Часть 1
23 февраля 2021 г. в 21:11
Здравствуй, Лале.
Пишу тебе с новой столицы Османской империи. Ты прости, что порохом от бумаги пахнет. Или это от моих пальцев? Знаешь, нюх у меня в последнее время усилился. Даже людей по запаху отличать стал. Словно на каждом человеке метка пахучая.
А ещё я узнал, что такие простые вещи, как бумага, перо и чернила на войне очень сложно достать. Хотя говорили мне, что в храмах этого добра навалом. Если поискать хорошо. Да только совестно брать чужое.
Пишу эти строки и смешно от своего лицемерия становится.
Я так рад, что наконец-то могу спокойно всё рассказать тебе. Столько всего произошло. Раньше бы написал, да времени совсем не было. Знаю, не оправдание. Но писать письма, пока другие сражаются — эгоизм. Поэтому я сохранил добытую бумагу, чем писать и ждал подходящего момента.
Представляешь, Лале, я изображение пророка Исы видел. Даже непривычно, после стольких лет в Османской империи, видеть людей нарисованными. Я срисовать хотел его. Показать тебе, как вернусь. Только ничего не вышло. Руки мои лишь узду конскую держать способны, да меч.
А у Гедже новый хозяин. Грустно порой с этой мысли. Но вспомню о тебе и легче становится. Точнее, я не забываю. Помню, как ты на уроках доклады читала, как обращалась ко мне, как смеялась над шутками моими. Я перед сном наши беседы в голове прокручиваю. Фразы твои, голос, интонации.
Ты, наверное, думаешь, как же я в битве без лошади был? Но ты не волнуйся, я почти сразу в артиллерию перевёлся. Слышал, что такие крепкие парни, как я, на бомбардах в самый раз.
Ты уже читала об этом новом чудо-оружии? Такая труба огромная. Имя второе ей — пушка. В неё шар кладут. Ядро называется. Поджигают и шар летит. До чего долетит, то разрушает. Да…объяснять, наверное, не моё. Но ты умная, думаю поняла всё.
Конечно, с Гедже легче управиться. Она мне за годы как родная стала. Всё о ней знал. Каждый фырк понимал. А с той махиной ещё повозиться приходилось. Ядра для неё тяжёлые, как характер Мехмеда. И бегают вокруг все также. Бесит, а сделать ничего нельзя. Приказ выполнять положено. Да как не хай пушку, стреляет она мощно. Я первый раз замешкался, не успел отбежать. Меня от шума аж на землю повалило. Ты не беспокойся, руки-ноги целы. Так что жди крепких объятий и ношения на руках, как только вернусь к тебе.
Я до пробития стены на бомбарде был. Град из камней и стрел пережил. Кажется, их миллион со стен сбрасывали. В те часы даже небо скрылось за стрелами византийцев.
В наших солдат, как в городе появились, словно шайтан вселился. Начали грабить, в плен захватывать, убивать мирных горожан. Но не долго они «развлекались». Через несколько дней Мехмед в Константинополь вошёл. Я был в числе его свиты. Он приказал солдатам прекратить разбой. Сказал, что никто не смеет с жителями его города так поступать.
И кажется, я наблюдал «перерождение». В те минуты у него был взгляд не того мальчика, ревностно желающего получить, что понравилось. Это был взгляд завоевателя.
В городе после погромов страшно. Мне и в самом жутком кошмаре такое не приснилось бы. В глазах жителей уже нет просьбы о пощаде, только мольба прекратить страдания.
Я человека убил, Лале. Паршиво это. В книгах убить просящего о смерти — геройство. А в жизни после такого еда наружу лезет и ноги дрожат, будто десять часов на лошади галопом ездил.
Я не святой. В осаде многих положил. Но в бою по-другому смерть ощущается. Да и по-настоящему сражаться — не с другом на мечах бороться.
Говорят, война из мальчиков мужчин делает, а я совсем раскис. Жалуюсь тут тебе, аж стыдно стало.
Ох, я всё о себе заладил, как Шахи-хатун об удачном замужестве. А как ты и не спросил. Но ты же напишешь мне, правда? Как письмо моё прочтешь, сразу пиши. Первые мысли твои знать хочу.
Только отправить письмо не проси. Я вернусь скоро. Дома прочту.
Кстати, произошла забавная история. Мехмед как-то приказал принести коврик для молитвы, а я прочитал по услышал, что ему нужен кролик. Переспросить не решился. Пошёл искать. Хожу, ищу и думаю — а кролик-то какой нужен? Живой или приготовленный? И к чему Мехмеду кролик понадобился? Проголодался или необычного питомца захотелось? Весь город обошёл. Возвращаюсь к Мехмеду и говорю: «Простите, Султан, но кролика в городе нет. Блюд из него тоже.»
Он покраснел, как собственные одежды. И тут я понимаю, что он коврик принести приказал. Время намаза подходило же! Надо было так ошибиться! Кролик, чёрт его возьми… Весело, правда?
Только Мехмед рассердился не на шутку. Боюсь, как бы из янычар не изгнал и на галеры не отправил.
Видел людей, что перевозили корабль по суше. Плечи у них в ранах язвенных от канатов. Если я на галеры попаду, то волосы отрежу — наплечники сделаю. Всяко лучше, чем голую кожу канатом протирать. Да и жарко с такой копной. Чешу голову постоянно. Недавно вот сплю и чувствую, как кто-то по макушке тук-тук-тук. Проснулся, а это птица! То ли гнездо свить решила, то ли мушек искала.
И смердит от меня, как от свиньи немытой. Мехмед доступ к воде ограничивает. Для своих омовений бережёт.
Я слышать стал плохо, Лале. Прости, что умолчал об этом. Не хотел тревожить. Да случившегося не утаить.
Меня как от выстрела пушки отбросило на землю, то в ушах хлопнуло и кровь потекла. Её не много было.Только голова болела после. Мутило. То холодно, то жарко телу. Умру, думал. Мехмед ещё на осаду оркестр привёз. Как бомбардир стрелял — музыканты играть начинали. В барабаны бить, в трубы дуть, тарелками звенеть. Страху нагоняли на византийцев. И так каждый день, пока мы в город не вошли.
Там-то и понял, что не слышу, как раньше. Я сперва думал, что это из-за шума вылетающих ядер и музыки мне всё будто издалека слышится. А порой казалось, что люди и вовсе буквы в словах недоговаривают. Да только в городе ни пушек, ни музыкантов, а всё равно слышу так, словно в уши воска налили.
Я по губам учусь читать. Главное, чтобы никто не узнал о моей беде. Особенно Мехмед, а то и правда из янычар изгонит. Калеки ему не нужны. Поэтому сожги это письмо Лале. Пускай всё, что я написал, останется тайной между нами.
Прости, что взвалил на тебя мои проблемы. Но лишь с тобой я могу поделиться этим секретом. Не знаю, буду ли я что-то слышать завтра. Но одно я знаю точно. Голос твой навсегда звучит с моём сердце.
Твой Аслан.