое может быть лишь в сказках. кристофер же похож на извечне злого гнома, что сейчас сидит в бурых санях и, хмуря брови, смотрит на явившихся. - твою мать, джисон, ты будто в сугробах дней пять провалялся, - первое, что говорит недовольный всем раскладом событий крис, увидев мокрого хана. он начинает читать лекции о важности пребывания всегда и везде вовремя, о пунктуальности, а может и о чем-то другом, ибо нравоучения эти были на эльфийском. феликс улыбается, глядя на то, как джисон на заднем сидении старшего передразнивает, сильно на него обидевшись. хан сильно похож на ребенка с острыми ушками, ведь даже повадки у него свойственные детям. сани взлетают, и ли диву дается, глядя на мир свой с высоты. дома, что были богато украшены, имели несколько этажей и в целом выглядели так, как свойственно выглядеть домам чиновников, сейчас выглядели также ничтожно, как и былой дом феликса. ли пытается дотронуться до облаков, когда олени набирают должную для этого высоту, и улыбается столь широко, что темные омуты глаз его становятся не видны. феликс уверен, что это действительно настоящая сказка. и ему абсолютно наплевать, сон это, или рождевственское чудо, ведь он наконец счатлив. *** маленький городок двухэтажных домиков встречает миганием теплых гирлянд, запахом цитрусов и корицы. эльфы несут ели, сосны, что, казалось, вдвое больше их самих; кристофер сзади хвалит оленей за усердную работу. улыбаясь, все прохожие кивают и здороваются с новому знакомому, которого за руку гордо ведет джисон. феликс смотрит на этот, казалось, кукольный городок с детским восторгом. на северном полюсе, где вечный мороз, где лишь один маленький городок на несколько километров зимней пустыни, - вот где феликс находит счастье и любовь. и ему кажется, что даже если это сон, джисон навечно останется его рождественским счастьем.