Мгновение тишины в окружении хаоса

Очередная ночь уходила медленно, всё ещё погружая небо во тьму. Как сильно с этой с картиной могло сравниться происходившее сейчас в нынешнем безумном хаосе. Суперинтендант Арчер проснулся слишком рано, в тишине комнат наблюдав в окно. Сон больше не шёл к нему, и мужчина не предпринимал повторных попыток его вернуть. В сравнении с остальными неурядицами в жизни эта казалось уж слишком пустой. Хотя многие близкие были бы готовы начать переубеждать его, пытаться доказать несомненную биологическую важность полного высыпания. Но сейчас никто не стоял рядом. Теперешняя пустота заполняла собой все углы, и от неё невозможно было спрятаться. Даглас даже не знал с какого именно момента всё пошло под откос. Хотя стоило ли вообще искать ответ, ведь ничего не изменится. Он оказался затянут в этот тёмный омут с головой, без шанса выбраться. Единственным, по-настоящему радовавшим и облегчавшим существование, оставалась мысль понимания, что хотя бы Дагги был в безопасности. Он не будет связан со всем этим, и на нём не должно ничего отразиться. Арчер продолжал надеяться, что он ещё сможет увидеть сына. Это одно помогало двигаться дальше. А теперь ему оставалось только думать о том, что будет дальше. Точнее продумывать оставшиеся детали того безумного плана, ведь выбора у него не было. Снова. В этом могло быть возможно нахождение некой особо насмешливой иронии. Даглас просто выполнял свою работу, и именно в ней его настигла вся та блажь враждующих сторон, борющихся за доминирование и власть. И вновь жизнь перевернулась, открывая всё более неприятные тайны, касаясь устойчивых элементов его жизни, которые ещё оставались ему дороги. А ведь казалось, что столь серьёзного поворота не сможет с ним случиться снова после той бомбёжки города, в результате которой Арчер стал вдовцом, а Дагги потерял мать. Эта рана не отпускала до сих пор. Можно было подумать, что воспоминания о той жизни казались лишь чудесным сном, которые никогда не происходили наяву, а реальность заключалась в вечном мраке и тишине комнат. Доказательства того, что что-то прекрасное действительно происходило с ним, хранились глубоко в памяти, в редких фотографиях, которых у них было немного. Даглас не питал к ним особой любви, всегда с ними вспоминая о грязи, что они запечатлевали в ходе его работы. На это она только с грустной улыбкой целовала его в щёку, мирно принимая этот ответ… Арчер покачал головой, стараясь уйти от тоски в воспоминаниях. Слишком многое сегодня его ждало, чтобы дать волю чувствам. Очередная странность с Хутом, игра в борца Сопротивления… Вечные роли, в которые приходилось играть, чтобы выжить. Что ему ещё оставалось? Уже очень мало у него было вещей, благодаря которым могло быть забыто окружающее безумие. А ведь несколько недель назад Даглас был готов тешить себя мыслью, что за долгое время после начала оккупации всё успокоилось. Шёл нелёгкий, но вполне терпимый, даже неплохой период в сравнении с другими подобными. Немцы и сопротивленцы вели борьбу где-то далеко, больше занятые собой, в городе было относительно тихо, дома царил хотя бы какой-то уют благодаря миссис Шинан и мальчикам. Им очень повезло, что они смогли делить это вместе, иначе угроза сойти с ума в одиночестве и давлении прошлого Арчерам оказывалась вполне реальной. Даже в Скотланд Ярде им удавалось прийти в норму, работая целостной командой, по которой Даг действительно скучал, ведь она разрушилась почти что в одно мгновение, что нельзя было вернуть. Молодого Джимми, которому они вместе помогали учиться основываться в этой рабочей деятельности, погиб из-за того, что просто выполнял поручение… Гарри ещё держался, но и у него оставалось всё меньше сил, хотя их партнёрство никуда не ушло, уж это Даглас знал всегда. И Сильвия… Завязавшаяся связь, укрепившаяся за столько месяцев с общей целью забыться и не думать о мире хотя бы несколько часов, была дорога, и сама девушка оставалась важна, пусть Сопротивление и заманило её к себе на почве ненависти к нацистам из-за гибели родителей. Теперь же все те моменты рушились, заменяясь непривлекательной истиной, от которой нельзя больше укрыться. Наступавшее утро ещё не спешило погружать его в запланированный ход игры. У него ещё оставалось немного времени. Послышался шум из спальной комнаты, откуда вскоре вышла Сильвия. Со спокойствием она кивнула ему с тихим пожеланием доброго утра, звучавши когда-то столь обыденно, напоминая старое время. Девушка молча подошла к пустующей плите, свидетельствовавшей об отсутствии завтрака за это время, и, достав ещё хранившиеся с последнего похода за покупками миссис Шинан куриные яйца и сковородку, взялась за его приготовление. Вряд ли кому-то из них сильно хотелось есть, но эти действия казались важной частью начала дня, да и от простой биологической потребности нельзя было скрыться. Теперь тишину разрушал звук жарящихся яиц, пока между ними всё ещё царило молчание. У них было о чём поговорить, хотя любая тема касалась чересчур острых углов, для которых они не имели дополнительного времени. Всё происходившее так запутало и без того сложные несвязные нити, что никто не начинал пытаться их распутать, даже если это могло пойти на пользу. Но они продолжали молчать. Запах готовившейся еды невольно напомнил Дагласу об одном эпизоде из прошлого, когда Сильвия также хлопотала здесь у плиты, правда тогда с ней вместе мельтешились миссис Шинан и жена Гарри. Это было Рождество. Им всем хотелось позабыть о том ужасе, в котором теперь жили, и в особенности ради мальчиков решились устроить хоть что-то подобное из праздничности былого. И воспоминание это вызывало улыбку. Им удалось приятно украсить дом, поставить приличную пластинку для граммофона. Сильвия и Гарри с женой с радостью потеснились в их квартире, давая больше поводов для смеха и настоящей радости. Тогда они действительно были счастливы за очень долгое время. Стол полнился любимыми блюдами, рассказами, улыбками. После даже нашлось настроение для танцев с вечной сменой партнёров, которых оказалось больше. Дагги с удовольствием на лице выкрал Сильвию у Гарри, когда та без возражений кружилась с маленьким Арчером, смеясь. Даг помнил, как тогда нежный покой действительно находил их всех, и он сам чувствовал невыразимую лёгкость, наблюдая за близкими лицами, после заменив сына, вовлекая девушку в танец. Они сумели забыть о том, что было снаружи… А когда мальчики слушали одну из повестей-воспоминаний старого Гарри, пока миссис Шиннан и миссис Вудс говорили о чём-то с улыбками, Сильвия сумела выманить Дагласа в соседнюю комнату, где поцеловала, поддаваясь моменту. К тому времени они уже были вместе несколько раз, и скрываться в тёмной комнате казалось довольно разумным… и нужным. В ту ночь всё представлялось именно таким. Это облегчало и давало надежду, что они сумеют со всем справиться. И вот теперь, спустя несколько месяцев, оставались лишь они в этом молчании после событий всё ещё царящего безумия. Хотя бы сейчас Арчер знал, что остальные в хоть какой-то безопасности, как и Сильвия. Здесь её вряд ли решат искать. Она и так умела прятаться, теперь же ей нужно лишь вести себя тихо. Могли бы они подумать, что окажутся в таком положении, тогда, ещё в начале? Когда работали рядом, складываясь в удачный коллектив, с весьма продуктивной деятельностью. И раз, поздно ночью в участке, в том кабинете остались лишь они двое. Нужно было уже уходить, но в тот момент Даглас не знал стоило ли возвращаться домой, где его охватывали опасные эмоциональные мысли. В участке голову полностью занимала работа, которая даже во время войны и оккупации не намеривалась кончаться. Сильвия явно разделяла это чувство, особенно когда в её доме ждала лишь ещё большая пустота в крохотной квартирке, которую делила с работницей из текстильной компании. При паре фраз она только усмехнулась тогда и принесла им чай, что привёл их к незамысловатой беседе, сумевшей отвлечь их, пусть даже ненадолго, только больше давая раскрыться друг пред другом. И по очевидному сценарию они не стали тратить время. Двое одиноких людей, желающих забыться. Был риск, но в тот вечер это казалось неважным в кабинете, что освещала одна лампа на соседнем столе, пока рядом звуки поцелуев и слияния тел пытались заглушаться, раздаваться как можно тише из остававшихся в них частиц благоразумия. Потом думалось, что это был один раз, но всё повторилось. И ни Даг, ни Сильвия уже не стали противиться этому желанию, особенно когда в их время наедине душа находила некое спокойствие, небольшую долю умиротворения, которое приходило слишком редко. Думалось ли им, что теперь всё придёт к столь сложной вариации, ставшей очередной запутанной деталью в их жизни… Тем временем незамысловатая яичница уже оказалась на столе, маня пустующий желудок, будучи действительно приятным обновлением в серые будни, хотя это и казалось странным. Сильвия молча села напротив, глядя в свою тарелку, наверняка также впадав в собственные мысли. Поразительно было то, как наступившая тишина, несущая в себе некую иллюзию покоя, теперь словно давила, и Даглас почувствовал, что необходимо разрушить затянувшееся молчание.  — Как твоя рука? Сильвия почти вздрогнула от неожиданности, явно не ожидав от него готовности к даже столь предсказуемому разговору, принимая предполагаемое желание к царящей тихой обстановке. Она посмотрела на него с подавленностью прошедших дней, тихо отвечая:  — Почти не болит. Женский взгляд опустился к тарелке, пока Даг всё ещё не решался пойти её примером. Раздумья не желали покидать его, найдя крайне удобное время в плотном мужском графике. И теперь на ум приходила странная ирония, вряд ли поддававшаяся здравому смыслу, заключаясь в том, что несмотря на вечно грозившее чувство одиночества, которое, казалось бы, он ощущал едва ли не в постоянстве, часто отгонялось нескончаемыми компаниями, особенно теми, которых Арчер не сторонился, а этот список не был особо большим. Впрочем, разве в последнем могло быть иначе у суперинтенданта? Во многом ему даже предполагаемо повезло, если иметь смелость думать о таких вещах. Но вряд ли он был готов к подобному анализу, жизнь и так давала поводов для проверки ума и силы собственной выдержки, хотя сам Даг желал бы отказаться от подобного, возвращаясь к чему-то простому, не требующему особых усилий, как создание блюда, находившегося перед глазами в посуде. Простому и ясному. Но право выбора ему не предоставляли. Неожиданно из мыслей его вырвал голос Сильвии:  — Тебе нужно поесть, Даг, — Она не скрывала своего беспокойства и рвущейся заботы, которая обычно не оказывалась столь открытой. — Чтобы ты не задумал, нельзя отказываться от пищи. Отчего-то ему захотелось по-простому усмехнуться подобным словам, которые всё же затрагивали что-то в мрачной душе, и он кивнул, приступая к завтраку. Спорить не хотелось. В особенности при осознании, что был бы прав не он и ведь это являлось такой мелочью. И бороться, когда в женских глазах нескрываемо царили тревога и забота о нём, казалось неправильным. Судя по всему, эти мирные минуты спокойствия, как и то, что Арчер говорил хоть что-то, дали Сильвии смелой уверенности решиться заговорить, ведь ей действительно необходимо сказать те слова:  — Извини за всё это… Столько бед, включая меня… Даглас не сдержал горькой усмешки, думая, что за последние дни столько опрокинулось на них, но, пожалуй, связанное с самой девушкой, было не самым худшим, хоть эти сравнения и не радовали, напоминая о его рисковом положении. Сильвия же опустила глаза, определённо чувствуя опустошённость, настигшую при осознании всего случившегося. Но Даг знал её, как и то, что она ещё сумеет вернуться, готовая стоять за то, во что была уверена. Эта смелость в некой мере восхищала его, и часть мужчины слегка жалела, что в собственной душе подобная готовность не могла выживать столь яростно. Рассудок побеждал со стойкостью и принципиальностью, которые всё равно пытались пошатнуть другие, но он не собирался сгибаться, лишь соглашаясь сыграть в навязанную партию из-за отсутствия особого выбора. А иной подход Сильвии, что выделял её с самого начала в равенстве со стойкостью и умением выживать в любой среде, удивительно сливаясь в подобном сочетании, и это Даг видел в ней с самых первых минут, по странности ощущая себя в её компании столь комфортно, а, постепенно узнав ближе, и вовсе сумел быть с ней честным и не думающим о хаосе за окнами любых комнат. Будто его холодный разум подходяще объединялся с её страстным, не особо терпеливым нравом. Вероятно, оттого их близость длилась довольно долго, несмотря на остальное, порождая нечто большее… Сейчас же Сильвия посмотрела на него, тихо вздохнув и проговорив:  — Тогда… Я не знала, что они запланировали. Когда поняла, пыталась их остановить, но… Она покачала головой, устало закрывая лицо руками, испытывая знакомую ему душевную опустошённость при всём этом. Даглас ощутил изведанное напряжение в себе, что уже испытывал за вчера, когда, омывая её рану заметил почти ушедшие следы на женской шее. Она пыталась помочь ему, защитить, даже несмотря на их разные стороны, и почти поплатилась… Он ненавидел этот мир, как и то, что не смог уберечь её. Всё же Арчер решил только спросить, чувствуя, что другого момента для хотя бы таких откровений им уже не найти:  — Ты тогда осознала, что всё…  — Не так, как я думала. Вероятно, я уже не знаю… Сильвия подняла к нему глаза, слегка прикусывая губу, а ладони словно почти дрожали. Даг тихо задал новый вопрос:  — Когда они успели переманить тебя? Она слегка повела плечами:  — Окончательно где-то два-три месяца назад. Это становилось объяснением той головоломке, которую Арчер пытался разобрать, когда понял, что Сильвия с Сопротивлением. За всё это время он не видел в ней ни одной попытки что-то вызнать. Но именно в тот названный период она словно начинала отстраняться на работе, хотя наедине не показывала каких-либо сомнений. Если только он сам не желал их замечать… Невольно вспомнился их последний раз в гостиничном номере. Сильвия не хотела уходить, напоминая, как мало именно ночей вместе провели они. Их действительно не было много, но каждая отзывалась в памяти чувством спокойствия. Блаженные тихие часы, когда существовали лишь они, без лжи и притворств. Это были дорогие воспоминания, несмотря на дальнейшее. И по взгляду Сильвии Даглас понял, что она думала о том же. За это время они действительно сблизились, хотя изначально вряд ли можно было предположить подобное. Тайный, рисковый секс в кабинете, взгляды с намёками в течение дня в начале… Хотя ими могли всё же уже быть узнаны признаки чего-то большего, когда в первые месяцы они провели совместную ночь. Соседка Сильвии уехала к родителям на пару дней, и девушка сообщила ему это, словно разговор шёл о простых бытовых делах, но в глазах уже горел ясный огонёк, говоривший обо всём. Тогда им правда было хорошо. В плохо освещённой комнате обоих людей находило некое успокоение, когда могло быть возможно позволить себе не думать о войне и её последствиях, творившихся у них на глазах. Незамысловатая, временами даже глупая беседа умиротворяла. Даг невольно позволял себе быть собой, пусть внешняя холодность уже навеки превратилась из изначальной маски в реалию, неотъемлемую часть его личности. И Сильвия принимала это, почти всегда ускользая от больных тем, сама зная жгучее чувство потери, понимая его. И уже это значило так много… Арчер признавал, что искренне скучал по тем временам. Даглас поморгал, чувствуя дискомфорт от застеклённого взгляда, когда Сильвия вздохнула, решаясь сказать:  — Не смотря на всё… Я не хочу, чтобы ты думал, что это могло быть уловкой. — Она посмотрела на него. — Чтобы между нами не происходило, это было настоящим. Девушка опустила глаза, будто боялась принять его реакцию, когда Даг только произнёс:  — Я знаю это. Сильвия подняла к нему взгляд, замирая. И только в этот миг он понял, как почти близко друг к другу лежали их руки. Одно простое движение, и их ладони соприкоснулись бы, наверняка сопровождаясь ощущением надежды… Но никто не шевелился, потому что Даглас не мог позволить себе дать это чувство ей, а Сильвия прекрасно понимала это. Он не хотел никого ранить, но осознавал, что почти причинял боль. Невольно, но те, с кем Даглас позволял себе сблизиться, чувствовали к нему намного больше, чем мог ответить сам мужчина. И Сильвия, и Барбара… Женщины, которые были так различны, хотя могли найти схожесть в своей стойкости и стремлении характера. С мисс Барго Арчер не думал вести что-то большее, чем часть стратегии. Между ними было влечение, становившееся удачным переходом к основному делу. С американской журналисткой они вели странную игру, в которой вряд ли кто-то мог бы стать победителем. Простое ответвление в ловушке, что он очутился, лишь выполняя свою работу. Их откровение граничило с уловками, которые нельзя было принимать слишком близко. И всё же она открыто призналась ему в серьёзности того, что чувствовала к нему, в своей манере делая предложение, предлагая неплохой вариант побега. Но Даглас сомневался в его выполнимости, ведь их с Дагги дом был здесь, пусть и творившееся здесь безумие не украшало земли туманного Альбиона… О чувствах Сильвии Даг стал подозревать давно, но уже теперь знал наверняка, как и она, даже уже почти не предпринимая попыток скрывать. Часть его сожалела, что он не мог дать её большего, более человечного, хотя девушка принимала и это, зная, почему всё было именно так. Но Даглас всё равно осознавал, что ощущал к ней глубокую привязанность, и дорожил их временем. Оттого столь сильно задела узнанная правда о её выборе другой стороны, которая могла быть объяснима, как и его последующие попытки защитить. А также он знал, что все те старания Сильвии поднять суперинтенданта к насмешке или же показать, что Арчер мало что значит, были для неё тщетными, нацеленными на выставление его для себя самой в дурном свете, чтобы перестать видеть в нём кого-то большего, чем бывшего начальника и любовника. Но судя по нынешнему спокойствию в действиях и тихому голосу, она уже смирилась с этим. Хотелось даже усмехнуться от жестокой шутки судьбы, когда Даглас ещё мог проницательно видеть чувства людей, пока сам испытывал их всё меньше… А ведь могло бы быть так просто решиться на новый шаг, позволить себе попытаться пойти дальше… Принять предложение Барбары и забрать сына из этого ужаса, начав всё заново. Или же дать больше надежды Сильвии, возможности просто быть с ним и Дагги, которому так нравилось, когда она иногда заходила к ним, уделяя время маленькому джентльмену… Быть может, не будь над ними нависавших флагов со свастикой и постоянно слышимой немецкой речи в городе, Даг попытался бы дать им шанс стать семьёй, открыв своё сердце для нового этапа, в мире, ради Дагги и самой Сильвии, понимавшей его, несмотря на все их размолвки… Но это было невозможно в царившем хаосе и неопределённости их жизни, которая уже вряд ли покинет человечество. Да и сам Даг знал, что его сердце принадлежало лишь одной женщине, его жене и матери его сына. И после её потери он не сможет по-настоящему снова ощутить ту любовь, даже при всех возможных стараниях. И Сильвия знала это. Принятие давалось ей нелегко, но она была сильной, потому уже не противилась тому, что действительно оказывалась обречено на все попытки отрицания. Молчание хрупко царило между ними, пока каждый из них раздумывал над нынешним положением дел, что с трудом можно было изменить. Да и стоило ли это делать? Этой ночью они уже были на столь тонкой грани, стоя так близко… Но секс, дававший блаженно забыться, только бы всё усложнил для них сейчас, потому, когда Даглас сказал, что будет в другой комнате, в глазах Сильвии было понимание, а тот поцелуй, длившийся всего миг, стал лишь выражением искренней благодарности за всё… И теперь они просто сидели друг перед другом в тишине, больше ничего не пытаясь произнести. Внезапно близко стоявшие часы указали тот самый час, когда уже нужно было уходить, пока новый день грозил столькими деталями для будущего риска. Даглас тихо вздохнул, готовя себя к этому, и встал, помогая убрать со стола посуду в раковину, попутно благодаря за завтрак, на что Сильвия только усмехнулась, также сознавая странную и горькую иронию во всём этом. Арчер уже направился к входной двери, надевая пальто и котелок, размышляя, повезёт ли ему сегодня с погодой в их суровом климате, а также о том, что сейчас ждёт его в участке: новые требования Хута, попытки вернуть свой контроль Келлермана, возможная поддержка Гарри… И послышались шаги из кухни с мягким окликом:  — Даг! — Во взгляде Сильвии царила тревога, которую явно с трудом получалось пытаться унять, и она была вполне объяснима, как и её последовавшие слова. — Будь осторожен. Забота в почти дрожащем голосе заставила его посмотреть на неё с мягкостью, и странное желание улыбнуться охватило мужчину. Её взгляд не скрывал волнения за него, как и всего остального. И что-то необъяснимое внутри побудило Дагласа подойти к ней ближе, с нежностью коснувшись ладонью её щеки, и прижаться губами ко лбу. Он словно пытался дать ей чувство тепла и поддержки, которыми она сама стремилась с ним поделиться, также успокаивая и благодаря. В какой-то миг Даг сам изумился себе, когда, отстраняясь, увидел удивление в глазах Сильвии, не ожидавшей подобного жеста, но при этом она явно осознавала, отчего такое произошло. За последний час они снова почувствовали былое умиротворение, пусть в большей части и погружённые в свои мысли, но при этом всё же будучи рядом. И несмотря на попытку отступления, это никуда не уходило. Их притяжение друг к другу, столь глубокая симпатия, давно перешедшая к странной форме доверия и поддержки, без которой чувство тоски вечно норовило нагрянуть в и без того мрачные мысли. Сейчас же многое разрушалось за этими стенами, что ещё служили для них слабым укрытием, а за ними ждало новое безумие, от которого в реальности никуда не было деться. И всё-таки, ощущая столь редкое, но знакомое чувство правильности происходившего, желая ещё на жалкие мгновения остаться в их укрытии, Даглас чуть наклонился к ней, поцеловав. Тёплые губы не скрылись от него, позволяя этим нескольким секундам отвлечь их, напоминая о былом, служа словно прощальным жестом, а что было впереди по обыкновению окутывалось стереотипным лондонским туманом. Всего лишь секунды, за которые снова стало возможным вспомнить обо всём, что ещё было важно, за что стоило продолжать бороться. Когда он отступил, Сильвия одарила его лишь мягкой, только уловимой улыбкой, означавшей понимание, свидетельствовавшее о непринятии возможных лживых надежд. Нет, для этого она была слишком умна. И жаль то, что ей приходилось теряться в подобной борьбе, уже предвещающей для них не благой исход, но удача всё ещё могла им улыбнуться. Не отводя взгляда, Даглас произнёс и без того ясный совет, но чувствовал, что должен был сказать хотя бы его:  — Оставайся в безопасности. Она лишь кивнула, провожая его взглядом до двери. Даг ощущал странное предчувствие, что у них больше не будет возможности побыть друг с другом наедине столь открыто, потому не жалел о своих несколько импульсивных действиях. Жизнь могла прерваться в любой миг, что он уже давно успел выяснить на службе, особенно в такие опасные времена. Осторожность и непредвзятость всегда были с ним. Но даже у суперинтенданта Арчера существовали свои слабости, которые при этом напоминали ему о стоимости шанса чувствовать жизнь и близость дорогих людей. Потому он не собирался сдаваться, даже если это означало играть в столь рисковую партию, без шанса на страховку. Но Даглас выживал, как и заставляли его желать здравый смысл и ныне происходившая история, частью которой он уже явно должен был стать.