Шоколад

      Лавеллан нервно жевал очередной кусочек шоколадки — десять грамм любимого, но такого дорого молочного шоколада со вкусом апельсина и корицы. На часах было без двадцати два. Обеденный перерыв почти закончился. Сейчас Дориан допьет последнюю чашку чая и уйдет. Лавеллан даже не пытался насладиться подарком, принесенным Сэрой, его коллегой, которая слишком хорошо знала его «вкусы» и использовала это в своих целях. Как, например, утром, когда обменяла плитку шоколада на внеплановый выходной, поскольку сегодня была ее первая годовщина — ровно шесть месяцев, как она с Дагной вместе. Он искренне был рад за подругу, хотя не понимал, как две полные противоположности могут уживаться бок о бок так долго.       Как люди вообще находят друг друга?       Парень бросил взгляд на Павуса. Тот быстро что-то печатал в телефоне. Три крупных золотых кольца — на большом, среднем и безымянном пальцах — эффектно выделялись на смуглой коже; ногти поблескивали на свету. Дориан на днях делал маникюр. Алларосу нравились его руки — всегда такие ухоженные, утонченные, но в то же время мужественные, как и сам Павус. К ним хотелось прикасаться, ласкать, целовать…       В сердце неприятно кольнуло, и Алларос быстро съел еще один квадратик шоколада. Зубы, не отошедшие от предыдущий порции, свело от боли, и он поморщился.       — Вот, скажи, как ты можешь есть эту гадость? — Дориан оторвался от смартфона и теперь наблюдал как Алларос готовиться отломить последний кусочек. — Хотя, не отвечай. Не хочу знать. Вот что действительно интересно, как с такими предпочтениями в еде, ты до сих пор остаешься красавчиком? Идеально чистая кожа, тело без единого грамма лишнего веса, улыбка — хоть сейчас на обложку журнала без фотошопа. В чем твой секрет?       Дориан подался вперед, почти перегнувшись через барную стойку, и пристально уставился на лицо парня. Сердце забилось быстрее, а щеки вспыхнули огнем. И вовсе не потому, что Дориан находил его привлекательным — в нос ударил запах одеколона тевинтерца. Что-то такое восточное, похоже на смесь ладана, кардамона и имбиря. Лавеллан шумно вдохнул. Особенный запах, который он мог услышать из сотни прочих.       Павус довольно хмыкнул, будто наконец нашел ответ на свой вопрос, и сел на место.       — Да ты же работаешь в эко-баре! Это, — он ткнул в пустую обертку от шоколадки, — точно законно употреблять в стенах, пропагандирующих здоровый образ жизни?       Алларос ничего не ответил, многозначительно дернув плечами, но поспешно затолкал обертку в мусорное ведро — в бар зашли три девушки. Всё выдавало в них моделей: походка от бедра, хорошо слаженные тела, снисходительные улыбки, гордо приподнятые подбородки. Лавеллан обронил дежурное «Добро пожаловать!».       Одна, самая смуглая, в нелепой рубашке с рюшечками, совсем разулыбалась.       — Лавеллан!       — Жози! — парень осекся. — Эм, дамы, ваш столик свободен. Присаживайтесь. Через минуту я к вам подойду.       Дориан не без интереса наблюдал за преображением Лавеллана. Тот заметно нервничал, шаря рукой по барной стойке в поисках меню; глаза его были прикованы к моделям, а улыбка не сходила с лица, пока трио, посмеиваясь и переглядываясь, не миновали бар.       — Ну ладно, не буду тебя больше задерживать, — тевинтерец изящным жестом промокнул салфеткой губы; в отличие от Аллароса он прекрасно контролировал собственное лицо. — Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?       — Ни-ничего. А что?       — Да вот я хотел после работы пропустить бокал-другой. Подумал, вдруг ты захочешь составить мне компанию?       Алларос так и застыл с тремя картонками в руке. Может ему показалось? Но нет, мужчина продолжал пристального смотреть глаза в глаза, дожидаясь ответа.       Черт!       Дориан ему нравился, но он никогда не тешил себя надеждами на счастливое совместное будущее. Мечтами разве что и исключительно во снах. В жизни их общение проходило строго в рамках «клиент-официант», если не считать привычку Дориана обедать за барной стойкой, не однократно становившуюся поводом для язвительных комментариев Сэры. Первое время Алларос, красный как помидор, пытался заткнуть рот неугомонной девчонке, чем вызывал дикий хохот последней и сдержанные смешки самого тевинтерца, но со временем привык.       Обычно в такие моменты, чтобы как-то разрядить обстановку Алларос начинал расспрашивать Дориана о прочитанных книгах или прошлом Тедаса. Его знания истории вызывали восхищение. Сам Алларос терпеть не мог историю, но в пересказе Дориана готов был слушать часами. Особенно его занимали легенды о Долах, центре древней цивилизации, достижения которой Империя нагло присвоила себе.       Лавеллан хотел найти предлог отказаться, чтобы впоследствии случайным жестом или словом не испортить их подобие дружбы. И пока в голове крутились варианты — плохое самочувствие, чрезмерная усталость после смены, планы, которые никак нельзя отменить, — губы проговорили слово за словом:       — Да. Конечно. Почему бы нет. Но как… пятница же… — тут Алларос запнулся, подбирая слово, которое бы литературно описало всех тех парней из соцсетей, с которыми мужчина любил проводить свободное время.       Он как-то интуитивно понял причину его замешательства и против воли прыснул от смеха.       — Прости, понимаю, как это выглядит со стороны. Я переписывался с Мэйварис. Магистериум наконец утвердил наш законопроект о коррупции. Первая победа. Конечно, люцерны до сих пор в меньшинстве, и многие магистры не оставляют попыток очистить свои ряды от нашего присутствия, но это стоит того, чтобы распить бутылку дорогого Орлесианского. Что скажешь?       Алларос не отрывал взгляда от подведенных глаз. Он почти не употреблял алкоголь, в особенности вино, но все, на что его хватило: «Да, конечно!»

***

      Только будучи уже в ресторане, Лавеллан пожалел, что согласился на предложение Дориана. Тот, сидя в своем дорогом костюме, золотых украшениях и с бокалом вина в руке, идеально вписывался в здешнее общество, где дамы в шелковых вечерних платьях, а мужчины в костюмах, сидящих строго по фигуре, чинно распивали напитки и вели светские беседы, обмениваясь заискивающими улыбочками. Все, как на подбор, статные, с правильными чертами лица. Даже официанты — и те белозубые, грациозные, в кристально-белых рубашках, воротнички которых чуть ли не трескались от крахмала, и наутюженных брюках со стрелками. Алларосу и раньше приходилось сталкиваться на работе с альтусами, но никогда прежде он так остро не ощущал разницу между ними.       Павус покачивал в руке бокал и жизнерадостно улыбался, будто не замечая ни чужих взглядов, неотрывно следящих за их столиком, ни раздражающего шепота. Лавеллан попробовал последовать его примеру и расслабиться.       — Часто здесь бываешь?       — Хм, не особо, — Дориан пригубил вино. — Обычно за компанию с Мей. Вообще-то, это ее место. Для меня — чересчур вычурненое. Олицетворяет все, за что так ненавидят Тевинтер: лицемерие, эгоизм, жестокость и хороший вкус к деталям. Однако, стоит признать, здесь подают лучшие вина во всем Минратоусе. А с недавних пор еще и одни из самых изысканных десертов. Как мне говорили, владелец ресторана заядлый любитель хороших вин и пирожных. Особенно шоколадных. Прям как ты.       — Так ты поэтому позвал меня? Ради шоколадных пирожных? — Алларос попытался подколоть Дориана, натянув на лицо улыбку, лишь бы не выдать насколько сильно задели его слова о девушке-магистре. Дориан оценил подколол, потому что рассмеялся в голос, вновь привлекая чужое внимание.       — Не только. Мейварис осталась улаживать кое-какие вопросы, которые, как бы так выразиться, исключительно в ее компетенции. Хотя закон утвердили, точнее Архонт его утвердил, проблему это не решило, скорее, наоборот, все только усложнило. Кроме того, у Мэй уже есть с кем отпраздновать…       Дориан прервался. Официант принес основные блюда: лосося с паровыми овощами для Павуса и говяжий стейк с картофельными дольками для Лавеллана. Обычная еда, без изысков, но аромат был восхитительный. От тарелок поднимался пар. Как только официант отошел на достаточное расстояние, Дориан продолжил.       — Как бы там ни было, я искренне рад, что ты согласился. Что за праздник, если празднуешь в одиночестве.       — Так выпьем же за это!       Алларос поднял бокал. Фраза была избитая, совсем не подходящая месту. Будь они в баре — пожалуй, другое дело. Но здесь люди произносили длинные, витиеватые тосты или пили вовсе без слов. И, тем не менее, Дориан вскинул бокал в ответ. Стекло звякнуло о стекло. В полном молчании они принялись за еду.       Так прошел час. С основными блюдами было покончено. Официант появился вновь — со второй бутылкой вина, шоколадным Брауни и тарелкой фруктов. Преимущественно, на ней лежал виноград разных форм и оттенков.       — А говорил, что не часто бываешь, — Лавеллан оторвал от грозди темно-синюю виноградину и положил в рот, облизав кончики пальцев. Ягода оказалась слишком спелая. — Ты знал, что виноград содержит сахар. Примерно семьдесят калорий на сто грамм.       — Что ж, теперь буду знать. Однако, смею заметить, помимо сахара, в нем содержатся еще и витамины, полезные для чистоты лица и фигуры, — Дориан демонстративно пододвинул тарелку ближе к себе. — Так что тебе это не к чему. Еще пару виноградин и от тебя совсем нельзя будет оторвать глаз.       Фраза, брошенная как бы между делом, заставила Аллароса закашляться — виноград попал не в то горло. Он резко схватился бокал и сделал глоток; вино обожгло горло. И он вновь закашлялся. Посетители стали обращать внимание, перешептываясь между собой.       — Помочь? — попробовал проявить участие Павус. Но Лавеллан покачал головой.       Больше они старались не касаться темы еды, даже когда Алларос откусил Брауни и стон удовольствия сорвался с губ — это было самое вкусное пирожное, которое он когда-либо пробовал.       Они много шутили, смеялись, болтали о ерунде: работе, хобби, планах на будущее. Лавеллан поделился, что собирается летом посетить Халамширал и виной тому рассказы Дориана, но только если сможет найти попутчика. Одному путешествовать скучно.       — Ты мог бы поехать с одной из тех красавиц, — заметил Дориан. — Например, та симпатичная мулатка в рюшечках — Жози, кажется, — была бы очень не против составить тебе компанию.       — Эм, не думаю, — Лавеллан отломил кусочек Брауни, борясь со смущением. — В модельном бизнесе нет места отдыху. Жозефина сама как-то рассказывала. Взял перерыв хотя бы на неделю и все, твое место заняла другая, более молодая, эффектная или амбициозная девушка. Жози очень любит свою работу. Не хотелось бы заставлять ее делать выбор.       — Она тебе нравится?       — Что? Нет, конечно! То есть, я хочу сказать, что она хороший человек. Добрая, отзывчивая, прирожденный дипломат, хотя и болтает без умолку. Представляешь, она даже с Сэрой нашла общий язык, — гордость так и переполняла Аллароса. — Но не думаю, что она мне нравится. Как девушка.       — В таком случае, кто тебе нравится? Кто твой тип? — Дориан подался вперед, чтобы Алларос мог четко расслышать, и нога тевинтерца скользнула по голени.       Алларос потерял дар речи. Слишком откровенно. Слишком прямолинейно. Беседа начинала принимать опасный поворот.       — Не знаю. Как-то не задумывался над этим. Всегда по-разному. Каждая была особенной по-своему, — и пока Лавеллан в голове перечислял черты, за которые ему нравились бывшие девушки, перед глазами вырисовывался цельный образ того, кого он действительно любил — образ Дориана Павуса.       Все это время тот почти не сводил глаза с Аллароса. От былой улыбки остались лишь приподнятые уголки губ.

***

      Они стояли на улице, в ожидании такси. В полном молчании. Дориан следил за проезжающими мимо машинами и, казалось, раздумывал над чем-то. Алларос переминался с ноги на ногу. Он продолжал улыбаться, но уже вымученно, искусственно. Голова была тяжелой после выпитого. Хоть он и не любил алкоголь, но выпил больше Дориана, и теперь на языке крутились слова, не дававшие покоя очень давно. Осознание скорой разлуки сильно омрачняло настроение. Не то, чтобы он был сентиментальным человеком, но вечер выдался фантастическим. Впервые за столько лет знакомства они вот так просто болтали о всякой ерунде, не скованные формальностями. И все равно оставалось ощущение, что виной тому случайное стечение обстоятельств, которое больше может никогда не повториться. Молчание давило.       — Дориан, — голос утонул в уличном шуме, — а кто твой тип?       В висках стучала кровь. Он избегал смотреть на Дориана. Куда угодно, только не на него. Дико хотелось шоколада. Или курить. В паре метров стояла компания мужчин и женщин в строгих серых костюмах и дымила. Речь их была громкой и путанной, а запах дыма, горького сигаретного и приторно-сладкого химического, раздражал обоняние даже на таком расстоянии.       — Ты уверен, что хочешь говорить об этом сейчас, когда такси почти приехало? — ни намека на усмешку или злость; абсолютно ровный тон.       — Ты прав, не хочу.       Алларос не хотел слышать описание тех красавчиков, с которыми Дориан встречался или просто спал, потому что те были в его вкусе — подтянутые, широкоплечие, на голову выше самого тевинтерца, с густой растительностью на груди. Почему-то в мыслях он всегда представлял именно таких мужчин рядом с Дорианом. Он не хотел лишний раз слышать подтверждение, что все комментарии, улыбки, случайные прикосновения были не более, чем естественным поведением тевинтерца. Он не хотел теряться в догадках.       Хватит!       — Я так больше не могу.       Алларос схватил Дориана за лацканы пиджака и ткнулся губами в нижнюю губу Дориана. Тевинтерец был выше, и Лавеллону пришлось привстать на носочки, чтобы смочь поцеловать. Движения вышли неловкими, смазанными. Но ему было плевать. Он целовал быстро, дерзко, будто мстил Дориану за все сны с его участием, ланчи за барной стойкой, усмешки и двусмысленные фразы. Он остановился, только когда почувствовал прикосновение холодной ладони к щеке. Дориан ласкал скулу подушечками пальцев и улыбался. От уголков глаз разбегались лучики. Раньше Алларос не замечал у Дориана такой искрений и теплой улыбки.       — Не думал, что тебе могут нравятся молодые аристократы с превосходным чувством стиля, хотя, признаться, очень на это надеялся. Где-то глубоко в душе.       Дориан кивнул куда-то в сторону. Через дорогу стояла желтая машина, прямо под знаком «остановка запрещена», и нервно мигала аварийками.       — Ко мне или к тебя?       — Однозначно к тебе. Спустя пару месяцев       Алларос скучал за стойкой — одна рука была согнута, подбородок упирался в предплечье. Он наблюдал как Сэра резво носилась между столиками, расставляя букеты с цветами по случаю Дня всех влюбленных. Под нос она напевала непристойные песенки. Было ранение утро субботы. Значит посетителей можно не ждать раньше полудня. Парень прикрыл глаза в надежде еще немного вздремнуть, но его ожиданием не суждено было сбыться — хлопнула входная дверь.       Он нехотя сполз со стула и нацепил на лицо дежурную улыбку. Сэра тут же подскочила к нему, мимо ходом высмеяв три красные полосы на его щеке, которую он отлежал.       — А это ты, — Сэра состроила кислую мину, когда на пороге она увидела никого иного, как Дориана. — Пойду на склад, принесу еще цветов. А вы, чтоб никаких гейских драм в мое отсутствие.       — И я рад тебя видеть, Сэра! — вдогонку крикнул тевинтерец. Ответом ему был поднятый средний палец.       Молодые люди переглянулись и рассмеялись в унисон.       — Смотри, что у меня тут, — Дориан достал из внутреннего кармана плаща квадратную шоколадку в крафтовой обертке с изображением большого черного волка, лежащего на опушке изумрудного леса, и вручил Лавеллану. — Продавщица сказала, лимитированое издание. Рисунок какого-то именитого долийского художника. Прости, имя не запомнил, но могу описать его, в подробностях. Девушка-консультант так эмоционально рассказывала о его необычном подходе к искусству, тяжелом прошлом и «умопомрачительных глазах, цвета закатного неба, в которых будто застыла сама история». Определенно она в него влюблена, хотя мне кажется он для нее староват… и лысоват. Да черт возьми, я сам в него влюбился. Почти. То есть мог бы, не принадлежи мое сердце другому. Скажи, аматус, у шоколадок вообще бывает лимитированные издания?!       Лавеллан смотрел на протянутый квадрат сладкого, слушал поток слов, льющийся из Дориана, и лыбился как идиот. Потом взял и убрал шоколадку в шкаф.       — Даже не попробуешь? — удивился Дориан.       — Ты был прав, шоколад — ужасная гадость.       С этими словами он обхватил лицо Дориана руками и поцеловал.