***
Итак, вечер следующего дня после празднования моего 18-летия.***
— Ты помнишь, что я говорил? — Ноэль встал прямо передо мной. Он был серьёзен как никогда. — Перед этим взглядом смерти я должен отказаться от своего прошлого. Потому что я умру, чтобы начать с чистого листа. — И…? — И я не буду никого обращать как минимум до того момента, когда смогу спокойно обходиться без человеческой крови. И к любому обращению надо подходить обдуманно, взвесив все за и против. — А если заподозришь, что сделал это…случайно? — Расскажу тебе. Сразу. Миллер кивнул, прикрыв на мгновение глаза. Буквально через мгновение от чистого холодного взгляда не осталось и следа. Глаза Ноэля налились кровью, став почти чёрными, с непривычно багровым оттенком. Когда же он приоткрыл рот, хищно оскаливаясь, сверкнули клыки. Инстинкты заставили меня вжаться в кресло. Потому что таким я видел Миллера впервые. — Поверни голову и закрой глаза. — это прозвучало как приказ, которого нельзя ослушаться. Я беспрекословно выполнил то, о чём он сказал, ощущая сильное давление воли вампира. Внезапно в голове, как и во всем теле, почувствовалась лишь пустота. И в тут же минуту точно две иглы прокололи мне шею. На место пустоты пришло неопределённое чувство, смесь эйфории и смирения. Мне было приятно (по началу) и всё равно одновременно. А потом то ли Ноэль ослабил влияние, то ли мой организм начал сопротивляться. Я даже попытался оттолкнуть вампира, но не тут-то было. Миллер крепко держал меня, давя на плечи. И соперничать в силе я с ним, конечно, не мог. Боль в шее усиливалась, тело бросало то в жар, то в холод. Я открыл глаза и комната пошла кругом, ничто не имело чётких линий. Кто-то кричал, но я слышал это будто через толщу воды, приглушённо и очень далеко. Лишь потом понял, что кричу я сам. Я продолжал сидеть в кресле, вцепившись правой рукой в подлокотник, а левой всё ещё пытался оттолкнуть Ноэля. После этого сознание меня покинуло. Я очнулся в своей комнате. Неприятное покалывание в нижней губе поставило в тупик. Но больший сюрприз меня ждал, когда я открыл глаза. Зрение и слух поразили сразу. Я смог разглядеть чешуйки на крыльях бабочки, что кружила под самым потолком, а хлопанье её крыльев в один момент ударило по ушам, точно набат. Дотронувшись до шеи, понял, что нет никаких ран. И что я не чувствую холода, несмотря на открытое настежь окно. Встал и нетвёрдой походкой, точно был пьян, подошёл к зеркалу. Отражение не то чтобы пугало, но не радовало. Темные круги под глазами, кожа мертвенно-бледного оттенка. Глаза насыщенно кроваво-красного цвета. Такой контраст с кожей… При попытке улыбнуться увидел клыки. Прислушался к себе — лишь изредка сердце стучало, почти неуловимо даже для меня самого. В горле было суше, чем в самой сухой пустыне. Переодевшись в первое попалось под руку: чёрные штаны и чёрно-серый свитер. Выйдя в коридор, замер у стены, прислушиваясь. Уловил эмоции — спокойствие, уверенность в себе и будто где-то рядом волнение, робость… И стук сердца. И это не мог быть Ноэль. Подойдя к лестнице, что вела на первый этаж, мне даже не понадобилось прислушиваться. Я медленно сполз по стене, сев прямо на пол. — Я не понимаю, что вы хотите сказать, мистер Миллер. — Можно просто Ноэль. — Хорошо, Ноэль. Что значит, я не могу с ним быть? Я всего лишь хотела узнать… — Дорогая моя, насколько мне известно, он сказал ждать. — Да, но… — И я не вправе что-либо сейчас о нём рассказывать. Когда посчитает нужным, он расскажет сам. — Помню, что дала обещание ждать, но не думала, что мы не увидимся с ним это время. — Я искренне сожалею, что он не сообщил об этом. Однако могу заверить, что вы произвели на него… — Ноэль замолчал, подбирая слова. — Сильное впечатление. Или даже больше, чем впечатление. Но я знаю своего сына, мисс. Если он что-то решил… — Нет, я хочу… Поймите, я должна увидеть его! — Вам лучше немедленно уйти, мисс. Это становится слишком… непредсказуемо для вас! Дипломатичная натура Ноэля не дала ему возможности просто выставить Аллегру за дверь. Но он почувствовал, видимо, как во мне просыпается жажда. А открыть эту тайну девушке не могли ни он, ни, тем более, я. Но каким-то чудом я нашёл в себе силы заглушить голод. Поднявшись с пола, я погасил свет в коридоре и встал, опираясь на перила. Смотрел вниз, на юную девушку, которая не отрывала взгляда от Миллера, видимо, надеясь получить хоть какой-то ответ. — Аллегра, мы не можем встречаться. Если тебя обременяет обещание, данное мне в библиотеке… Я освобождаю тебя от него. — слова давались мне с трудом, в горле начинало нестерпимо жечь и было по-прежнему сухо. — Виктор, тебе лучше пойти к себе в комнату. — Ноэль встревоженно встал рядом с девушкой, готовясь. Я усмехнулся про себя. — Я в порядке, отец. Аллегра, — обратился я к ней, стоя во мраке коридора, пришлось задерживать дыхание, — тебе действительно лучше уйти. — Виктор, я хочу всего лишь поговорить! Вчера было так много не сказано. Я хочу признаться… — Через два года, Аллегра. И ни днём раньше. После этого я бросился в свою комнату, там встал на подоконник и спрыгнул вниз. Лишь коснулся ногами земли, бросился бежать в сторону леса, что как раз почти примыкал к задней части дома. Бежал, не оглядываясь, пока случайно не наткнулся на оленя… Я и сам не понял, как спустя несколько минут передо мной оказалась уже обескровленная туша животного. Огонь в горле немного утих. Миллер хорошо подготовил меня в теории за прошедшие годы, осталось применить эти знания на практике. Только вот была одна сложность — запах Аллегры не покидал мои мысли. Я не подходил к ней сегодня, но помнил её аромат со вчерашнего вечера, когда коснулся её руки и когда она поцеловала меня в щёку. И вот только стоило вспомнить детально, как мы сидели в библиотеке вдвоём накануне… Снова вернулось жжение в горле. До самого рассвета я бродил в лесу, охотился на попадавшихся мне животных. Когда же понял, что солнце уже выпустило первые лучи, я был у заброшенной сторожки на другой стороне леса. Там и провёл день, в полузабытьи-полубреду. Сном это нельзя было назвать нельзя, скорее моё состояние было на грани лихорадочного. Следующей ночью, также охотясь на животных по дороге, я вернулся к Ноэлю. Просто понял, что сейчас мне будет безопаснее рядом с ним, ведь новообращённые часто плохо контролируют свои желания. — Виктор, ты вернулся, — Миллер открыл дверь, как только я остановился на пороге с занесённой для стука рукой. — Как видишь. Можно мне зайти? — Разумеется, — вампир посторонился, пропуская меня в дом. Я прошёл в гостиную, обессилено упал в кресло около камина и прикрыл глаза. — А ты не перестаёшь меня удивлять. — Только не надо о ней, — устало прошептал я. — Не хочу. — Она приходила сегодня днём. Горничная ей сказала, что мы уехали. — Отлично. Надо было ещё вчера так сказать, а не пытаться что-то объяснить. — Виктор, ты же понимаешь, что нам действительно нужно уехать? Ближайшие две недели проведём где-нибудь в глубинке, а потом поедем в Амстердам. Тебя нужно будет представить высшему свету. И Князю тоже. — В гробу я видел их всех, — я сидел, не открывая глаз. — Может и увидишь. Если не всех, то некоторых. — Что ты имеешь в виду? — наконец посмотрев на Миллер, спросил я. — Здесь неспокойно. Что-то затевается и я не знаю, хочу ли участвовать в этом. Но… Я выжидательно смотрел на него. — Но другое дело — ты, — спустя некоторое время последовал ответ Ноэля. — Ты амбициозен, честолюбив, проницателен не по годам. А так же умён, хорошо образован, умеешь располагать к себе. Возможно, именно этого не хватает Нидерландам. — Ты же знаешь, я не стремлюсь к власти. Тот же Алэн подойдёт для таких «игр» больше. Тем более он немного старше меня и давно интересуется политикой. — Алэн не станет задирать нынешнего Князя. — То есть, думаешь, что это буду делать я? — Кто знает, мой мальчик, кто знает… Спустя пару дней мы действительно покинули тот дом, где жили, пока рос. Для меня начиналась новая жизнь. И пошёл отсчёт срока в два года, по истечению которого мне предстояло сделать очень важный шаг для своей, да и не только для своей жизни. Уезжая, я думал, что жизнь после смерти существует только в том случае, если ты — вампир и можешь жить вечно. Да, шанс умереть остаётся. Но есть шанс обрести нечто иное. Что-то более важное ждало меня впереди. Я вступал на дорогу, с которой не сворачивают по собственной воле. Одного я тогда не предвидел. Что эта дорога разобьёт мне сердце.