***
Дирк Джентли решает, что ему не нравится комната для допросов, куда его поместили полицейские, после того, как он начал расследовать дело, связанное с поиском пропавшего котенка, и случайно наткнулся на три трупа. Потому что, видимо, когда его спросили, как он нашел тела и почему он держал в руках котенка, его ответ: "Вселенная сказала мне найти котенка, и фактически это я и сделал" был в определенной степени подозрительным. И потом полицейские вновь потребовали назвать себя, а он выдал им свое имя, которое, конечно же, не было настоящим. Подобные вещи еще больше наводят на подозрения. Сейчас он это понимает, находясь в комнате с окном, через которое он ничего не видит. Он сидит за металлическим столом, который напоминает ему о Черном Крыле. Он нервно барабанит пальцами по столу, нетерпеливо ожидая, когда кто-нибудь войдет; его запястья скованы наручниками. Взгляд продолжает скользить к двери и обратно, наполовину ожидая, что она распахнется и он увидит Риггинса с его обнадеживающей улыбкой, разбивающую его сердце. Когда кто-то, наконец, входит в дверь, Дирк почти вздрагивает, прежде чем понимает, что эта женщина носит синюю форму, с множеством желтых значков и черных полос. Полную цвета. В Риггинсе все было лишено красок. Женщина сидит на стуле напротив него. Она ничего не говорит, наклоняется к столу и смотрит на него. Ее взгляд не оценивающий, а просто любопытный, разве что недоверчивый. Дирк улыбается ей, пытаясь успокоить свое сердцебиение. Она не Риггинс. Она не такая. – Дирк ... Джентли? – она говорит медленно, словно пробует слова на вкус, и глаза Дирка полны изумления, когда он кивает. Женщина в ответ хмурится и хмыкает. – Дирк. Это твое настоящее имя, Дирк? – Хм, – говорит он высоким голосом, – я имею в виду… это мое имя. – Имя, которое по закону указано в твоем свидетельстве о рождении? – Хм, ааага … нет. Нет, полагаю, это не так. Женщина вежливо улыбается. – Тогда как тебя зовут, Дирк? Дирк съеживается на своем месте. – Меня арестуют, если я откажусь отвечать? Потому что не то чтобы я когда-либо делал что-то настолько оскорбительное в глазах закона, если я все правильно понимаю, потому что на самом деле я этого не делал. Я имею в виду, были некоторые ненавязчивые вещи. Я имею в виду, был один раз, когда машина того человека технически была уничтожена моими руками, но это была авария. Следует пауза, вздох, и женщина выпрямляется. – Меня зовут офицер Брэйди. Видишь, как я только что назвала тебе свое имя? Когда ты отказываешься назвать свое настоящее, не выдуманное имя, что само по себе является преступлением, учитывая то, что ты буквально был на другом месте преступления – ну, это связывает тебя и три тела, рядом с которыми тебя нашли. Ты ответишь мне на несколько вопросов, и если ты не ответишь на них честно и юридически правильно, то нам придется задержать тебя здесь. У тебя есть адвокат, с которым ты можешь поговорить об этом? Дирк покачал головой. – Ладно. Откуда ты, Дирк? - О, хм, из Лондона, я полагаю. Хотя, думаю, что я родился в Румынии, но мы уехали оттуда до того, как я успел хорошо выучить язык. – Что ты делал с этими телами? – ... Искал котенка? Кстати, он мне все еще нужен. Не уверен, куда вы его дели ... – Чей это кот? Твой? – О, нет, я просто увидел фотографию потерянного домашнего животного и собирался вернуть его хозяевам. Офицер пристально посмотрела на него, и Дирк чувствовал себя невероятно глупо в такой ситуации. Брэйди задумалась на некоторое время и перебирала папки, прежде чем наклониться к своим бумагам. – Ты не крал этого кота и не убивал тех людей? Лицо Дирка побледнело. – Боже мой, нет. Она пробормотала что-то под нос и затем встала. – Я вернусь, – говорит она ему перед тем, как выйти из комнаты, и Дирк в ответ просто кивает, сильно прикусывает губу. Не прошло и пятнадцати минут, как дверь снова открылась, но это был не офицер Брэйди. Нет, на этот раз вошел мужчина в темном костюме. – Можешь идти, – говорит человек, подходя к нему и снимая с него наручники. – Кто вы? – спрашивает Дирк, ощущая неприятную тяжесть в животе. Он чувствует, что что-то очень, очень не так. – Где офицер ... – У меня более высокий статус. Я из ЦРУ. А теперь пошли, – приказывает мужчина, хватая Дирка за руку и выводя его из комнаты. Дирка пассивно агрессивно тащат по коридорам из здания, но не раньше, чем он мельком замечает офицера Брэйди, которая, казалось, спорила с двумя мужчинами, носящие те же темные костюмы, что и человек, выводящий Дирка из здания. Оказавшись снаружи, мужчина повернулся к нему лицом. – В твоих же интересах не высовываться, Свлад, – начинает он, и Дирк замирает; все его тело напрягается. – То, что наша организация прекратила работу, не означает, что ты нам не нужен, и нам придется суетиться, чтобы вытащить тебя. Если мы снова поймаем тебя на подобной глупости, то могут быть серьезные последствия. С этими словами человек отвернулся, и двое мужчин, которые говорили с офицером Брэйди несколькими минутами ранее, прошли мимо Дирка по ступеням вниз. Один из них задевает его плечом, и Дирк чуть не падает вперед, едва удержав равновесие; шок проходит. Все мужчины садятся в самый подозрительный белый фургон, который Дирк когда-либо видел в своей жизни, хуже, чем фургон Роуди, и уезжают. Дирк взглядом провожает его по дороге. Широко раскрытыми глазами он уставился на то место, где уже давно исчезла машина.***
Дирк рассеянно почесал за ушами щенка пуделя, которого держал в руках. Он был тяжелым и от пушистой шерсти Дирку хотелось чихать. Он поудобнее перехватил животное, глядя на листовку с объявлением о потерянной собаке. Он перепроверил указанный адрес, прежде чем войти в дом, который он искал, не обращая внимания ни на что, кроме как попытки сдержать чих. Поняв, что он в нужном месте, Дирк поднялся по ступенькам. Спустя минуту ожидания после стука в дверь, он оказался лицом к лицу с маленьким мальчиком, который широко раскрытыми глазами смотрел на собаку в руках Дирка. Мальчик издал визг и ухватился собаку, едва заметив молодого человека, держащего животное. – О, привет, – неловко начал Дирк, когда ребенок попытался схватить собаку, – так это твоя … ладно, она действительно довольно тяжелая, так что может тебе нужна помощь, или ... Малыш смотрит на него, затем снова на собаку, почти застенчиво отступая. Он жестом показал на себя, прежде чем хлопнул себя по ноге, и мотнул подбородком в сторону Дирка. Мальчик улыбался, широко раскрыв глаза, и энергично принялся гладить собаку в руках Дирка. Дирк, сбитый с толку, пытался понять, что означали эти жесты, прокручивая их в голове. Прошло не меньше минуты, пока он стоял там, но все таки он понял, о чем говорит мальчик. МОЯ СОБАКА - СПАСИБО - НАЙТИ Спасибо, что нашли мою собаку! Дирк неуверенно улыбнулся, надеясь, что он все правильно понял (он учил ASL* много лет назад ... это было, кажется, так давно, что ... но на самом деле он узнал только некоторые слова, как например: "собака" (как же ее звали? Сэйди, точно)) и "спасибо". – Хм, – начинает он, задаваясь вопросом, стоит ли ему показать свой ответ или просто сказать словами. – Точно. Всегда пожалуйста! Он не мог вспомнить, как показать на языке жестов "ВСЕГДА ПОЖАЛУЙСТА", поэтому в итоге он просто поднял большой палец вверх, изо всех сил пытаясь удержать собаку в своих руках. Мальчик, казалось, заметил это и открыл дверь пошире, впустив внутрь Дирка, который с благодарностью улыбнулся и, когда дверь за ним закрылась, опустил пуделя на пол. Собака мгновенно подбежала к ребенку и бросилась к нему в объятия; мальчик смеялся и взъерошивал ее шерсть одной рукой. Дирк отошел в сторону, чтобы освободить им место, и с любопытством оглядел дом. Парадная дверь вела на кухню, которая была довольно пустой. На холодильнике был единственный рисунок птицы – довольно плохой, как заметил Дирк. Ни голова птицы, ни ее тело не были раскрашены, но на ее вытянутом крыле было темное черное пятно, резко выделяющееся на фоне. Сзади Дирка мальчик постучал по столу, чтобы привлечь его внимание. Он протягивал пачку наличных и широко улыбался. Дирк был не в том положении, чтобы отказываться от платы, так что он взял деньги, показав "СПАСИБО". Он снова повернулся к рисунку на холодильнике, а затем указал на него, и на мгновение задумавшись, спросил: ТЫ - НАРИСОВАТЬ? Мальчик кивнул, и сказал что-то, что Дирк совершенно пропустил (насколько он завис так?), а затем он сделал несколько шагов вглубь дома. Он переплел свои пальцы и жестом показал в сторону коридора, где он спустя секунду сам исчез. СЛЕДОВАТЬ. Дирк положил деньги в карман и последовал за мальчиком. Ребенок с пуделем отвели Дирка в гостиную, где мальчик раскрыл папку, разложенную на обеденном столе в центре комнаты, но которую придвинули ближе к дивану, чтобы было удобнее дотянуться до нее. Было очень уютно, почти по-домашнему уютно наблюдать, как пудель прыгает по дивану и добродушно фыркает. Мальчик радостно переводил взгляд со своего питомца на папку, которую он неспешно просматривал. Дирк позволил себе сесть на диван рядом с пуделем, наклонившись вперед, чтобы взглянуть на пролистываемые страницы. Это были рисунки. На некоторых были изображены птицы (на самом деле, на большинстве страниц), а на других – люди. Как ни странно, у людей тоже были изображены темные крылья, отходящие от них. Ребенок быстро переворачивал листы, будто он искал что-то конкретное. Пока мальчик листал, Дирк успел заметить рисунки кошек, собак, акулы, лягушки и даже радуги с темными крыльями. Было много людей: некоторые синие, некоторые зеленые, некоторые явно не были похожи на людей, но все же это были люди. А может, ребенок просто плохо рисовал. Они были довольно небрежно закрашены, а линии были неровными, как будто чьи-то руки дрожали, пока рисовали. Очевидно, что это работа ребенка, и именно этого малыша. Дирк постарался не судить строго, когда тот, наконец, нашел нужную страницу, вынул ее из папки, и вручил ее Дирку, который взял листок с улыбкой. Это был крест. Там, конечно же, были такие же темные крылья, как и на всех других рисунках, только больше. Их было множество, одни присоединены к кресту, другие к самим крыльям. Сам крест был чисто-белым, но края окрашены красным и… с них капало. Взглянув на беспорядочные всполохи красного и белого внизу страницы, Дирк мог только предположить, что это должно быть огонь. Он растерянно посмотрел на ребенка, но тот с особым интересом уставился на свои колени. – О, – выдал Дирк, не ожидая ответа от мальчика, который все же повернулся, чтобы посмотреть на него. – Я просто не мог не наткнутся на нечто подобное. Что, ммм ... Что это такое? Малыш не ответил. Дирк не знал как спросить на языке жестов "ЧТО", ну, или, он просто забыл как спросить. Вместо этого он с помощью дактильной азбуки** показывает Ч-Т-О, вопросительно поднимает брови, и показывает на крест. Мальчик делает знак, который Дирк не может понять. Заметив его замешательство, он тоже на пальцах показывает: Д-Я-Д-Я - О-С-М-У-Н-Д Осмунд. Как Осмунд Прист. Как дядя этого мальчика. Осмунд Прист. Губы Дирка сжимаются в тонкую линию. Он вздохнул и снова взглянул на рисунок, на темные крылья, на черные крылья. – Это выглядит неплохо, – жалобно произнес Дирк, прежде чем вернуть рисунок ребенку. Мальчик нерешительно взял его, заметив выражение лица Дирка, которое как тот мог представить, было смесью чего-то разбитого и склеенного обратно. Дирк притянул ребенка в объятия, насколько это было необходимо, прежде чем он убежал к черту оттуда. * Дактильная азбука – вспомогательная система языка жестов, в которой каждому жесту руки соответствует буква алфавита. ** ASL (American Sign Language) — основной язык жестов в сообществах глухих США и англоговорящих частей Канады.***
– Дирк Джентли? – раздался голос позади него, и Дирк удивленно обернулся. Женщина в черной кожаной куртке приближалась к нему, тревожно оглядываясь через плечо. Он никогда раньше ее не встречал. Дирк испугался бы, если бы не был так удивлен, что кто-то позвал его по имени. – Привет? – поздоровался он, разворачиваясь лицом к женщине. – Вот, – коротко сказала она, протягивая ему телефон. Дирк удивленно моргнул, но все же нерешительно взял его. – Эм, извини, а ты кто? Женщина улыбнулась, но улыбка эта вышла натянутой, недоверчивой. У нее был тяжелый взгляд измученных, но в то же время живых глаз. Дирк задался вопросом, были ли плечи этой женщины когда-нибудь расслаблены. – Фара Блэк, – отрывисто представилась она, затем перевела дыхание, и словно, читая заученный текст, произнесла: "Телефон – это подарок человека по имени Патрик Спринг. Он разблокирован. Телефон, я имею в виду. Я не знаю, что там написано, но он сказал, что вы детектив и ему нужно, чтобы вы раскрыли для него дело" – объяснила она, неуверенно посматривая на его. Дирк, не зная, что ему нужно делать, стоит и улыбается. Чем больше он понимает, что происходит, тем шире становится его улыбка. – Подождите, меня наняли? Чтобы раскрыть настоящее дело? – взволнованно спрашивает он. Фара подозрительно посмотрела на него. – Я не знаю вас и, честно говоря, не доверяю вам. Не знаю, почему он хочет, чтобы вы помогли ему вместо меня. Он знает, что я… достаточно способная. Я могу справиться сама и справлюсь, – говорит она, в основном себе, и Дирк не уверен, что на самом деле делать в этой ситуации. К нему никогда не обращались по делу, он сам всегда бегал к людям и делал для них все, что мог. – Я ... я уверен, что он тебе очень доверяет. Может, ему просто нужно, чтобы кто-то взглянул на это дело более ... холистически? Я очень хорошо умею делать холистические вещи. Дирк Джентли – холистический детектив. Звучит здорово, не правда ли? – ... Ага ... Где ты учился на детектива, Дирк? – спрашивает Фара, и у Дирка возникает чувство, что эта женщина не очень-то ему доверяет. – Ну, то там, то здесь. Значит, на этом телефоне есть информация по делу? Вообще-то, это действительно неплохо. Было действительно приятно познакомиться с тобой, Фара! – восклицает Дирк, протягивая руку, чтобы пожать ее ладонь, которую та сжимает так болезненно, что Дирк вздрагивает. – Приятно познакомиться, Дирк. Да, и еще, – она достает из сумочки конверт. Фара передает его, и Дирк в недоумении берет его. – Он позвонит тебе. С этими словами она идет обратно, откуда пришла, оставив Дирка стоять на тротуаре, держа в руке телефон, которым он понятия не имел, как пользоваться, и странно тяжелый конверт. С любопытством он отложил телефон, и открыл адресованный ему – Дирку Джентли – конверт. Дирк почти падает в обморок, когда видит пачки стодолларовых купюр.***
Дирк думает, что Тодд, возможно, лучшее, что с ним когда-либо случалось. И благодаря Тодду становится совершенно очевидно, что Дирк - несомненно худшее, что с ним когда-либо случалось, но на данном этапе жизни Дирк просто рад, что рядом есть кто-то, кто не пытается его убить и/или похитить. Конечно, в таком случае его стандарты для друзей невероятно низкие, но это не значает, что Тодд – низкий стандарт. На самом деле Тодд невероятно способный помощник и замечательный человек. Фара тоже. Она потрясающая, невероятно сильная и удивительно умная. После того, как она дала ему ту огромную сумму денег, Дирк использовал их, чтобы купить себе множество цветных ярких курток. Он также купил гель для волос, который он очень хотел попробовать – он хорошо дополнял его образ, к тому же его рекомендовал парикмахер, когда он делал себе настоящую профессиональную стрижку. В конверте было так, так много денег, до такой степени много, что Дирк задумался, не влезает ли он во что-то темное. В конверте были также ключи от машины, а в телефоне указан адрес, где находится … черт возьми, самая красивая и самая голубая машина, которую Дирк когда-либо видел в своей жизни. Он не совсем знал, как водить машину, и провел остаток дня на заброшенной парковке, возясь с элементами управления, пытаясь научиться вождению. Он забронировал номер в отеле, а на следующий день, прочитав дело, он последовал инструкциям в телефоне (которые были, мягко говоря, странными и тревожными), и купил квартиру прямо над квартирой Тодда. Хотя поначалу Фара была весьма недоверчивой, она, кажется, приняла то, что Дирк будет помогать им, хотя, скорее всего, это было просто отчаяние от сложившейся ситуации. Аманда, наверное, самый забавный человек, которого знает Дирк. С ней всегда было приятно. Ее болезнь была настоящим испытанием, но ей, кажется, нравилось находиться в его компании, хотя бы потому, что он предложил ей перестать жить в страхе перед тем, что внутри нее. Дирк не думал, что она воспримет это так буквально, но то, что она здесь, было доказательством того, что он действительно помог ей, хотя и не напрямую. Они все трое здесь, обсуждают дело, и Дирк искренне гордится тем, кем он является. Он настоящий детектив, а не просто детектив домашних животных (хотя он предполагает, что к этому делу имеют отношение корги, котенок и, возможно, акула, так что, возможно, он все еще в каком-то смысле детектив домашних животных). Затем он вспоминает волшебную лампочку и оставляет приятное общество своих новых друзей, чтобы пойти за ней. И сталкивается лицом к лицу с Риггинсом. Мир Дирка рушится, он замирает, он кричит, и думает, что, возможно, он плачет, но не может сказать, действительно ли слезы текли из его глаз, но знает, что не может плакать. Не перед ним, не снова. Его разум заморожен, онемел, кричит, молчит – Дирк выходит из здания. Он останавливается вне поля зрения Риггинса, переводит дыхание, не помня себя, и сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не сорваться. Его глаза влажные, но он не плачет. Он не двигается, не замирает и не ломается. Его тело дрожит, но ему не холодно. Он, задыхаясь, стоит там спиной к зданию, где находятся его лучшие друзья и его худшие кошмары. Кажется, что его ноги идут по воздуху и уводят его прочь. Он делает дрожащие шаги, но не касается земли. Он не дышит, не останавливается, не оглядывается. В конце концов он проходит мимо машины, из которой собирался взять волшебную лампочку; но он не способен остановиться, подгоняемый ветром в направлении, которого он не знает. Риггинс. Боже, Риггинс. Дирк чувствует, как ногти впиваются в его кожу на ладонях, оставляя открытые ссадины, и ему кажется, что он издает звук, но настолько тихий и жалкий, что он не слышит его. Его глаза влажные, но он не плачет, не может плакать. Он не будет плакать. Он … Дирк ... Свлад ... Дирк ... Он расслабляет руки и проводит по лбу. Мысли оставляют раны в его разуме. Он глубоко втягивает в себя воздух, его грудь вздымается, все его тело дрожит, все вокруг него размыто. Свлад. Он не был Свладом. Он не позволит им сделать его Свладом, не будет уничтожен до Свлада. Эта его часть мертва, эгоистична, напугана, рыдала. Он был Дирком Джентли. Он был холистическим детективом, он вел дело, он ... Ох. Дело. Он останавливается, и вновь чувствует под собой землю. Оглянувшись, он понял, что только прошёлся по кругу и добрался до задней части здания Риджли, хотя не собирался возвращаться так скоро. Он замер на мгновение. Вдох, выдох; его имя – его якорь, оружие, причина. Риггинс – это прошлое. Риггинс … Черное Крыло никогда не оставит его в покое, не так ли? Они наблюдали за ним – кто знает, сколько времени. Они хотели, чтобы он вернулся. Они попросили его вернуться. Дирк сказал нет. Они не позволяют говорить "нет". О, Боже, а что, если ... если они причинят боль Тодду, Аманде или Фаре? В ужасе он кинулся ко входу в здание, рывком открыл дверь, и слегка заколеблется из-за отсутствия Риггинса и его головореза. Они ушли. Или нет? Что, если они захватили Тодда, Аманду ... – Дирк? Его мысли прерываются, и Дирк понимает, что дышит слишком быстро, несмотря на то, что он бежал не очень далеко и долго. Он посмотрел наверх. Тодд наблюдал за ним с лестницы. Дирк рвано втянул в себя воздух и растянул губы в улыбке. Он в порядке. Он в порядке, все его друзья были живы и здоровы, Риггинс уехал, сейчас по крайней мере, он был в порядке, они были в порядке. Они были в порядке. Его друзья были в порядке. – Да, Тодд? – спрашивает он высоким и слегка дрожащим голосом. Он прочищает горло, стараясь выглядеть менее напряженным, и опирается на дверной косяк. – Чем я могу помочь? Тодд смотрит на него странным взглядом. Он долго молчит, и Дирк задается вопросом, дрожат ли его руки, поэтому прячет их за спину, если они все таки трясутся. Риггинс ушел, поэтому Тодду ничего не угрожало, а значит нет необходимости его тревожить. – Хм, – начинает он ровным, но нерешительным голосом, – ты ушел и … Я просто подумал, что стоит проверить, в порядке ли ты, – заканчивает он, не сводя глаз с Дирка, который широко ему улыбается, поднимаясь вверх по лестнице, чтобы присоединиться к Тодду. – О, да, все хорошо, просто ... наслаждаюсь погодой. У Тодда вырывается хриплый смешок. Дирк поднялся до верха лестницы. – Так, ты захватил лампочку? Дирк моргает. – Конечно же я … ох! О, черт, нет, я со-вер-шен-но забыл про нее из-за ... такой хорошей погоды. Я ... я сейчас вернусь! – Дирк, – он уже повернулся, чтобы спуститься по ступенькам, но он замирает от голоса Тодда. Что-то в том, как он произносит его имя, останавливает его, и он обернулся. Если бы Дирк полностью был откровенен с самим собой, в чем он не был уверен, он подумал бы, что в этих светло-голубых глазах было какое-то беспокойство. – Тебе ... нужна помощь? С лампочкой? Детектив моргает, затем расплывается в улыбке. Тодд выглядит неловко, ожидая ответа, и Дирк складывает руки на груди, чтобы сдержаться и не потащить Тодда за руку прямо к машине. Вместо этого он аккуратно кивает и спускается по ступенькам. Когда он слышит позади себя тихие шаги, он понял, что перестал дрожать.***
Он почувствовал тычок в бок, и подняв голову от карты, он обнаружил рядом с собой Тодда, который протягивал ему банку холодного пива. – Ты пьешь? – спрашивает он, и Дирк моргает, затем открывает рот, но не знает что ответить. Поняв это, он закрывает рот, делает паузу и повторяет в голове вопрос Тодда. – П-пью ли я? Типа, чтобы выжить? Да, Тодд, мы все пьем, – медленно ответил Дирк, смущенный, что Тодд спрашивал такое. Тот смотрит на него мгновение, а затем убирает протянутую руку с банкой. Он слегка хмурится, как если бы был так же растерян, как и Дирк. Он переводит взгляд на Фару, которая смотрит на Дирка, как будто у него выросла еще одна голова. – Нет, Дирк, он имеет в виду, пьешь ли ты алкоголь, – коротко бросила Фара и скептически посмотрела на него. – А. А! Хорошо, да, нет, нуу. Я не пил с тех пор, как, эмм ... ~~~ – Что это? – он крутит банку в руке, машинально собираясь открыть ее, когда откуда-то сверху раздается голос: ПОЖАЛУЙСТА, ОЖИДАЙТЕ ИНСТРУКЦИЙ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЗАВЕРШИТЬ ПОПЫТКУ, так громко, что он все еще вздрагивает. Он поспешно ставит банку, и ее дно стучит о металлический стол, но звук теряется за бездушными словами. После мгновения тишины, он прочищает горло и пытается снова. – Я не пью газировку, если это она. Моя мама говорила, что она слишком сладкая. Мужчина на стуле перед ним сладко улыбается. – Это не газировка, Свлад. Это алкоголь. Свлад тупо моргает. – Я недостаточно взрослый, чтобы пить алкоголь. Разве не так? – Здесь это не имеет значения. Мы хотим знать, как это повлияет на твои способности. Попробуй это. Он знал, что не стоит сейчас спорить. Он нерешительно открывает банку и, когда его не ругают, делает глоток. Он вздрагивает от газа и ставит банку, изо всех сил пытаясь проглотить жидкость. – Угх, у него ужасный вкус Кто это вообще пьет? – Ты пьешь. До дна, Свлад. Он выпивает всю банку. На это у него уходит чуть меньше часа. Банка очень высокая, и ее содержимое постепенно становится все менее и менее отвратительным по мере того, как он привыкает к вкусу. Он допивает остатки, чувствуя тепло. – Молодец. Как ты себя чувствуешь? – Немного кружится голова. Риггинс вытаскивает из-под одежды еще одну большую банку и передает ее. Свлад ненавидит себя, но берет ее , выпивает снова, на этот раз быстрее, желая побыстрее покончить с этим. Когда он заканчивает, он рыгает, и ему больно. – Как дела, малыш? – Г...голова к...кружится. – В этих банках много алкоголя. Ты все допил? Он передает банки немного медленнее, чем необходимо, Риггинс заглядывает внутрь, поднимает голову и улыбается Свладу, который едва его видит. Его голова кажется странной. Воздушный. Это неправильно. Неправильно. Неправильно. Он встает, слегка покачиваясь, и опирается на стол. – Нет. Это ... Мне нехорошо. – Хмм, – протянул Риггинс, небрежно записывая что-то в своем блокноте. – Свлад, мальчик мой, скажи, какого цвета рубашка у меня под свитером? Свлад его не слышит. Его кожа в огне. Его голова стянута веревками и нитями, которые проходят через стены и потолок. На его руке татуировки символов и знаков, которые он не может прочесть, но знает, что они означают; он не может их понять, но он ощущает их; это чувство, запечатленное самой природой; вырезанное в самой его сущности пером из звезд, написанное чернилами их огня. Все пылает, расплывается и кружится. – Свлад! – кричит Риггинс, и чернила стекают с его кожи. Он смотрит на человека перед ним, и видит, как тот стоит поямо у огня – нетронутый и несгоревший, в то время как Свлад охвачен пламенем, которое горит, но не причиняет ему вреда. "Все связано" шепчет голос, и все струны переплетаются и соприкасаются, все ведут к нему и во Вселенную вокруг него. Он стоит на веревке, как на канате. – Все связано, – говорит он себе, руки Риггинса лежат на его плечах, слегка встряхивая его. Свлад никогда не падает с каната. – Что связано, мальчик? Что ты видишь? Свлада вырывает прямо на Риггинса. Он думает, что хочет извиниться, но через мгновение теряет сознание. – Он слишком молод, чтобы так много пить. Надо было двигаться постепенно, может, дать ему для начала другой напиток, менее крепкий. Свлад не узнает голос. Это Риггинс? Он не открывает глаз; не думает, что может это сделать. Не думает, что должен. – Он отреагировал на алкоголь сильнее, чем любой нормальный тринадцатилетний подросток. Мы дали ему слишком много слишком быстро. В следующий раз будем осторожнее. Мы не знаем, что случилось, но что-то произошло. Ребенок действительно экстрасенс. Свлад ничего не слышит после этого и ничего не может вспомнить до этого. Когда он просыпается, он помнит только один голос. Он думает, что это мог быть его собственный. Все связано. Все связано. Все ... ~~~ ... он нерешительно переводит взгляд с одного на другого, затем снова на банку и снова на друзей. Он делает глубокий вдох, пытаясь звучать нормально и, тише, чем ожидал произносит: "Нет, спасибо, Тодд". Тодд медленно кивает, не глядя ему в глаза, и жестом предлагает пиво Фаре. Она вежливо улыбается, но качает головой, поэтому Тодд открывает банку и делает глоток, слегка пожимая плечами. После глотка, он опускает руку и оглядывается. – Окей, мне все равно нужно было выпить. Фара добродушно фыркает на это, и глаза Тодда сияют, будто ему дали разрешение. Он делает еще глоток. Дирк чувствует, как улыбка появляется на его собственных губах. Эти люди потрясающие. Из туалета доносится шум, и через несколько мгновений Аманда выходит из ванной комнаты, зачесывая волосы через плечо одной рукой. – Что я упустила, неудачники? Не ты, Дирк. Или ты, Фара, вы, ребята, потрясающие. Тодд – неудачник. – Это грубо, – возражает Тодд, и Аманда просто пожимает плечами.***
Дело закончилось довольно жестко. В него стреляли из гарпунного ружья – дважды, а Тодда ударили током. Он солгал Тодду (он должен был, должен), и Тодд назвал его монстром. Его много раз в жизни называли монстром, но, услышав это снова после столь долгого времени из уст человека, которого он считал своим лучшим другом (но он действительно все испортил, ведь так?) заставило его искренне поверить в то, что он был монстром. Он это заслужил. Он заслуживал снова быть в одиночестве. Это всегда должно было заканчиваться вот так – либо Вселенная подгоняла его вперед, либо Вселенная оставляла всех остальных позади. Он не заслуживает ничего другого. Тодд заслуживал лучшего друга, чем он. – Ты проснулся, Икки? Дирк посмотрел в сторону двери, откуда выглядывали, высунув голову Мартин и другие из Роуди. Дирк застонал. – Вы снова собираетесь сделать это? Сейчас? Мартин улыбается и входит в больничную палату, остальные идут за ним. Вогл выглядел неуверенным, хотя и немного напуганным, в то время как Кросс и Гриппс как защитники шли вплотную к Воглу, словно охраняя его. У Мартина был оскал вместо улыбки, который однако доходил до его глаз. Он поправил очки на лице и подошел ближе к Дирку. – Нет, – сказал он серьезно, и Дирк задумался, постарел ли его голос с того момента, как он впервые услышал его, или же он всегда был таким грубым. – Не, мы просто хотели похвастаться, что это мы надавали по головам битами и палками всем тем большим парням. И спасли твою задницу, ну ты знаешь. Дирк медленно моргает. Он совершенно этого не помнит. – Спасибо, – нерешительно говорит он, и Мартин грубо похлопывает его по ноге. Дирк вздрагивает, но Мартин либо не замечает этого, либо ему все равно, потому что он похлопывает его во второй раз, прежде чем отвернуться. – Аа, г-где ... эм ... Аманда? – спрашивает он, когда они начинают отступать назад. – Она припарковывает фургон, – говорит он, не останавливаясь. Потом они ушли, оставив Дирка сидеть на больничной койке, в замешательстве повторяя слова ... она припарковала … что? – Дирк! – кричит Аманда, и Дирк смотрит вверх, удивленный, увидев ее так внезапно. – О, привет, Аманда, – натянуто улыбается Дирк, пытаясь сесть в своей постели, но безуспешно. Аманда подбегает к нему и обнимает. Это больно, но она очень нежная, и Дирк практически тает от ее прикосновений. Аманда рассказывает ему, что на самом деле произошло в особняке Спрингов. По крайней мере, свою часть истории, которая в основном была просто дракой. Он удивлен, что она вышла из этого невредимой. – Ты в порядке? – он все таки спрашивает, и Аманда мягко улыбается. – Дирк, это ты лежишь на больничной койке. – Нет, я имел ввиду ... твой парабулит, а Тодд ... ты в порядке? В больничной палате тихо. Аманда садится на край кровати Дирка, и Дирк пододвигается, чтобы освободить ей больше места. Она смотрит на свои настолько сильно сжатые кулаки, что это должно быть больно. После долгой паузы, когда она ничего не говорила, Дирк уже собирается извиниться за то, что задал этот вопрос. – Нет. Нет, я не в порядке, Дирк, – наконец тихо говорит она. – То, что сделал Тодд, было … совсем не круто. Он действительно причинил мне боль. Она не уточняет чем именно, но в этом нет необходимости, потому что Дирк понимает. Хотя это больно, он все же кладет руку ей на плечо и ласково улыбается. – Думаю, я действительно обидел Тодда, – тихо говорит он, и Аманда пожимает плечами. Дирк убирает руку и пытается быть серьезным. – Аманда, я знаю, что то, что он с тобой сделал … это правда ужасно. Просто ужасно. Но ... Тодд не ужасный человек. Он действительно хочет улучшить отношения между вами двумя. И я ... я причинил ему боль, и он наверняка очень сильно зол на меня. Хотя, надеюсь, не так зол, как ты на него. Аманда слегка улыбается. Она поворачивается на кровати, чтобы поймать взгляд Дирка, и тот вынужден отодвинуться от нее подальше. – Дирк, если Тодд злится на тебя, то это потому, что Тодд идиот. Не ругай себя за это. Ты заслуживаешь большего. Дирк невольно съеживается в постели. – В любом случае, мне нужно идти. Я официально являюсь участником Роуди 3! Разве это не круто? Это так здорово. Но я увижу тебя снова, верно? Она спрыгивает с кровати и довольно театрально задерживается в дверном проеме, и прежде чем Дирк успевает открыть рот, она кидает ему широкую улыбку и убегает по коридору больницы.***
Тодд вернулся за ним. Тодд сказал, что он не монстр. Он подарил ему футболку, и теперь сидит с ним и Фарой, говоря о своем идеальном, теоретическом детективном агентстве, как будто есть вероятность, что оно может стать больше, чем теоретическим агенством. Дирк думает, что может умереть от счастья. Потом он думает, что действительно может умереть. Нити Вселенной тянут его из закусочной, как марионетку. Головорез Риггинса здесь, и, боже, только не сейчас. Ткань закрывает ему рот откуда-то сзади, его затаскивают в машину, он падает в обморок и просыпается в комнате, в которой был раньше. И вдруг ему снова десять.***
Черное Крыло так же ужасно, как и шестнадцать лет назад. Только теперь он знает, что потерял. Теперь он не знает, вернет ли он это обратно. В этом и есть разница, верно? Вот что болит больше всего. Он не знает, вернется ли обратно. Вернет ли он их. Это так не работает, это так не работает, это так не работает, это так не ... Черное Крыло намного хуже, чем шестнадцать лет назад.***
Следующее дело должно было быть более радостным и легким. Должно было быть. Он вернулся с Тоддом и Фарой, и еще с двумя новыми людьми, двумя очень хорошими новыми людьми, и они находили настоящие подсказки к разгадке настоящего дела, и Дирк был свободен. Все должно было стать лучше, счастливее. Но не стало. Совсем нет. Дирк постоянно оглядывается через плечо, просто ожидая, пока Риггинс появится там, чтобы ему заткнули рот тканью и заставили вдохнуть, а затем он снова все потеряет. Потому что, очевидно, они никогда его не отпустят. Они найдут его снова. Они приходят за ним, забирают его и причиняют боль всем вокруг. В глубине души он говорит себе, что все в порядке. Он заслуживает того, чтобы его забрали. Он заслуживает Черное Крыло. Взглянуть хотя бы на то, что он сделал с Тоддом. Это его вина. Тодд потерял работу, дом, отчасти сестру и получил психическое заболевание, которое постоянно причиняет ему боль по его вине. На самом деле он не был уверен, какое отношение к нему имеет паралибулит Тодда, но чувствовал, что это так. Он не знал, чем Фара пожертвовала ради него, но он знал, что каким-то образом причинил ей боль. Если он еще не сделал этого, то сделает. Дело Кардинеса намного хуже, чем предыдущее, потому что он знает, он видит, как причиняет боль своим друзьям. Своим единственным друзьям, которые у него были. И все становится только хуже. Он пытается это остановить. Он отдаляется от других, надеясь, что они забудут о нем, чтобы им было легче, когда он неминуемо потеряет их снова. Он не заслуживает ни их, ни их помощи, поэтому он уходит сам. Он пытается решить дело с помощью логики, пытается перестать полагаться на Вселенную, потому что Вселенная ранила Тодда и никогда не позволит его прошлому умереть. Он до сих пор не понимает, почему Тодд продолжал следовать за ним всякий раз, когда Дирк пытался его спасти. Почему Тодд появился в доме, до которого он добирался почти два часа на велосипеде. Почему он столкнул их обоих в белый шум за дверью, хотя это вызвало у него приступ (вина Дирка, вина Дирка). Он не понимает, почему Тодд не отпускает его. Это почему-то пугало его больше, чем возможность того, что его снова может схватить Черное Крыло. В конце концов, Дирк просто сдается. Не только Тодд пострадал из-за него. Арнольд умер из-за него. Дирк убил его. И затем Дирк понимает, что он убил и Тодда, потому что он узнает голос человека, который преследует их в том же доме, где Тодд не позволит Дирку умереть одному. Потому что его присутствие в тот момент было полностью виной Дирка. И Тодд умрет из-за него. Фара уже мертва, потому что Прист ни за что не оставил бы ее в живых, если она стояла между охотником и его добычей. А потом Прист исчез. Или, скорее, Дирк и Тодд оказались где-то еще.***
Возвращение в Черное Крыло в третий раз, на этот раз по собственному выбору, представляет собой бег по коридорам в страхе, чередующийся с попытками избежать пуль, летящих со всех сторон, когда он не знает стрелают ли именно в него. Скорее всего, нет, но в этот момент он чувствует себя сильно незащищённым. Он находит лейтенанта Ассисентента (боже, он ненавидит Черное Крыло) и отвлекается от выстрелов и Черного Крыла, истерически крича, что если он не паникует, то и "ты не можешь". Лейтенант, который постоянно, несмотря на стрельбу, бормотал о том, что он "просто хотел встретиться с инопланетянами, чувак", провел его по коридорам, попутно захватив Мону (Мона! Боже, он скучал по ней. Он хотел было рассердиться на нее за то, что она изначально отправила его подальше от мальчика, но не важно). Они оставили Ассистента где-то позади, потому что, честно говоря, кроме того, что он работает на Черное Крыло ("Почему я вообще согласился на эту работу? Мой босс – идиот!"), его имя было невероятно глупым, а Дирк рассерженным. Затем, после того, как его подстрелили, он упал в волшебный портал и узнал, что он инструмент, созданный Вселенной, чтобы исправить все это – драматическое большое откровение, над которым у него будет время подумать позже, Дирк снова оказывается в больнице. На этот раз с Фарой, Хоббсом и Тиной – все они в значительно худшем состоянии, чем он. Дирк ненавидит себя, потому что в тот момент, когда ему перевязывают его ногу, он зовет Тодда в свою комнату. Он ненавидит себя за это, потому что у Фары кожа пепельно-серого цвета и она потеряла довольно много крови, и Тодд, очевидно, прямо сейчас хочет быть с ней, с Тиной и Хоббсом, а не с ним. – Во-первых ... – начинает Дирк, чтобы извиниться. Он приподнялся на больничной койке, когда Тодд вбегает в его комнату, вероятно, желая побыстрее узнать, чего Дирк хочет, чтобы он мог вернуться к … – Боже мой, Дирк, ты в порядке? – спрашивает Тодд, широко распахнув глаза, переводя взгляд с перевязанной ноги Дирка на его обмотанное плечо. – Я не успел спросить тебя, что случилось ... Что что с Фарой … – В-врачи сказали, что с ней все будет хорошо, ей просто нужно немного побыть здесь. Тина и Хоббс тоже в порядке. Хоббсу, вероятно, досталось больше всех. Хотя с ним все в порядке, вроде или, по крайней мере, будет, – слова Тодда были резкими, прерывистыми, как будто он пытался отдышаться между предложениями. Дирк нежно улыбнулся ему. Его заботе действительно не было предела. – Хорошо, – снова начинает Дирк, пытаясь сделать свой голос медленнее, спокойнее, и наблюдал, как дыхание Тодда замедляется, чтобы неосознанно повторить дыхание Дирка. – Это здорово. Я действительно рад это слышать. Верно. То есть, раньше я правда думал, что Фара мертва, так что слышать, что она еще не умерла – большое облегчение. И очевидно, что она все еще нестабильна, так что я не хочу удерживать тебя от нее слишком долго, но ... но я ... – тут Дирк запинается, не совсем понимая, что он хочет сказать, но ощущая как эти слова зудят под кожей, что он должен что-то сказать. Он сглатывает, и пытается снова. – Нам нужно идти. Тодд моргает, затем его глаза становятся большими от тревоги и усталости. – Идти? Типа, прямо в эту секунду, прямо сейчас идти из больницы? Дирк кусает губы. Я просто … я не могу оставаться здесь, я не знаю почему, я не знаю, что сейчас не так, или что не так в общем, на самом деле. Но мне действительно нужно, чтобы ты отвез меня куда-нибудь подальше отсюда, – он практически умоляет, и Тодд тут же кивает, готовый принять слова Дирка за правду вот так просто. Дирк действительно его не заслуживает. – Я не знаю, отпустят ли они тебя … так рано, – говорит он себе, а затем качает головой, оглядывая комнату. Его взгляд упирается в костыли у кровати. – Вот, потренируйся с ними секунду, я пойду выясню кое-что и куплю тебе обезболивающее. Я вернусь, – Тодд протягивает ему костыли, прежде чем практически выбежать из комнаты, чтобы найти схему аварийного выхода. Он возвращается менее чем через десять минут, держа пакет с таблетками, и помогает Дирку спуститься к фургону Amboolents. – Куда нам нужно? Далеко ехать? Мы должны взять с собой Фару? Я не думаю, что забирать ее сейчас безопасно, – бормочет Тодд, выруливая на, вероятно, очень нелегальном и определенно подозрительном фургоне со стоянки, за которую они совершенно точно не заплатили. Дирк вздыхает. – Надеюсь, недалеко. Мы просто ... Не можем оставаться там. Прямо сейчас. Фара … я не знаю. Я уверен, что она, Тина и Хоббс будут в порядке. Тодд переводит тревожный взгляд на него, но он не снимает ногу с педали, пока едет по дороге в каком-то определенном направлении. Эта поездка долгое время проходит в тишине. Дирк не дает никаких указаний, а Тодд ничего не спрашивает. Они просто уезжают подальше от больницы (от Фары, от Фары) и ничего не говорят. По крайней мере, до тех пор, пока Тодд не увидел, как Дирк выпивает обезболивающее, и он, кажется, наконец придумал, что сказать. – Ты ... ты в порядке, Дирк? – спрашивает он, и Дирк не смотрит на него, съезжая вниз на своем неудобном и уж точно не соответствующем стандартам сиденье. Он не уверен, сколько времени прошло, прежде чем он наконец отвечает, учитывая, что все его мысли в мозгу, кажется, лезут одновременно. "В порядке ли я?" – думает он про себя. Усталость делает эту мысль очень медленной и громкой. "Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю". – Я ... – начинает он наконец, или, может быть, прошло всего несколько секунд, – это сложно. Прости, Тодд. Я знаю, что в последнее время со мной было ... сложно. Это просто… Когда Дирк не продолжает, Тодд вздыхает. – Ты не хочешь терять это. Правильно? Ты ... переживаешь, что Черное Крыло снова заберет тебя, потому что они уже забирали тебя раньше. Дирк смотрит в окно машины. – Я боюсь, что они причинят тебе боль, Тодд, когда схватят меня. Ты и Фара вызвали такой шум, когда ... знаешь, они, вероятно, причинили бы вам боль, чтобы добраться до меня, если бы им пришлось. Они могут причинить тебе вред. Он ... они делали это раньше. Машина подъезжает к светофору, и Тодд смотрит на Дирка с нечитаемым выражением лица. – Дирк, Фара – это армия из одной женщины. И она научила меня пользоваться пистолетом. Мы справимся сами, а они ... они тебя не схватят. Не … не снова, хорошо? Мы не позволим им. Дирк с болью встречает взгляд Тодда и видит холодную решимость, горящую за туманными зелеными радужками. – Теперь мы можем вернуться, – говорит Дирк вместо множества других вещей, которые он хочет сказать. Тодд торопливо разворачивает фургон. Остальная часть поездки проходит тихо, пока они не въезжают на стоянку, и Тодд паркует машину, помогает Дирку выбраться и они направляются обратно в здание. – Я скоро вернусь, хорошо? Я просто собираюсь проверить, как там Фара и остальные, – говорит он Дирку, оставляя его в машине с невпечатленной медсестрой, которая помогает ему вернуться в кровать. "Они не заберут тебя. Не … снова". Дирк прокручивал эти слова в голове; они оставляли во рту горький привкус. Он расчесывает кожу до красноты, пока с тревогой ждет, когда Тодд вернется. Дирк не знает, почему ему нужно было уйти – Вселенная просто вытолкнула его за дверь, прямо в Amboolents, не давая ему ни секунды, чтобы подумать о Фаре, которая ужасно себя чувствовала. По крайней мере, Тодд сейчас с ней, и он тоже был полон решимости вернуться к ней. – Хорошие новости с неожиданным поворотом, – говорит Тодд, входя в комнату, Дирк перестает расчесывать кожу и поднимает взгляд на своего друга. – Они в порядке? Тина и Хоббс и ... – Фара, да, они все в порядке. Но … Черное Крыло было здесь. Они заставили их подписать какие-то документы о конфиденциальности. Фара все еще … не в себе, поэтому я думаю, она не прочитала каждое слово по несколько раз, а потом еще раз и еще, ну знаешь, как она обычно делает. Но Хоббс сказал, что это нужно, чтобы просто заставить их молчать. Не думаю, что они тебя преследовали. Но … хорошо, что нас здесь не было, так, на всякий случай, – заканчивает Тодд, внимательно наблюдая за Дирком, как будто боясь, что он скажет что-нибудь, что его расстроит. Дирк, однако, выглядит усталым. – Они знают, что я здесь зарегистрирован, Тодд, иначе они бы не пришли, – тихо говорит он, и Тодд потерянно на него смотрит. – Да, – медленно начинает он, – может быть. Но ты все еще здесь. И … я тоже. Дирк слегка улыбается и соглашается.***
– Почему я вообще согласился на эту работу? – пожаловался он, проводя рукой по ране на голове от пули. Вокруг него раздаются выстрелы. Он тоже держит пистолет. Твердой рукой он поднимает оружие и целится прямо во тьму. Рядом с ним раздается еще один выстрел – женщина кричит, мужчина плачет, а ребенок молчит. Он оборачивается, наводит пистолет на воспоминания, и вслепую делает выстрел. Он попадает в ничто. Тьма раскалывается и рассыпается в осколках. Он видит свое отражение в одном из них. Его лицо разрезано идеально ровной кровоточащей вертикальной линией. Глаза безумные и опасные. – Я просто хотел увидеть инопланетян, чувак, – голос, который не принадлежит ему, исходит от лица, которое тоже не принадлежит ему. Он снова поднимает пистолет и стреляет в осколок. Он сгорает вместо того, чтобы потрескаться, и сквозь пламя виднеется его отражение, его настоящее отражение, его настоящее лицо. – Какого цвета рубашка у меня под свитером? – спрашивает он себя. Затем расплывается в широкой усмешке. – Красного? Он в доме семьи Кардинес. Его глаза все еще влажные, и он помнит, что Прист был там, а это значит, что Фара мертва, Фара по-прежнему мертва, и это все еще его вина, где бы он ни был. – Фара мертва, Тодд, – он пытается не плакать. – Это не твоя вина, – шепчет Тодд, и Дирк задается вопросом, действительно ли он все еще имеет в виду именно это или он просто повторяет слова снова и снова. Вокруг него опять стрельба. И вдруг воцаряется тишина. Он смотрит вверх, а неба нет, но там есть голубой. И красный, и розовый, и есть звезды, и свет, и струны, и огонь, и … ох. Мистер Прист стоит прямо перед ним. Но теперь он смотрит не на него – он смотрит на Свлада – маленького мальчика с кровью на одежде и слезами на глазах, но которые не текут по щекам, они никогда не текли по щекам. Дирк наблюдает, как Свлад сворачивается в позе эмбриона на полу, защищая свое тело в ожидании атаки. – Ты сказал, что можешь мне помочь, – выдыхает Свлад, и внезапно мистер Прист становится Риггинсом, который наклоняется к Свладу и мягко приподнимает его голову. – Мой дорогой мальчик, – тихо проговорил Риггинс, который выглядит намного моложе, чем есть на самом деле, – мы делаем все, что в наших силах, с тем, что у нас есть. Мы не знаем, кто ты и как ты делаешь то, что делаешь. Мы ничего не знаем о тебе. Вот почему мы это делаем. Вот почему у тебя нет выбора, малыш. – Но ты сказал, что можешь мне помочь , – Свлад плачет, – мои ... мои родители, они ... Риггинс на мгновение выглядит грустным, и Свлад опускает голову, но Дирк видит глаза Риггинса и отражающуюся в них ложь. – Я … извиняюсь за то, что Прист сделал с ними. В конце концов, это было необязательно и не по правилам, но … теперь ты здесь. Я никогда не лгал, Свлад. Мы хотим помочь тебе. Мы хотим понять тебя. Дирк наконец говорит. – Ты хочешь мне помочь или ты хочешь меня понять? – кричит он, сжав руки в кулаки, ногти впиваются в ладони, но он не чувствует боли, не такую как боль в груди, в сердце. Свлад переводит взгляд на него, и Дирк видит в этих глазах край Вселенной. Он сглатывает, и смотрит в сторону Риггинса. – Ты не можешь делать и то, и другое, и ты не хочешь делать ни того, ни другого. Вы хотите меня контролировать. Риггинс улыбается. Это больше не фальшивая улыбка. Он действительно улыбается. И это действительно ужасно. – Свлад, – он причудливо вздыхает, и это уже не голос Риггинса, – пора вылезать из-под кровати. Он весь в крови. Это больше не лицо Риггинса. Улыбка хуже. – Прист, – скулит Дирк, а мистер Прист насмешливо хмурится. – Я мистер Прист, Свлад. Могу я называть тебя Свлад? Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя тем, кем ты являешься? Дыхание Дирка внезапно прерывается. – Нет … – Монстр. – Дирк? – Монстр, – Свлад приподнимается с пола, слезы, наконец, хлынули из его глаз, обильно стекая по лицу. – Дирк! Холодные руки нежно, но сильно трясут его за плечи, и, наконец, касаются его кожи. Дирк задыхается от холодного прикосновения, которое его охватывает, и он резко распахивает глаза. Реагируя чисто инстинктивно, Дирк хватает руки и отталкивает их от себя, но спустя несколько секунд понимает, что они слишком мозолистые и маленькие, чтобы принадлежать мистеру Присту. Он тянется к игрушке, которой не оказывается рядом, и когда его руки обхватывают пустоту, он понимает, что что-то не складывается. Он пытается успокоить дыхание, и садится в своей постели … оу. Сон. Это просто номер в отеле. И … Тодд. Тодд, который стоит над ним, с широко раскрытыми глазами и с обеспокоенным взглядом. Он выглядит как олень, пойманный в свете фар, Дирк медленно складывает два и два и понимает, что ему приснился кошмар, и он только что довольно грубо оттолкнул Тодда, который пытался его разбудить. – Дирк? – говорит Фара по другую сторону от Дирка, и он видит как она садится на край своей кровати, готовая вставать в любой момент. Верно. Да, номер в мотеле, Тодд и Фара спят в постели, и оба, вероятно, проснулись из-за ... – Ох. Я разбудил вас, – тупо говорит Дирк, и Тодд все еще наблюдает за ним, но выглядит так будто он не знает как помочь, Фара поднимается. Она движется медленно, словно приближается к раненому животному, но она спокойна. – Все в порядке. У нас все равно были проблемы со сном, – говорит она тихо и устало, обращаясь к Тодду. Тодд расслабляется от ее слов и медленно кивает. Дирк прерывисто вздыхает и стонет, чувствуя, как его нога начинает болеть. – Вот, – предлагает Тодд, уже успев как-то взять обезболивающее, которое Дирк принимает, не задумываясь, и глотает. Тодд начинает открывать другой пузырек, вытряхивает несколько таблеток и протягивает их Фаре, которая чуть улыбается и принимает две из трех предложенных таблеток. Подождав, пока они оба закончат, Тодд садится на край кровати Дирка. – Ты ... ты хочешь, хмм ... поговорить об этом? – спрашивает он осторожно, и Дирк на мгновение задумывается, прежде чем вздохнуть. – Мой ... сон, – медленно произносит он, не спрашивая на самом деле, он и так прекрасно знает, что именно имелось в виду. Тодд медленно кивает, словно не торопит его. Ему так повезло с этими людьми. Два замечательных человека сидят на краю своих кроватей, вне зоны их комфорта и они все равно хотят поговорить. Он был уверен, что Фара никогда не была так близка ни с кем, кроме своего брата, мистера Спринга и Тодда, который тоже казался довольно отдаленным, так как его группа распалась, а Аманда едва помирилась с ним. Как же ему повезло с этими двумя прекрасными любящими людьми в его жизни. – Иногда мне снятся странные сны, – тихо говорит Дирк, и Фара подходит к его кровати, садясь рядом с Тоддом. – Не часто. Во всяком случае, уже не так часто. Иногда это просто воспоминания. Иногда нечто большее. Мотель маленький, тесный и дешевый. Они хотели сэкономить, так как в этот раз они не получили никакого вознаграждения за последнее дело. Больничные счета, насколько известно Дирку, были оплачены Черным Крылом ("В некоторых документах, которые они вынудили подписать Фару, говорилось, что ее травмы были связаны с произошедшим" объяснил ему Тодд из того, что он сам узнал от Хоббса. У него был извиняющийся тон, и это поколебало бы и так шаткое состояние Дирка, если бы тот не собирался терять сознание от обезболивающих и напряжения, он, возможно, испугался бы больше. "Но они расплатились и за тебя тоже"). Однако они вместе, два его друга на краю жесткой, вероятно, грязной мотельной кровати – это было хорошо. Это было безопасно, подальше от Черного Крыла, которое хотело заткнуть его, заставить его замолчать, изучать его. Он знал, что, вероятно, это Кен прислал бумаги. Он был похож на парня, который вежливо извинится за то, что выстрелил вам в ногу, но не побеспокоится о том, что собирался стрелять в вас изначально. Он задавался вопросом, знает ли Барт, что ее лучший друг, тот, которого она отчаянно искала (и пыталась убить), был теперь одним из главных руководителей правительственного учреждения, в котором она провела большую часть своей жизни, также как и он. Он надеялся, что нет. – Так ... твой сон сбылся? – спросил Тодд, и его голос уже не такой тихий и обеспокоенный. Он звучит так, словно просто спрашивает Дирка, что бы им съесть на завтрак. Дирк кивает, а затем качает головой, затем снова кивает, затем пожимает плечами. – Ага. Да. Я имею в виду, что это все в какой-то степени случилось со мной. Но это все перемешано, и … – он глубоко вздыхает, – это воспоминания того времени, когда мне было десять, смешанные с воспоминаниями, которые появились всего несколько дней назад, смешанными с лицами людей, которых я помню уже давно, и людей, которых я встретил недавно. Честно говоря, я этого не помню. Они не все такие, – он чешет руки, – когда я впервые сбежал из Черного Крыла, они были действительно четкими. Очень болезненными, еще свежими, милыми соответствующими ночными кошмарами. Теперь они просто служат напоминанием о том, что меня вежливо похитили, когда я был ребенком. Прежде, чем Фара и Тодд успели открыть рты, Дирк произнес: "Технически я сам попросил похитителей приехать и забрать меня. Я был вежлив". – Ты ... – начинает Фара, но умолкает. Дирк, чувствуя себя очень усталым, трет глаза. – Я думал, что они смогут мне помочь. Мои родители, они ... они так боялись меня, и они не разрешали мне ходить в школу, потому что думали, что я ... я буду следовать за Вселенной и вляпаюсь во что-то, что причинит боль окружающим – детям рядом со мной. И однажды появился Риггинс и предложил мне выбор, и … – он вздыхает, стараясь изо всех сил удержаться, – я принял его предложение. На самом деле я хотел по собственной воле поехать с ним. Но родители мне не позволили. Они ... они все еще любили меня, они просто не знали, кем я был и не знали все еще ли я их сын. Но они ... они пытались защитить меня, они видели что-то под маской Риггинса, чего я не видел в своем возрасте. Так что, он ... Риггинс ... послал кое-кого, чтобы забрать меня силой. Тодд выглядит … Вообще-то Дирк не может это описать. Грустным? Опасным? – Дирк, ты не просил этого, – говорит он, затем, понимая, что Дирк слишком упрямый, чтобы услышать, сменил тактику. – Этот человек … это был Прист? Дирк опустил глаза в пол. - Мистер Прист, – поправляет он почти автоматически. Тодд, кажется, успокаивается, прежде чем продолжает. – Когда ты спал, ты назвал его имя, и ... он был в доме Кардинес, верно? Тот парень, который вырубил Фару, – говорит он себе, и Фара тяжело кивает, отчетливо вспоминая тот момент. – Да. Это он. Он ... убил много людей. Не только моих родителей. Иногда я думаю, что возможно ... он убил часть меня. Или что если Вселенная сделала это сама. Или почему все произошло именно так, хотя я знаю, что по-другому ничего не вышло, - тихо признался он. – Я не думал об этом, пока Риггинс не вернулся в Риджли, но просто знал, что они все еще где-то там… – Погодите, Риджли? Ты имеешь ввиду старую квартиру Тодда в Риджли? – спрашивает Фара, отпуская руку Тодда и еще больше опираясь на кровать. Даже у Тодда расширились глаза от этого заявления. Дирк кивает. – Там были Риггинс и Фридкин – парень, который заменил его. Они спросили меня, хочу ли я вернуться в Черное Крыло. Конечно же, я сказал им очень твердое и непоколебимое «нет», но хотя они и предложили мне выбор, я знал, что Риггинс, должно быть, попал в какие-то неприятности, если он хотел, чтобы я вернулся, и действительно имел наглость попросить меня вернуться. Фара выглядит разъяренной. – Этот монстр, – выплевывает она, и Дирк, и Тодд вздрагивают, – в самом деле пришел к тебе … и ты никому не рассказал? Дирк оборонительно открывает рот, но, не зная, что сказать в защиту, снова закрывает его. Он не знает, должен ли извиняться за это. Вместо того чтобы ответить, он прислоняется к стене, морщась, когда от этого движения его нога болит. Он был истощен. Оглянувшись на друзей, он увидел, что все они измотаны. Тодд выглядел так, будто застрял между попыткой не заснуть и найти правильные слова. Наконец, он, кажется, справился. – Дирк, я … прости за то, что я сказал. Когда мы вернулись в Вендимур. Насчет ... ты рос неправильно в Чёрном Крыле. Глаза Фары в шоке обращаются к нему, но Тодд смотрит прямо на Дирка, который начинает качать головой. – Тодд ... – Нет. Нет, это не нормально, Дирк. Я волновался и нервничал, но это не оправдание. Мне жаль. И еще то дело с Патриком Спрингом, когда я назвал тебя монстром. Фара права. Мистер Прист – монстр. Не ты. У Дирка перед глазами, которые и так были полны слез, все поплыло. Тодд и Фара поднялись с кровати и свернулись калачиком по обе стороны от Дирка. Фара крепко обнялa его, когда они облокотились на стену. Тодд подходошел с другой стороны, и нежно положил голову Дирку на плечо. Нежно. – Я люблю вас, ребята, – бормочет Дирк, и Фара обнимает его сильнее, и ему кажется, что он слышит, как Тодд фыркает рядом с ним. – Знаете, именно из-за таких вещей я сменил имя. Фара начинает облокачиваться на него, Дирк знает, что она принимала более сильнодействующие лекарства, и, вероятно, она устала сильнее него. Несмотря на это, она пытается взглянуть на него и спросить: "Как так получилось?" – Я выбрал имя Дирк, потому что это оружие; это был тест, который мне приходилось многократно проходить в Черном Крыле, и я превратил его во что-то свое, что-то, что не принадлежит им. Я думаю, это как оружие, используемое для борьбы за свободу. Сейчас это звучит немного глупо, мне кажется … Джентли появился как следствие этого. Просто … мне нужно было что-то нежное в моей жизни. Вы, ребята ... вполне вероятно, лучшее, что когда-либо случалось со мной. В этот раз Тодд определенно фыркнул. Дирк уверен в этом. Все трое медленно сползают вниз, прислонившись к стене, и отчасти укладываются друг на друга на маленькой гостиничной кровати. Они долго так лежали в мирной прекрасной тишине. Затем Тодд спрашивает: "Как тебя звали раньше?" Он уже слышал это раньше, Дирк знает. Может он забыл, может потому что тогда это было больно, это было оскорблением; может, он не хочет об этом вспоминать. Не таким образом. Дирк благодарно промычал что-то себе под нос, когда сквозь сон почувствовал, что к нему тянется рука. Он в кругу двух своих лучших друзей в, возможно, лучший момент в его жизни. – Свлад, – он не произносил это имя годами, только слышал его от других людей, оно никогда не принадлежало ему, даже когда оно являлось его именем. Он думает, что пришло время, когда Тодд и Фара укладываются рядом с ним, и край Вселенной вращается где-то около них. Пришло время снова заявить о себе. – Меня зовут Дирк Джентли, – он закрывает глаза, почти провалившись в сон без кошмаров. – Но раньше я был Свладом Чьелли.