Ты - мое солнце

Больница. Пищание медицинских аппаратов и твое мерное дыхание. Как так получилось? Как я без тебя? Ведь ты был со мной большую часть моей жизни… Помню нашу первую встречу. Мы были в первом классе начальной школы. Учебный год только начался. Первый урок. Я сижу, внимая словам преподавателя, а рядом ты – солнечное недоразумение, вечно улыбающийся и такой раздражающе говорливый. Почему мы стали друзьями? Ты ведь просто улыбнулся мне на перемене, мне – молчаливому буке, ботанику, пусть и красивому. Меня уже тогда пленили твоя яркая солнечная улыбка и глаза, необычайно голубые и глубокие. Будто небо, васильковое безоблачное небо, в которое хочется взмыть словно птица. Ты ворвался в мою жизнь. Школьные годы летели. Средняя школа, старшая. Мы спорили, иногда дрались, но все равно дружили. После каждой ссоры, ты всегда подходил первым… Улыбался и говорил: «Ну что ты дуешься? Не будь бабой». Я злился, бил тебя в плечо, а потом мы смеялись. И будто ничего плохого между нами не было. Потом институт. Ты как придурок поплелся за мной, в мой университет, на мой факультет. Ты бился, отчаянно желая, чтобы мы учились вместе. За месяц подготовки к поступлению ты осунулся, похудел и даже немного посерел, но твоя солнечная улыбка все равно была с тобой. «Я смогу, я сумею» - улыбаясь, говорил ты, а я лишь качал головой: «Зачем такие жертвы? Выбери университет по плечу!». Ты мотал головой: «Я хочу с тобой…». И ты смог. Я был рад, я ликовал, хоть улыбка моя была сдержанной, когда я поздравлял тебя. Мы вместе сняли квартиру и вступили, как показалось, во взрослую жизнь. Вечные гулянки, пьянки и женщины. Женщины, к которым, как оказалось позже, я тебя ревновал, наблюдая за тобой с ними и сжимая зубы, предавался ласкам с очередной ничего не значащей. Если бы я тогда знал… Твои бледные губы зашевелились, будто что-то шепчешь во сне. Ох, эти сладкие губы… Я помню наш первый поцелуй. Это был второй курс университета, и мы были жутко пьяны. Явившись поздно с вечеринки, мы завалились на диван, разговаривая о всяких пьяных глупостях и споря о женщинах. Мы сидели, наши бедра тесно соприкасались, вызывая во мне странные чувства, а ты смеялся, называя меня хмурым букой. Я чувствовал, как краснел. Ты замолчал, наши глаза встретились, и я утонул… Мне раньше казалось, что твои глаза как небо, но именно тогда я понял, что я ошибался. Это море, зовущее и бушующее, захватывающее корабли в плен и обрекающее их на гибель… Я корабль… Твои губы неожиданно коснулись моих, увлекая и сразу проникая глубже. Ты схватил меня за талию, страстно прижимаясь и целуя так горячо и властно, что мне стало страшно. Я пытался оттолкнуть тебя, и ты отступил. Мне казалось, что ты безнадежно пьян и я, несмотря на то, что мое сердце гулко билось, а тело желало большего, сбежал для того, чтобы пролежать ночь без сна. А утром я боялся того, что ты вспомнишь, начнешь просить прощения и говорить, как тебе жаль. Мое сердце бы не выдержало твоего сожаления, ведь именно в тот момент мне стало понятно то, что люблю тебя. Люблю до дрожи все в тебе, даже самое раздражающее. Я бы не выдержал, я бы ушел… Но ты безразлично промолчал и тогда я понял, что это хуже чем сожаление. Я избегал тебя. Целую неделю ходил тенью, стараясь не встретиться с тобой. Ты не выдержал и в один из вечеров поймал меня в коридоре, прижав к стене и что-то злобно рыча. Я пытался вырваться, бил тебя и тогда ты… поцеловал меня. Грубо с каким-то отчаяньем, будто в последний раз. Я ответил и, когда наши губы рассоединились, ты, тяжело дыша, сказал: «Я люблю тебя…». Просто, без прикрас, смотря своими глубокими морскими глазами, которые в тот момент были полны болью. Ты не искал взаимности, ты просто страдал, думая о том, что твои чувства безответны. «Ты идиот» - прошептал я, - «Ты меня измучил…». Я вцепился в тебя руками, жадно припадая к твоим губам и прижимаясь всем телом. Мы оба хотели этого, хотели слиться, стать единым целым. Хоть где, пусть прямо там в коридоре. Я сдирал с тебя одежду, пока ты медленным, но настойчивым шагом продвигался в свою комнату. Там ты, стянув с меня футболку, опрокинул меня на кровать, тут же освобождая меня от одежды. Мы были так неопытны и юны… На следующий день мне было больно в некоторых местах. Но я не жалел, ведь утром, когда мы только проснулись, ты прижал меня к себе и прошептал, что никому меня не отдашь. «Ты теперь только мой…» - так пугающе и приятно, словно на мне поставили клеймо с твоим именем. - Саске… - Проснулся, я беру твою руку и сжимаю, - Рад тебя видеть. Давно ты здесь? Ты улыбаешься своей солнечной улыбкой и я, с некоторой грустью улыбаюсь тебе в ответ. - Я только что пришел, - Вру отчаянно и бесполезно. - Врешь, - Широкая улыбка на твоем осунувшемся лице, отзывается во мне болью. - Нет, - И пусть он не знает, что я здесь уже несколько часов. Ты всегда меня видел насквозь. Твои васильковые глаза проникали мне в самую душу, и ты чувствовал то, что чувствую я. Поэтому я за всю нашу совместную жизнь почти не врал тебе. - Где дети? Твои глаза теплеют. - Они придут вечером. Я знаю, что им также больно, как и мне. Они не могут и плачут после каждой встречи. Вчера младшая прорыдала весь вечер. Старший успокаивал ее как мог, а к концу и из его глаз покатились слезы. Я не знаю, как их успокоить. Я не могу сказать то, что они хотят услышать. Я не могу им соврать, потому что не приучен. Поэтому молчу, наблюдая за ними и чувствуя, как мое сердце разрывается от невыносимой боли. Наши дети… Дети, усыновленные по твоей инициативе, когда мы только закончили университет. Сначала ты привел старшего, так невероятно похожего на меня, будто он мой сын. На мои расспросы ты отвечал: «Я родил его для тебя» и ржал, как идиот. Конечно, я полюбил его. Он стал мне сыном. А младшую нашел я. Она была старше, чем я планировал, но когда я увидел ее небесные глаза, я понял, что она наша дочь. Мы за нее боролись. Она выстраданная. - Мия плакала после вчерашней встречи со мной? Я молчу. Не хочу увидеть в твоих глазах еще больше боли. Качаю головой. Ты улыбаешься. - Опять врешь, Саске… - Они любят тебя, - шепчу я, - И ясно, что они плачут… Ты смотришь на меня, завлекая в свое море, полное грусти, и из моих глаз невольно катится слеза. - Не плачь, - Шепчешь, - Мужчины не плачут из-за ерунды. Ерунда? Ты не ерунда! Ты – часть моей жизни, важная часть. Мой любимый, мое личное солнце. Солнце, освещающее все вокруг, попадающее своими лучами в сердца других и навечно их привязывающее. Все тебя любят: друзья, знакомые, сенсеи, дети и я… Я тоже тебя люблю. До дрожи, до нестерпимой боли. Больше, чем кто либо, больше чем когда либо… - Лучше бы я умер, - Срывается с моих губ слишком быстро, чем я бы мог это остановить. - Глупый, - Опять улыбаешься ты, - Я бы не прожил без тебя и дня. Я бы просто погас… Я качаю головой. Это я гасну и чахну без тебя. Ведь это ты мое солнце, а я всего лишь цветок, который просто погибнет без тебя. Ты легонько проводишь рукой по моим волосам, а я перехватываю ее и целую твои пальцы. Плевать, плевать на все, пусть все видят… Мы всю жизнь прятались, лишь из-за того, что наша любовь недопустима. Общественное мнение, что любовь двух мужчин грязна, ошибочна. Мы с тобой любили чисто, без прикрас и фальши, отдаваясь друг другу без остатка. Так как часто не могут любить женщина и мужчина. Мы не обманывали, не изменяли, и лишь иногда причиняли друг другу боль. Но эта боль была из-за любви. Настоящая любовь не может быть без боли… - Я люблю тебя, Саске… Твой аппарат пищит не правильно, и в конце фразы ты заливаешься кашлем. И я тебя люблю… Но этих слов так мало, чтобы выразить всю глубину моих чувств к тебе. Таких слов просто не существует, я хочу сказать тебе нечто большее, чем просто «люблю». Ты моя жизнь, ты мое счастье, ты моя боль и страдание. - И я люблю… Ты улыбаешься, будто я не говорил тебе этого за всю нашу жизнь тысячу раз. Будто слышишь это впервые. - Я устал… Я киваю и, наклонившись, целую тебя в губы. Аккуратно, будто ты сокровище. Мое сокровище. - Поспи, Наруто, - срывающимся голосом шепчу я. Ты улыбаешься и закрываешь глаза. Аппарат, показывающий твое сердцебиение, выдает все более неправильный ритм. Ты вздыхаешь, и я понимаю, что ты больше никогда не проснешься…